уассар и американец Торнтон Маккинсли. Они пребывали в полном молчании, освещенные ярким светом лампы под потолком и бра на стенах. Четыре лица повернулись в сторону вошедших. Ни на одном из этих лиц не было следов слез или чрезмерного волнения. Доктору Прюдену они показались похожими на пациентов, ожидающих в приемной дантиста, комиссар счел их похожими на восковые фигуры.
Наконец Фруассар сказал вполголоса:
— Господа, вы можете подняться наверх. Кабинет открыт.
Перед тем как они поднялись на следующий этаж, Лепер позвал с низа лестницы сержанта Панье.
Небольшое квадратное помещение на самом верхнем этаже состояло, казалось, из одних только дверных проемов. Кроме кабинета Дюмолена, здесь была еще его спальня, комната мадам Гортензии, комната Луизы и ванная. Комиссар плохо ориентировался в этой части дома, он остановился на некоторое время и оценивал ситуацию. Он представлял расположение комнат снаружи и знал, что огромное окно рабочего кабинета располагается в стене, выходящей на север, эта стена была больше других утоплена в холм. Комиссар представил себе стороны горизонта и нерешительно нажал на одну из ручек. Да, он не ошибся.
Хозяин дома, автор бестселлеров Шарль Дюмолен сидел за рабочим столом. Голова, опирающаяся о спинку кресла, прикрытые глаза, губы, искривленные в горькой усмешке — все это могло создать впечатление, будто писатель сосредоточенно обдумывает одно из опасных и таинственных приключений… По лбу вдоль виска сбегала узкая коричневатая струйка.
На Дюмолене была серая куртка из ткани тропик, под ней виднелась снежно-белая сорочка. Эта сорочка и краешек платочка, освещенные настольной лампой, сами казались источниками света на фоне открытого, заполненного темнотой неба окна.
В рабочем кабинете царил строгий порядок: поверхность стола была практически пустой, только несколько карандашей, квадратные часы в кожаной оправе, чистая фарфоровая пепельница и большой календарь с пометками. Слева от рабочего стола стоял столик поменьше, на нем размещалась пишущая машинка, здесь же стоял стул. Справа находился шкафчик и еще одно кресло. Вдоль боковых стен протянулись полки, забитые книгами. Дверь со сводом вверху вела в спальню писателя, находившуюся по соседству с кабинетом.
— Сержант Панье, попрошу снять отпечатки пальцев со всех предметов! — распорядился Лепер.
А в это время доктор Прюден осторожно делал свою работу. За долгие годы практики ему приходилось выполнять обязанности судебно-медицинского эксперта и в таких вот спокойных городках. Комиссар Лепер тоже не первый день занимался своим делом. Здесь, в этой комнате, все страхи покинули его. Факт внезапной смерти человека, с которым он дружил и даже разговаривал несколько часов назад, отошел на задний план, уступая место детективной загадке. И комиссару надлежало отгадать данную загадку. Шарль Дюмолен, создатель хитроумных преступлений, сам пал жертвой одного из них — это для комиссара Лепера было самым важным.
— Смерть наступила около двух часов назад, то есть, между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи, — объявил доктор Прюден. — Нанесено два или три удара тупым предметом в голову. Ни о какой борьбе нет речи. Кончина мгновенная.
Сержант Панье при помощи одного из полицейских закончил дактилоскопические исследования. После того, как отпечатки пальцев были сняты со стола и с предметов, находящихся на нем, комиссар взял календарь, чтобы просмотреть последние пометки Дюмолена. Напротив «Воскресенья» писатель сокращенно написал «Год.» и «Пик. Корп.». А пониже, уже в графе понедельника, стояло только полное слово: «Конец».
— Сержант, я не ошибаюсь, убитый записал напротив сегодняшнего числа «конец»?
Сержант Панье важно исследовал запись и в знак согласия кивнул.
— Ужасно, — проворчал Лепер. — Доктор, это не может быть самоубийство?
— Мсье, вы как опытный полицейский знаете так же хорошо, как и я, что ни о каком самоубийстве здесь не может быть и речи, — возмутился врач. — Либо мы верим науке, либо мы верим в привидения.
В этот момент комиссар заметил, что сержант Панье снимает отпечатки пальцев еще с одного предмета на столе. Этот с виду незначительный факт отвлек внимание мсье Лепера от явлений метафизических. Двумя минутами позже никелированное приспособление для трубки перекочевало в карман комиссара.
Затем Лепер попробовал по очереди открыть ящики стола. Только один не поддался, остальные выдвигались без труда. В верхнем ящике комиссар нашел аккуратно рассортированные по достоинству пачки банкнот в обертках. Всего было больше трехсот тысяч. В других ящиках лежали машинописные копии, письма в конвертах со штемпелями различных фирм, старые счета.
В спальне Дюмолена также царил образцовый порядок. Постель была приготовлена ко сну. Рядом на низком столике разместились: радио, книжка, журнал с цветными иллюстрациями, апельсиновый сок в высоком стакане, распустившаяся пурпурная роза в вазоне. Словом, все в лучшем виде.
