Флоренс казалось, что у нее на глазах распутывается сложный узел – такой, в котором одна нить тянет за собой другую, и если дернуть слишком резко, то все станет лишь хуже. И по мере того как этот узел распутывался, в ее голове тоже что-то вставало на место.
– А вот теперь самое интересное! – Мистер Янг развернулся на каблуках.
Последние несколько минут он ходил из стороны в сторону. Флоренс это немного раздражало, дядю Оливера раздражало сильнее, остальные, кажется, не обращали внимания.
– Отец Сэмюэль, ваша очередь отвечать на вопросы.
– Я немного не в вашей юрисдикции, мистер Янг, – спокойно возразил священник.
– Вполне в моей! – Мистер Янг опять улыбнулся – той же тонкой улыбкой, которая играла на его лице в начале беседы. – Я представляю Орден, отец Сэмюэль, это не светский суд. Я могу передать вас суду храмовников, если за вами будет обнаружена вина, но вести следствие и задавать вопросы я, как секретарь Ордена, имею полное право!
Отец Сэмюэль выпрямил спину.
– Я знал Флоренс Голдфинч с детства. С ее восьми лет, мистер Янг, – начал он мягко, как говорил с самой Флоренс на исповеди. – Она всегда была… чувствительной девочкой. Я сожалею о том, что с ней произошло, и, наверное, в этом есть немного моей вины. Я не разглядел за болезнью, за приступами, которые считал следствием пережитой трагедии, беду куда более серьезную.
– И вы предложили лечение в обители Святой Магдалены? – спросил мистер Янг, остановившись.
– Да. – Отец Сэмюэль кивнул. – Приют и лечение. Это безопасное место. И для Флоренс… – Он замялся. – Право слово, не знаю, называть ее сейчас леди Найтингейл или иначе? И для тех, кто ее любит, это тоже было бы хорошее решение. И для тех, кто ее окружает, потому что сестры обители знают, как сдерживать дикую магию.
– Магия не бывает дикой, – вмешалась Глория, и все повернулись к ней. До того сеньора молчала. – Магия бывает неприрученной, отец Сэмюэль, если уж мы говорим метафорами. Она откликается на веление воли, на боль, на угрозу, если человек достаточно чувствителен к тонким материям. Когда леди Флоренс угрожала опасность, когда ее не защищали ни ее дядя, ни вы, ни законный муж, магия пришла ей на помощь и поступила так, как сочла нужным. Вы поэтому хотели запереть ее в уютной тюрьме, которую называете лечебницей для душевнобольных?
Максимиллиан Янг посмотрел на нее.
– Сеньора, – сказал он строго, – ваш комментарий, конечно, разумен и ценен, но не могли бы вы не мешать мне?
Глория улыбнулась ему и поправила перчатки.
– Безусловно, мистер Янг. Обещаю молчать, пока вы не закончите с ними.
Он кивнул.
– Тогда продолжим. Отец Сэмюэль, скажите, обитель существует на пожертвования?
– По большей части да.
– И если к вам попадает богатый пациент, состояние которого принадлежит лично ему, вы имеете право претендовать на эти деньги?
Дядя вздрогнул и растерянно моргнул. Отец Сэмюэль остался спокойным.
– Вы намекаете…
– Я не намекаю. Просто отвечайте. Или не отвечайте – я могу процитировать закон, могу вспомнить практику, поверьте, я достаточно готовился к этому разговору. А еще, – он достал из внутреннего кармана сюртука сложенные вдвое листы бумаги, – у меня есть протокол общения с Бенджамином Силбером и с Дженнифер Сарой Силбер, которые рассказали кое-что интересное…
Дядя Оливер вскочил с места.
– Что с моими детьми? – почти крикнул он.
Ронан, который оказался рядом так быстро, что Флоренс даже удивилась этому, схватил его за плечо.
– Сядьте, лорд Оливер! – приказал он.
Тот не послушался, но замер, перестал рваться вперед.
– С вашими детьми, лорд Оливер, все в порядке, – сказал мистер Янг. – Они поступили по совести и сами пришли в Орден, чтобы рассказать о том, что… – он раскрыл протокол и пробежался по нему глазами, – что отец Сэмюэль попросил Дженнифер Сару Силбер подменить лекарство кузины. Она это сделала.
– Дженни… что сделала? – выдохнул дядя Оливер.
У Флоренс стало сухо и почему-то очень горько во рту, словно она съела ложку лекарственного порошка. Дядя выглядел не просто растерянным – почти убитым.
– Это ужасный поступок, я согласен, – сказал мистер Янг. – И в Августе вас ждет не самый приятный сюрприз и хлопоты. Хотя, если хотите мое мнение не как представителя Ордена, а как человека… это было сделано не со зла, а по глупости. Может быть, это примут во внимание, когда будут…
Дальше случилось сразу много всего.
Дядя Оливер попытался вырваться и ударить отца Сэмюэля.
Ронан схватил его за воротник сюртука, ткань затрещала, но выдержала.
Лорд Макаллан поднялся, поудобнее перехватив трость, и встал так, чтобы священник не смог сбежать. Он свистнул, отдал команду, на которую Ричард Третий не мог не откликнуться, и пес появился у двери, совершенно не похожий на обычного себя, спокойного и добродушного.
Мистер Янг спрятал бумаги в карман и пригладил волосы. Он смотрел на всех так, словно прикидывал, с какой стороны вклиниться в драку, если она случится.
