и собрались. А что они тогда сделают? Воображение услужливо нарисовало мне еще несколько дверей с соответствующими табличками. Да, вот это они могут запросто. Собственно говоря, другого выхода у них нет. Так что делать-то будем?
Отыскав в кармане телефон, я нажал на нем нужную клавишу. Гудок, еще один…
– Слушаю?
– Товарищ генерал-лейтенант?
– А кого вы тут ожидали найти? В половине третьего ночи?
– Извините товарищ генерал-лейтенант, просто дело важное.
– Излагайте.
– У меня нет телефона Александра Яковлевича, я хотел ему позвонить.
– На предмет?
– Я согласен на «выход».
Голос Яковлева дрогнул.
– Вы серьезно!? В вашем-то возрасте?
– Как давно я вернулся? Уже постареть успел?
– Нет, но… Я ему перезвоню, утром он будет у вас!
– Хорошо. Дождусь утра.
– Да, конечно! Мы будем оба.
– До свидания, товарищ генерал-лейтенант. Извините за поздний звонок и спокойной вам ночи.
– И вам тоже! И… спасибо, Александр Сергеевич!
– Не за что пока.
Я положил трубку, поставил на стол нетронутый коньяк. Голова теперь должна быть свежей…
Наш кортеж зарулил на уже знакомую площадку в «госпитале». Невидимая, как и прежде, охрана закрыла ворота. На площадке уже стояли два автомобиля. Генеральская «Волга» и черный «Шевроле»-фургон. Я уже видел такие в Москве – эдакий кабинет на колесах.
Генерал ждал нас на площадке, прохаживаясь перед машинами. Сегодня он был в военной форме с немаленьким иконостасом наград на груди. Однако же! Я понимал, конечно, что он дядя заслуженный. Но чтобы вот настолько…
– Добрый день, Александр Сергеевич!
– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!
– Как самочувствие?
– Да нормально все, жив-здоров, чего и вам желаю. А это кто пожаловал? – показал я на черный фургон.
– Травников приехал. Чувствует он себя неважно, вот с ним врачи и путешествуют повсюду.
Я был удивлен той активностью, которую проявили «веселые ребята» из медицинского центра. Складывалось впечатление, что я попал на хорошо отлаженный конвейер по подготовке – кого? Я и сам не понимал. В основном все действия велись во время моего погружения в какое-то полусонное состояние. Что происходило в этот момент, так и осталось загадкой. По пробуждении я не помнил практически ничего. На мои вопросы Киреев отвечал весьма подробно. Но лучше бы он этого и не делал вовсе. Ибо из его пространных объяснений об активизации N-процесса в височных долях головного мозга я понял только то, что являюсь абсолютным профаном в этой области. Ситуация зашла в тупик. Объяснить простыми словами Олег не мог. А сложных я не понимал. Утешало лишь то, что Травников в категорической форме запретил производить надо мною какие-либо капитальные «модернизации» и улучшения. Дабы не повлиять таким образом на мой и без того натруженный мозг. Этот запрет привел «веселых ребят» в некоторое уныние. Как мне пояснил Олег, они могли в короткие сроки сделать из меня кандидата в академики. А пришлось ограничиться лишь кратким обучающим курсом. И это их весьма печалило. Уже расставаясь, я спросил его, за каким хреном эти процедуры были вообще нужны, ибо в первый мой «выход» я прекрасно обошелся и без них?
– Этой области вашего сознания мы вообще не касались.
– Так что же вы, в итоге, надо мною все неделю шаманили? Зачем?
– Мы слегка усилили ваши способности и несколько расширили багаж знаний, которыми можете теперь пользоваться.
– То есть я теперь на третий этаж с места прыгать буду?
– Нет. Это же относится к вашему здешнему телу, а вот куда и в кого вас занесет – этого мы планировать пока не можем. Значит, и повлиять на него прямо не сумеем. Но вот ваши знания мы расширили существенно! Большинство языков вы теперь можете понимать и на некоторых можете общаться. Основательно добавили вам и медицинских познаний, ну и чисто военных – тоже. Это уж само собой разумеется. Чуток расширили и ваши аналитические способности. Ну, они у вас и так были весьма неплохи. Так что президентом банка по возвращении работать сможете.
– Что-то вот не ощущаю я в себе лингвистических способностей…
– Должен пройти небольшой период активации этих способностей. Это нормально. Да и особой потребности у вас в этом пока нет.
– Иначе говоря, припрет и на суахили заговорю?
– Это вряд ли. Данный язык мы не рассматривали в качестве необходимого. А что, вы чувствуете эту потребность? Так время пока еще есть…
– Типун тебе на язык! Я просто так сказал!
– Ох, сомневаюсь я… Просто так в голову ничего не приходит. Особенно у вас.
На этой ноте мы и расстались. Дай им волю, они такого наворотят!
Мы подошли к знакомому домику. Генерал открыл дверь и вошел. Я поднялся следом. В помещении прохаживался Травников. Увидев меня, он подошел и обнял. Отпустил, похлопал по плечу и, ничего не говоря, вышел из кабинета. Я проводил его взглядом.
– Чего это он так?
– Переживает. К внуку пошел.
Яковлев сел за стол и указал мне на кресло напротив.
– Присаживайтесь, Александр Сергеевич.
– Спасибо.
– Вы все взвесили? Ваше решение является осознанным и окончательным?
– Да, товарищ генерал-лейтенант. Все взвесил и продумал.
– Вы не встретились с семьей, почему?
