Флоренс натянуто улыбнулась.
– Вряд ли я это забуду.
– Можете вернуть себе прежнее имя, – мягко сказал Ронан. – Это не прежняя жизнь, но хоть что-то. И главное: суд постановил признать вас дееспособной, но обязал носить браслет и раз в полгода общаться с представителем Ордена. Либо по вашему желанию вы можете…
– Я пока не готова думать об этом, мистер Макаллан, – осторожно перебила его Флоренс.
– Я не настаиваю.
Он замолчал. Флоренс тоже не знала, что сказать, поэтому их общее молчание было неловким. Согласно правилам этикета и наставлениям старших, следовало в таком случае обсудить погоду или найти способ сделать собеседнику не слишком личный комплимент. Ну, или извиниться и уйти, сославшись на дела или головную боль. Но Флоренс очень не хотела оставаться одна сейчас. Как и обсуждать свое будущее.
– Я бы хотела побывать в Грей-Стоуне, – призналась она.
– Это несложно устроить. – Мистер Макаллан, кажется, только и ждал, чтобы она что-то сказала. – В Грей-Стоуне живет моя двоюродная тетка… Еще там есть, и вам, Флоренс, это может понравиться, курсы старшей школы для женщин. Посещать их можно с разрешения мужа или опекуна, но вам, вдове с хорошим достатком, никакой опекун не нужен. Не на этих землях, по крайней мере…
Флоренс замерла и выпрямила спину. Что-то не сходилось.
Ронан все время говорил так, словно не было кое-чего еще. Важного. Того, что позволило ей быть здесь, – вернее хваленого эйдинского гостеприимства и милосердия Макаллана-старшего.
– Вы путаете, мистер Макаллан. – Она говорила осторожно, но с каждым словом все более четко. – Если я правильно помню, а на память я, хвала святым и преподобным, в последнее время не жалуюсь, в середине месяца ночью в месте под названием Грин-Лоу вы взяли меня в жены перед лицом небес и в присутствии брата Райана. И пока ни вы, ни я, ни смерть кого-то из нас, ни внешние обстоятельства не расторгли этот брак, разрешение на который, опять же, если я правильно помню, выдал Его Высочество принц-регент.
Ронан ответил не сразу. Он удивленно посмотрел сначала на нее, потом в сторону – туда, где на одном из портретов его предок опирался на огромный, почти ему по грудь, клинок. Этот меч висел рядом с другим оружием на стене возле камина, и лорд Макаллан в один из вечеров рассказывал, как дед запрещал малышу Алеку к нему прикасаться – боялся, что поранится.
Ронан вздохнул. То ли печально, то ли устало.
– Напомню вам, миледи, что это было сделано с одной лишь целью – чтобы у вас в случае притязаний со стороны недоброжелателя, – он выделил последнее слово, – был законный опекун, готовый защищать ваши интересы, а не продавливать за ваш счет собственные. Я хозяин своему слову и не буду держать вас. Наш брак – фикция, любой судья признает его недействительным.
Он сказал это совершенно спокойно, как если бы рассказывал ей, к примеру, о способах удить рыбу в местных озерах, холодных и глубоких, или объяснял, как по лишайникам на стенах определять стороны света.
Флоренс показалось, что ее ударили в грудь, вышибли из легких весь воздух, а с ним тепло и то чувство уюта, которое владело ею меньше четверти часа назад. Ронан не сказал ничего дурного, наоборот, подтвердил, что их договоренность в силе. В его голосе не сквозило равнодушия или ехидства, он был, как всегда, спокоен и добр, но Флоренс почему-то ощущала это как ссадину, оставленную на душе.
– Да, мистер Макаллан, – упавшим голосом сказала она. – Я помню это. Просто…
– Просто боялись, что я обманул вас? – Он приподнял бровь, отчего на лице его мелькнула незнакомая хитринка.
– Простите.
Она покраснела и отвела взгляд.
– Ваше недоверие меня не обидело, я на вашем месте тоже не доверял бы никому. Позволите? – Он протянул руку, его ладонь зависла над ладонью Флоренс, судорожно сжимающей краешек перил.
Она кивнула, не понимая, о чем он просит, и пальцы Ронана осторожно коснулись ее пальцев. Кожа была теплой, почти горячей, а прикосновение уверенным, словно он пытался поделиться с ней чем-то, силой ли, теплом ли, собственным ли спокойствием.
Флоренс вздрогнула. Он убрал руку и коротко, кривовато улыбнулся.
– Возможно, мне придется уехать через несколько дней, – сказал он. – Оставлю на вас отца, Ричарда Третьего и всех прочих обитателей этого места. Справитесь, Флоренс? Справитесь, я в вас верю.
Глава 3
Ронан уехал, как и сказал, пообещав, что вернется скоро, а заодно привезет еще какие-нибудь хорошие новости. Флоренс восприняла это как должное: никто не обещал ей в Эйдине развлечений и светской болтовни каждый вечер, мистер Макаллан помогал ей из доброты и благородства. Но ей все равно было немножечко горько и тоскливо.
В пансионе девочек обучали многому, и вышивке в том числе. В один из дней, слишком промозглый, чтобы гулять, да еще и ветреный настолько, что птиц в небе сдувало, Флоренс выпросила у экономки пяльцы, ткань и цветные нитки побаловаться. Она хотела вышить себе ленту незамысловатым узором из мелких цветочков – незабудок, например, – но игла плохо слушалась и норовила впиться в пальцы, стежки выходили косыми, нити ложились неровно. Лорд Макаллан, глядя на эти мучения, добродушно посмеивался.