— Сержант Панье, прошу одного человека для охраны. Отвезите домой доктора, сообщите в управление Тулона о случившемся. Постарайтесь узнать, когда прибудет инспектор Рандо. За мной прибудете через час. — Комиссар одернул на себе тесноватый мундир. — А я задам несколько вопросов домочадцам.
По известным причинам каждого из обитателей дома на холме нужно было опросить отдельно. И тут Эдвард Фруассар быстрее всех проявил инициативу, великодушно предоставив в распоряжение комиссара свою комнату на первом этаже, рядом со столовой.
Это была типичная гостиная, устроенная без излишнего шика, но здесь было предусмотрено все для того, чтобы у временного постояльца создалось ощущение удобства и хорошего самочувствия.
Чемодан Фруассара, привезенный сегодня, стоял открытым на стуле, и Лепер без труда установил, что он содержит набор вещей, которыми обычно пользуется путешествующий мужчина. Некоторые из этих мелочей казались комиссару шикарными и вроде бы еще абсолютно новыми. У него был глаз полицейского и — независимо от ситуации — Лепер извлекал пользу из своей наблюдательности. Он решил в перерыве между опросами поподробнее исследовать тщательно выстиранную пижаму, висевшую на спинке стула. Если Фруассар сегодня купил белье и туалетные принадлежности, то данная деталь представляется очень интересной и весомой для следствия по делу о броши. Но теперь всплывала еще одна проблема: связь между похищением и убийством. Комиссар Лепер изо всех сил старался собрать побольше информации до прибытия властей из Тулона. Он хотел упредить инспектора Рандо и придать следствию определенное направление. Вот уже несколько лет в партиях с инспектором его постигала неудача, но подобно заядлому покеристу комиссар неутомимо надеялся на крупный выигрыш. Вот поэтому он и спрятал в карман маленький предмет, найденный под календарем на столе Шарля Дюмолена. Может, в этот раз судьба вложила ему покер в руки?
Первой комиссар вызвал Гортензию.
Она уселась на краешке тахты. Угасший взгляд, углубившиеся складки вокруг рта, небрежный макияж — все это напоминало о возрасте мадам Дюмолен, но не о ее красоте. Комиссар, предрасположенный по натуре к умилению и мягкий по отношению к женщинам, сделал над собой усилие, чтобы придать голосу официальное звучание, а вопросам — объективную форму.
— Кто первый заметил, что Шарль Дюмолен мертв?
— Я.
— Прошу вас поподробнее описать все детали и обстоятельства.
— Вскоре после того, как вы ушли, муж пошел в свой кабинет. Минутой раньше возвратился Эдвард Фруассар. Мы некоторое время посидели на террасе, потом режиссер Маккинсли сказал, что идет к себе немножко отдохнуть. Уже пришел вечер, но жара все еще давала о себе знать. И я решила подышать более свежим воздухом… Я вообще почти ежедневно в эту пору выезжаю на автомобиле за пределы От-Мюрей. Это благоприятно действует мне на нервы, а сегодня я ощущала себя особенно разбитой… Вы ведь понимаете: сначала случай с брошкой, потом инцидент с Луизой… За рулем я успокаиваюсь, отдыхаю. Итак, я вывела машину из гаража и поехала в сторону Канн. Остановившись недалеко от Лебуа, я вышла и посидела достаточно долго в апельсиновой роще. Мне очень нравится это место. Когда начал накрапывать дождь, я возвратилась в машину. Дома была около двенадцати, может, чуть позже. Когда я въезжала во двор, то заметила, что в комнате Шарля горит свет. Это вполне нормально, он обычно работает в такое время. Еще работал, значит… Я заметила это чисто машинально, просто сравнив его окно с другими окнами. Свет горел еще в комнате Луизы, слабый свет, потому что Луиза зажигает свечи. Оба наших гостя стояли в холле, беседовали. Я пригласила их в столовую и велела Анни подать что-нибудь на стол. Шарль не любит есть на ночь… не любил есть на ночь, но я подумала, что, может, в виде исключения, из-за гостей… И поэтому я пошла наверх. Я постучала, но мне никто не отвечал. Я подумала, что Шарль не услышал меня. Постучала громче. Потом подергала ручку — дверь была заперта изнутри. И это меня еще не удивило: Шарль часто закрывает дверь на ключ. Я прошла через его спальню. В первое мгновенье мне показалось, что он спит. Я подошла… Ужасно! Я побежала вниз, кричала, кажется… Потом уж не помню, немного, во всяком случае помню. Фруассар, Маккинсли, прислуга, Луиза… Мы вошли еще раз. Сомневаться не приходилось. И я позвонила вам.
— Дверь между спальней и кабинетом оставалась открытой?
— Да, эту дверь Шарль никогда не закрывал на замок. Когда он работал допоздна, я входила, чтобы пожелать ему спокойной ночи.
— Ваш муж хранил в доме большие суммы денег?
— Никогда, Только на текущие расходы. Более значительные покупки и платежи он оплачивал чеками.
— Кого вы подозреваете? — спросил комиссар.
— Я? Нет, нет, я никого не подозреваю, никого! Я ничего не знаю. Это какое-то ужасное, темное происшествие…
— Сначала похищение бриллиантов, потом убийство. В самом деле, странные события, — сказал комиссар, медленно и четко произнося слова, чтобы они достигли сознания мадам Гортензии.