Она вздохнула:
— Рома, я бы в жизни не догадалась. Я думала: все по-настоящему.
Дядя Миша упрямо смотрел в чашку. Только в чашку, никуда больше, не отрывая взгляда — словно на дне, между чаинками, прятался ответ на все вопросы. Пока я рассказывал Безумному Чаепитию о сегодняшнем дне, он не произнес ни слова. Дважды порывался, вскидывал глаза то на меня, то на Наташу — и кусал губы, сглатывал, давил порыв в зародыше.
Не надо, дядя Миша. Не признавайся.
Молчи, так лучше.
Июль 2023
История девятаяБлокпост
Это была серая Daewoo.
Правое крыло помято, передняя фара треснула. Ага, и на лобовом трещина. В былые времена патрульная полиция мимо бы не прошла. Я бы первый докопался! Сейчас война, всем плевать: половина машин в городе такие, если не хуже.
Ездит, и ладно.
Встала Daewoo неудачно, загородив половину проезда. Впрочем, тут по-другому не встанешь. С одной стороны палисадники и узкая полоска разбитого тротуара, с другой — кусты. Разрослись, как на дрожжах, на проезжую часть свешиваются.
Ладно, протиснусь как-нибудь.
Мне на кусты и Daewoo чихать с присвистом: что есть они, что нет. Мог бы насквозь двинуть. Только не люблю я этого, хотя пару раз и приходилось.
Привычка.
Сбросил скорость едва ли не до нуля и стал протискиваться впритирку. Стекла опустил: не из-за жары, а потому что принюхивался. На днях выяснил, что теперь чую жильцов за сотню метров. Позавчера одного так унюхал. Его Эсфирь Лазаревна уговорила, отправила куда следует.
Что тут у нас? Нет, жильцами не пахнет.
Из Daewoo выбрался коренастый мужик лет под пятьдесят, в линялой футболке Chicago Bears и мятых шортах. Следом вылезла тетка, его ровесница — поперек себя шире, синий сарафан в цветочек. Мужик тетку не ждал, сразу начал выгружать из багажника сумки. Муж и жена, подумал я. Несмотря на габариты, тетка оказалась на диво проворной: бегала, суетилась вокруг Чикагского Медведя, пыталась ухватить сумки.
— Ой, спасибо! Спасибо вам! Выручили!
Нет, не муж и жена. Соседи? Мне-то какое дело?
— Вот уж выручили! Не знаю, как вас и благодарить!
— Пустяки, — отмахнулся Медведь. — Мне все равно по пути было.
Тут я его узнал.
Первый раз я увидел Медведя в очереди за гуманитаркой, давно еще. Обстрел только-только закончился, люди из укрытий выбрались — и началось:
— Вы за кем были?
— Ничего не знаю, я за этим мужчиной!
— Это я за ним, а вы за мной!
— Вас вообще здесь не стояло!
— То есть как это?! Я еще с двенадцати…
— А я с одиннадцати!
— А я…
Медведь порядок наводил. Уговаривал, успокаивал, разбирался, кто за кем. Кажется, разобрался, я до конца не досмотрел.
Второй раз — это когда спасатели после прилета завал разбирали. В жилой дом угодило, в центре. Там кафешка на первом этаже была молодежная. Медведь смотрел, сокрушался: «Как же так, тут же люди…» И полез спасателям помогать. Таскал, как проклятый; в итоге откопали двоих живых. Потом «скорая» подъехала и спасатели всех погнали — чтобы парамедикам не мешали.
А это, значит, третий случай, с теткой.
Хороший мужик. Правильный. Уважаю.
Я моргнул. Померещилось? Нет, с Медведя, будто серая осенняя мряка, густо сыпалась перхоть. После истории с «чужой памятью» я стал видеть, как она сыплется с живых. Не со всех, слава богу, с некоторых.
Что с тобой, Медведь? Горе у тебя? Кто-то из близких погиб? ПТСР? Фобия? Депрессия?! Нахватался я умных словечек от Эсфири Лазаревны, а толку?
Перхоть оседала на растрескавшийся асфальт, на разношенные кроссовки Медведя. Клубилась, завивалась черными смерчиками…
Черными? Почему — черными? Она же вроде серая.
Здравствуй, черная, век бы тебя не видеть.
Поземка была тут как тут. Вилась вокруг Медведя, ластилась собакой, выпрашивающей подачку. Трепетала десятком языков, пыталась лизнуть вожделенную перхоть — и отползала, несолоно хлебавши. Точь-в-точь как в басне про лису и виноград: «Хоть видит око, да зуб неймёт». Надо же, помню еще.
Когда поземка уверилась, что у нее ничего не выйдет, она развернулась ко мне. Глаз у нее не было, но я ощущал на себе ее взгляд: пронзительный, умоляющий. «Надо коммуницировать! Скажи "Да"! Мы в долгу не останемся…»
Я дождался, когда поземка ляжет на асфальт QR-кодом, и демонстративно извлек смартфон. Показал ей и так же демонстративно убрал смартфон в карман. Фак? Ну и «фак» показал, не без того. Со злорадным, знаете ли, удовольствием. Вот тебе, зараза, а не красную дорожку в буфет. Обойдешься! Роман Голосий дважды на одни грабли не наступает — хоть живой, хоть мертвый, без разницы.
Тетка тем временем рассыпа̀лась в благодарностях и клятвенно заверяла мужика, что дальше она справится сама. Лифт? Лифта в доме нет, и что? Делов-то — второй этаж! Медведь настаивать не стал, распрощался и полез в берлогу.