И только Глория оставалась спокойной. Она повернулась к Флоренс и улыбнулась, указав взглядом на ее руку.
– Ваш выход, дорогая, – сказала Глория, прикрыв сверкающие ртутью глаза, как ленивая кошка. – Заставьте их бояться. Им полезно не забывать, что в мире есть силы, которые они не могут взять под контроль.
Она говорила тихо, но Флоренс почему-то услышала все так явственно, будто сеньора дель Розель шепнула эти слова ей на ухо.
Браслет слетел с ее руки, рассыпался пластинками из плотного черного металла. И в этот миг Флоренс почувствовала себя всемогущей.
Теперь она не была одна, не падала и не тонула в изменчивом мире. Кто-то словно взял ее за руку и направил, не дал оступиться, поэтому мир остался прежним, просто Флоренс увидела в нем куда больше, чем раньше.
Она почувствовала ярость, ненависть, холодный расчет, обиду и триумф, настороженное ожидание и ужас, а еще огонь, дерево и металл: много стали, бронзы и серебра за своей спиной. В этом металле звенела сила, страшная, разрушительная, но не злая, эта сила привыкла защищать. И когда Флоренс попросила, сила откликнулась.
– Лорд Макаллан, – откашлялся мистер Янг и посмотрел на Флоренс с чем-то, похожим на уважение. – У вас очень красивая коллекция оружия. Но если мы сейчас ничего не сделаем, боюсь, она может обрушиться на нас.
– Что? – Алек Макаллан обернулся, тоже посмотрел на Флоренс – за спину Флоренс, и на его лице медленно разлился ужас.
Он прошептал что-то, но Флоренс это не услышала, скорее уловила, почувствовала слова молитвы к святой Уиннифреде.
Отец Сэмюэль был бледен, Флоренс чувствовала, как его сердце бьется где-то под ребрами, под плотной тканью священнического одеяния. Она знала, что может заставить это сердце замереть, и это ее ужасало – Флоренс совсем не хотела кого-то убивать! Она не одна здесь, и пусть с отцом Сэмюэлем разбирается кто-то другой. Тот, кто знает, как именно с ним разобраться.
Флоренс вздохнула, как ее учили, и постаралась успокоиться.
– Милая! – Глория, оказавшаяся рядом, взяла ее за руку ласково и осторожно. – Милая, достаточно. Пожалуйста, положи на место то, что взяла.
За спиной Флоренс раздался грохот, а потом она потеряла сознание.
Приходить в себя было тяжело. Флоренс казалось, что она заснула после лихорадки и проспала больше суток, из-за чего разболелось голова, а тело отвыкло двигаться.
У ее ног лежало что-то теплое и живое. Флоренс чуть не вскрикнула, а потом поняла – это всего лишь Ричард Третий. Наверное, она уснула у камина: его оранжевые отблески она увидела, стоило приоткрыть глаза.
В нос ударил резкий запах спиртного. Виски. Флоренс чихнула и дернулась, пытаясь отодвинуться подальше.
– Очнулась, – сказал лорд Макаллан. – И кажется, вполне в сознании. Флоренс, вы слышите меня? – Она кивнула, а он провел рукой у нее перед лицом. – Сколько пальцев?
– Три, лорд Алек.
Язык шевелился с трудом. Мир кружился – не как во время приступа, иначе. Казалось, разум Флоренс медленно, кусочек за кусочком, собирал его в целое. Вот камин. Вот серьезный и сосредоточенный Ронан, на лице которого так много тревоги, что это почему-то греет душу. Вот его отец, тоже волнуется, но скрывает это за добродушной грубостью, с которой пытается шутить. Вот дядя – злой и бледный, с блестящими глазами и совершенно незнакомым выражением лица, потерянный и жалкий, а рядом с ним пустое кресло.
Память возвращалась.
Флоренс резко села, отчего голова отозвалась болью. Сеньора дель Розель мягко сжала ее плечо.
– Не стоит волноваться, дитя, – сказала она, и почему-то Флоренс не смогла не послушаться, как тогда, в их первую встречу. – Все хорошо. По крайней мере, для вас и ваших союзников.
Что-то звякнуло.
Флоренс обернулась: за ее креслом на полу лежали мечи, ножи, шпаги, кинжалы – в общем, все то, что еще недавно украшало стену каминного зала Макалланов. Лорд Алек подошел и поднял фамильный клеймор – легко, будто тот весил не больше столового ножа.
– Здешний воздух и правда неплохо влияет на вас, маленькая мисс, – с насмешкой сказал он.
Флоренс перевела взгляд на остальных. Дядя не смотрел в ее сторону, словно боялся или не хотел видеть, потому что это причиняло ему боль.
– А где…
– Священник? – спросил Ронан. – В личных покоях. Темница Лаггана давно не использовалась, но мы постарались устроить его со всем возможным уютом. Мистер Янг заберет его завтра утром и поможет добраться до Августы без приключений. Как и вашему дяде.
Флоренс снова посмотрела на дядю Оливера и наконец поймала его взгляд. Сила в ней притихла, но все еще была рядом, поэтому Флоренс знала: дяде и правда больно. И стыдно. Может быть, Флоренс из прошлого почувствовала бы укол вины за это, но сегодняшняя Флоренс подумала, что не хочет с этим разбираться. Не сейчас.
– У меня болит голова, – сказала она Глории.
Та положила руку ей на лоб. Кружево перчатки чуть кололось.