– Не хочу их чрезмерно перенапрягать. Я им в последнее время часто звонил, подолгу разговаривал. Надеюсь, что не разорю контору счетами за межгород? Сейчас они спокойны. Ну, во всяком случае, не ожидают чего-то особенного. Я им сказал, что отъеду на некоторое время в командировку. Вот письма, – я протянул генералу пачку исписанных листов. – Даты проставите, я там пояснил, что звонить отсюда проблематично, не говоря уже и обо всем прочем. Пару моих фотографий в экзотической обстановке добавьте. Ну, да вы и сами все это лучше меня знаете.
– Сделаем. Не волнуйтесь. Еще какие-нибудь пожелания у вас есть?
– Коньяка бы хлопнул на дорожку, но ведь нельзя?
– Увы, – развел руками генерал. – Не тот случай. Но уж по возвращении… Обязательно отметим!
Он встал из-за стола, одернул мундир. Я тоже поднялся.
– Товарищ подполковник! Александр Сергеевич! Мы отправляем вас на серьезное и ответственное задание. Вы сами знаете степень его рискованности и опасности. Любые мои предостережения сейчас будут звучать по меньшей мере странно. Вы единственный из нас, кто уже был там. И намного лучше нас ориентируетесь в тогдашней обстановке. Мы не можем снабдить вас современным вооружением, наделить сверхспособностями и железным здоровьем. Все, что мы можем дать, – это знания. И умения применять их по необходимости. Мы все будем вас ждать. Всегда. Помните об этом!
– Готовы? – склонился надо мною Травников.
– Готов.
– Приблизительное время вашего перехода – весна сорок второго года. Местонахождение возможного «реципиента» недалеко от Харькова. Мы предполагаем, что это будет кто-то из командиров среднего звена сто сорок второго маршевого полка. Это подразделение попало под удар немецкой авиации еще на подходе к линии фронта. Большая часть его состава сейчас находится в госпиталях и медсанбатах на излечении. Так что у вас будет время на вхождение в образ. Вам понятно?
– Да. – И я вспомнил слова академика: «…перенос сознания может произойти только в строго определенных условиях… только у двух относительно близких по своим характеристикам организмов. То есть совпадение ваших психофизических параметров должно быть как можно более близким…». Хм, кого же они там отыскать сумели? И каким образом? Надо будет их потом на эту тему пораспрашивать… А почему Харьков? Надо полагать, что в настоящий момент более никуда не попасть. Или нет? У них просто не было возможности отыскать в другом времени наиболее полно подходящего для внедрения человека. Или они выбрали наиболее изученный период войны? Скорее всего, именно так, должны же у них быть какие-то свои, другим недоступные данные. Значит, ими и руководствуются, выбирая временной отрезок. Интересно…
– Душевно вас прошу, Александр Сергеевич, не зарывайтесь и не геройствуйте! Лучше всего остаться в том же госпитале или в медсанбате. У вас будет больше шансов уцелеть в то нелегкое время. Помните, ваша главная цель – вернуться назад!
– Помню.
– До свидания!
На мое лицо надели маску, и голос ассистента начал отсчет. На цифре «двадцать два» я провалился в небытие…
Глава 22
Шум… Странный, вроде бы как плеск воды… Хотя почему – вроде бы? Это и есть вода, вон по лицу текут струйки. Уже и за шиворот натекло. Что за черт?
– …ем!
Не понимаю…
Хрясь! Опять по ребрам?! Да что тут вообще творится?
– Подъем!!!
Ага, вот и слух вернулся. Уже лучше. Так, что у нас с руками? Шевелятся, хорошо. Ноги? На месте, вроде бы совсем здорово. Глаза… Вот тут хуже, какие-то пятна разноцветные… Хотя стоп! Это уже на лицо похоже. Точно, лицо. Кричит чего-то.
– Подъем, морды косорылые!
Надо полагать, это в мой адрес. Только почему во множественном числе? Надеюсь, вторая голова у меня не выросла еще? Так, пробуем подняться… Ох ты как вбок-то понесло, совсем ноги не держат. Блямс! Тут винить некого, сам виноват – мордой, да об стену. Плоховато с координацией. Так, удар впустую не прошел, зрение вернулось на место. Да и слух улучшился. Вернусь, предложу Травникову новый метод лечения расстройства координации и пространственной ориентации. Эк, загнул-то! Что-то не водилось за мной такого прежде. Не иначе, последствия работы «веселых ребят». Кого они там из меня сделать грозились?
Я оперся рукой о стену и выпрямился. Огляделся по сторонам. Большой сарай, вдоль стен навалено сено. Напротив меня стоит шеренга солдат. Так, форма наша, погон нет. Значит, попал, куда хотели? Перед строем несколько человек, форма получше – комсостав, на петлицах кубари. Так, значит, сорок первый – сорок второй год. Похоже? Может быть…
– Очухались?
Кто это тут? Ага, вот он, крикун. Старший лейтенант, судя по знакам различия. Лицо раскраснелось, кобура расстегнута. Плохо, он явно не в настроении. Так, а рядом кто? Справа один на четвереньках, форма солдатская, знаков различия нет. Пытается встать, но это у него выходит не очень. Ноги не держат и руки подламываются, все время падает. Слева трое, прижались к стене, вид помятый, у одного на морде свежий фингал. Интересно, знаков различия тоже нет. А я сам? Руки одернули гимнастерку, расправили складки и загнали их под ремень. На полу, под ногами, пилотка, надо полагать, моя. Выяснилось, что на мне такая же форма, как и на соседях. Значит – рядовой. Что там Травников обещал?