В смысле, в машину.
QR-код зашевелился, сделавшись омерзительно похож на скопище тараканов, смазался, взметнулся вихрем угольной пыли. Мне показалось, что в вихре проступили очертания собаки — пес уже не выпрашивал еду, но жадно втягивал ноздрями воздух.
Что ты унюхала, черная?
Медведь завел мотор. Выворачивая, зацепил мою машину — без всяких последствий для обеих тачек — и покатил к выезду со двора. Поземка задержалась на секунду и, распластавшись по асфальту, рванула следом.
А я — за ней.
Зачем я за ними погнался? За кем я погнался? За поземкой и Медведем? Только за поземкой?
Только за Медведем?
Этим вопросом я задался, когда мы выбрались на проспект и Медведь втопил под восемьдесят. Большинство светофоров не горело, а те, что работали, мигали желтым; машин было мало, дорогу в неположенном месте никто перебегать не пытался — можно было расслабиться. Проспект широкий, прямой, выбоин, на удивление, немного — едем себе и едем.
Черная что-то учуяла, уверился я. Кто тебе может быть интересен, зараза? Ну, конечно, жилец, кто ж еще? Не удалось с живого подхарчиться — возьмем с мертвого. Неудача с Медведем, вернее, с моим отказом участвовать в трапезе превратила поземку в голодного волка — в целую стаю волков! — вот она и рванула.
Но почему за Медведем? С него поземке без меня все равно ничего не обломится. Элементарно, Ватсон! Помнишь Поджигателя? Близнецы-бомжи, мертвец и живой. С обоих сыплется перхоть; поземка сидит в костре, жрет эту гадость. Неужели у Медведя есть свой жилец?! Брат, сват, жена, сестра… Потому и перхоть с него сыплется, как из ведра.
Мог бы и сразу догадаться.
Слева высились изувеченные прилетами многоэтажки. Окна без стекол, стены в разводах копоти. Проломы тут и там, каменное крошево вместо верхних этажей. Справа, наоборот, сияли на солнце целехонькие витрины — нарядный торговый центр, умытый и праздничный после ночного дождя.
Завыла сирена.
Из центра заспешили люди, ныряя в подземный переход. Людей было немного. Ну да, под центром есть парковка. Бо̀льшая часть покупателей туда спустилась — переждать и вернуться назад за покупками.
…Значит, черная, ты учуяла жильца? Ни хрена себе чутье! Я, дурак, радовался, что за сто метров теперь чую, а ты? За пять километров? За десять? Раньше ты так не умела…
Так и я раньше не умел. По лестницам за жильцами спускаться и подниматься, перхоть и «газовые конфорки» у живых видеть — ничего не умел! Учусь помаленьку, спасибо Валерке.
Выходит, ты тоже учишься? Быстрее нашего?!
Справа возник парк. Мамаши как ни в чем не бывало катили по дорожкам разноцветные коляски. На лавочках играли в шахматы неизменные старички, все как на подбор в светлых рубашках и полотняных кепках — форму им где-то выдают, не иначе! Солнце, зелень, островок тенистой благодати; никто никуда не спешит — словно и нет никакой проклятущей войны.
Отбой тревоги уже был? Или они на тревогу — ноль внимания?
Поземка скользила, как приклеенная, в паре метров за машиной Медведя. Вдруг, без видимой причины, она ускорилась, нырнула под днище Daewoo и умелась вперед. Эй, куда ты? Голод допёк?
Меня опередить пытаешься?!
Поземка не знает, что у меня нюх слабее. Небось уверена, что я тоже жильца учуял, вот и рванул в погоню. Найду — и уведу насовсем. Вот черная и спешит опередить, чтобы успеть нажраться до отвала, пока я ей всю малину не испортил.
Ушлая ты, черная, а все-таки дура. Без тебя я, может, и не подумал бы про жильца, не поехал бы за Медведем. Спасибо за подсказку!
Ускориться? Нагнать поземку? Или следовать за Медведем, который наверняка приведет меня туда же? Я уже собрался добавить газу, чтобы обойти серый Daewoo, когда Медведь вдруг начал тормозить.
Едва не впилился в него, идиота.
Впереди маячил блокпост. В начале войны их по городу было великое множество. Сейчас бо̀льшую часть убрали, только на выездах оставили. Все как положено: бетонные блоки, мешки с песком, пулемет в амбразуре. Солдаты в пикселе с автоматами на груди. На обочине — стая ржавых противотанковых ежей.
Чёрт! Это же окружная. Мне за нее ходу нет. Если жилец за городом, я до него не доберусь.
Солдат вышел вперед, поднял руку. Медведь послушно остановился. Между Daewoo и бетонными блоками по земле вихрилась знакомая чернота. Я встал в пяти метрах за машиной Медведя, выбрался наружу, желая лучше рассмотреть, что тут происходит.
Поземка тоже прервала свой бег. Крутилась перед блокпостом, растекалась чернильной кляксой, собиралась в угольный сугроб. Выбрасывала в стороны дымные щупальца, трогала землю, воздух, ежей, втягивала обратно, снова растекалась по земле…
Похоже, она была обескуражена. След потеряла, что ли?
Я принюхался. Жильцом не пахло.
— Добрый день. Выйдите, пожалуйста, из машины.
— Добрый день.
Медведь выбрался наружу. Он не делал резких движений и держал руки на виду. Само спокойствие, только вот перхоть сыпалась с него едва ли не сильнее, чем раньше. На блокпосту любой нервничает, знаю. Дежурил вместе с трошниками, насмотрелся.