– У некоторых цветов есть шипы, и их не сорвать безнаказанно, – сказал он, когда Флоренс, в очередной раз уколов палец иголкой, ойкнула и зажала ранку. – Роза, шиповник и терн берегут себя от жадных рук и злых намерений, да и чертополох не дастся так просто. А правда ли, Флоренс, что в логресских садах растут розы, у которых шипов нет?
Флоренс посмотрела на палец – кровь не шла.
– Не совсем, – ответила она, откладывая на время рукоделие. – В саду моего дяди растет один куст. Шипы у него есть, но мягкие и совсем не колючие. Так, наросты на стебле.
Собственная неловкость расстраивала ее, хотя стоило признать, что получалось уже лучше. Еще несколько дней – глядишь, вспомнит, как это делается.
– У нас в саду есть только дикий шиповник, – сказал лорд Макаллан. – И яблони. После смерти жены у этого дома так и не появилось хозяйки, чтобы следить за клумбами и цветниками, а мне хватает того, что есть. Да и слишком нежные цветы, знаете ли, не приживаются в этих землях.
Флоренс показалось, что он сегодня слишком ворчлив. Обычно спокойный – вот откуда у Ронана это спокойствие, видимо! – Алек Макаллан с утра был встревожен, будто непогода и воющий за окнами ветер разбудили в нем какую-то застарелую боль. Флоренс сама чувствовала себя странно: не только игла не слушалась ее, но и мысли разбегались во все стороны. Дорожный костюм, который она надела, потому что в траурном крепе мерзла, был непривычным и словно бы кололся даже сквозь нижнее платье.
– Для дома без хозяйки, милорд, это место слишком уютно, – сказала Флоренс вежливо. – Здесь тепло, чисто, красиво и спокойно.
Ей не хотелось спрашивать ни про его жену, ни про то, почему его сыновья – а у Ронана был старший брат, это она успела выяснить – еще не женаты, да и вообще задавать какие-то слишком личные вопросы. Но сказать что-то хорошее, проявить благодарность, о, этого она очень хотела!
Лорд Макаллан посмотрел на нее, хмыкнул и встал из кресла.
– Я прогуляюсь, – сказал он. – Посмотрю на отцветший чертополох.
– Но там же ветер! – Флоренс испугалась, что сказала что-то не то.
– Легкий бриз, – рассмеялся лорд Макаллан. – Не переживайте за меня, Флоренс, и спокойно обедайте, когда придет время. Возможно, я прогуляюсь дальше, чем обычно.
Ричард поднялся с места, нагретого собственной шкурой и теплом от камина, и вопросительно посмотрел на хозяина.
– Охраняй, – приказал тот.
И пес обиженно опустился.
Дверь хлопнула, казалось, громче обычного. Флоренс вздрогнула и замерла, прислушиваясь к замку. В камине потрескивало разгоревшееся пламя, окна изредка дребезжали от порывов ветра, Ричард громко дышал, как любая большая собака, а еще иногда из коридора доносились шаги слуг. Она не осталась одна, и ее не бросили. Просто, наверное, лорду Макаллану тоже иногда нужно побыть в одиночестве, подальше от навязанной гостьи.
Флоренс сунулась в коробку с нитками и нашла там лиловую, фиолетовую и темно-зеленую. И мелок, которым могла нарисовать на ткани то, что хотела. К обеду был готов контур, а после, когда сумерки начали сгущаться, на ткани пророс чертополох. Он был немного растрепанным и кривым, но Флоренс почему-то осталась довольна работой. И пальцы, к своему удивлению, она почти не колола.
Слуги зажгли светильники, фонари и подкинули в камин дров. Сквозь узкие окна холла было видно, как там, снаружи, темнеет низкое небо. Флоренс выпила чай, который ей принесли, полистала геральдический справочник, прошла вверх по лестнице, разглядывая портреты семьи Макалланов пристальнее, чем обычно.
Ричард следил за ней, подняв лобастую голову. Он лежал на своем месте, не двигаясь, но Флоренс видела, как пес поворачивается и смотрит на нее. Он сторожил, как ему и приказал хозяин.
А лорд Макаллан все не возвращался.
Флоренс набросила плащ и высунулась наружу: в воздухе словно висела мелкая водяная пыль, холодная-холодная. Порыв ветра ударил в дверь так, что чуть не вырвал ее из рук Флоренс. Ричард, застывший за спиной, заскулил: видимо, испугался, что молодая госпожа свихнулась и потянет его гулять в этот кошмар.
– Зайдите в дом, мистрис, – проворчала старая служанка, вынырнув из дождя. В руках у нее был какой-то пустой ящик. – Еще не хватало вам простудиться!
– Лорд Макаллан еще не вернулся, – смутилась Флоренс, но дверь закрыла и плащ вернула на место.
– Вернется, куда он денется. Ему-то что? Нашего лорда сама Дикая Охота боится! – Служанка рассмеялась. – Встретит и убежит.
Она скинула капюшон с головы, обвитой седой косой, как короной. Лицо у нее было морщинистое, но зубы – целыми и крепкими.
Флоренс вздохнула.
Чувство тревоги в ее сердце лишь разрасталось, и уже ни рукоделие, ни книги не могли его унять. Она постучалась на кухню и попыталась попросить работу, но кухарка прогнала ее, сказав, что для юной леди у нее работы нет. Поэтому Флоренс вернулась в большой зал.