Каррис бросилась вперед, швыряя вниз достаточно толстый зеленый люксин, чтобы можно было на нем стоять. Она создала то, что на самом деле было невероятно узкой лестницей, чтобы только нога уместилась на ступеньке, чтобы только выдержала ее вес, если она сосредоточится. Но ей придется продержаться всего пару секунд, если она побежит – она и выдержала. Каррис летела, летела, летела, как лань, и нырнула вперед, приземлившись на пол. Часть пола подалась, грозя провалиться в подвал, так что она перекатилась и бросилась к открытой двери. Столько красного люксина в подвале означает, что все здание может…
Бумммм!
От взрыва пол под ногами Каррис подпрыгнул. Она в тот момент как раз отталкивалась от ступеньки, и ее подбросило в воздух словно пружиной. Распахнутые двери храма распахнулись еще шире, и ее швырнуло вперед. Какое-то мгновение она думала, что без последствий вылетит наружу, но взрыв подбросил ее слишком высоко.
Рама из железного дерева над дверью прогнулась. Каррис врезалась в нее верхней частью тела и проломила ее. Обгорелое, ослабленное дерево через мгновение подалось, но этого мгновения хватило, чтобы ее резко перевернуло вверх ногами так быстро, что она даже не поняла, сколько раз ее приложило.
Затем Каррис заскользила по брусчатке и гравию, не уверенная, не отключилась ли она на пару секунд, не помня, как конкретно она упала. Она перевернулась, не обращая внимания на протест тела, и посмотрела на изуродованную дверь храма.
Из двери вынырнула пылающая голова гигантской алой змеи. Нет, не змеи, трубы из чистого красного люксина, пылающей, в ширину плеч мужчины. Затем змея рыгнула, и чуть быстрее, чем огонь способен охватить воспламеняющийся красный люксин, красный извлекатель вылетел из церкви, огня и люксина.
Он приземлился недалеко от Каррис и куда изящнее, перекатился, чтобы погасить скорость, и в конце концов встал. Он осмотрелся и, лишь не увидев никого, позволил себе расслабиться. Но как только это произошло, Каррис увидела, что он адски устал. После извлечения такого количества магии, сколько только что увидела Каррис, он выглядел так же плохо, насколько чувствовала себя она сама – смертельно бледный и шатающийся.
– Пошли, – сказал он. – Думаю, солдаты короля Гарадула ушли, но если нет, то после того, что ты натворила, они скоро придут за тобой. Надо уходить.
Каррис встала, шатаясь, и упала бы, если он не подхватил ее.
– Вы кто?
– Я Корван Данавис, – сказал извлекатель. – И если мне не изменяет память, ты Каррис Белый Дуб, не так ли?
– Данавис? – спросила она. Оролам, как же больно. – Ты был с Дазеном. Мятежник. Сама справлюсь, спасибо. – Она оттолкнула его, шатнулась в одну сторону, затем в другую и в конце концов упала. Он смотрел, скрестив руки на груди, но не стал ее ловить. Она ударилась плечом о землю, и мир в ее глазах поплыл.
Каррис увидела приближающиеся сапоги Корвана. Наверное, он оставит ее здесь. Солдатам. Она заслужила это. Тупая, упрямая девчонка.
Глава 28
Плоскодонка, которую создал Гэвин, когда они были в пяти лигах от острова Малая Яшма, была сделана по образцу той, которую он видел у дикого извлекателя в Аборнее, с высокими бортами и плоским дном, острым носом и плоской носовой обшивкой. Она была намного более безопасна и куда менее стремительна, чем лодки, которые предпочитал Гэвин, но в этом и был смысл. Немногие извлекатели осмеливались использовать скоростные ялики, если речь шла об океане, поскольку если ты выйдешь на нем в океан, то должен быть готов упасть в воду. Значит, нужно быть уверенным, что извлечешь себя из воды, а мало кто из извлекателей обладал умением или желанием плавать в открытом море и в то же время извлекать.
Умение Гэвина – или его бесшабашность – означало, что привычный силуэт в море сразу опознают все. Он этого не хотел. Потому плоскодонка.
Кип нахохлился, нервничая по поводу Трепалки и отказа Гэвина что-нибудь о ней рассказывать.
Не пройдя и пары лиг, они миновали две торговые галеры и трехмачтовик. Каждый раз какой-нибудь штурман рассматривал их в подзорную трубу, видел невнятную одежду Гэвина и отсутствие флага бедствия и спокойно проходил мимо. Сегодня ветер был слабый, так что матросы отдыхали, пока галерные рабы гребли на веслах. Каждый раз встречая судно, Гэвин игриво махал рукой, когда появлялась подзорная труба, и снова садился на весла.
То, что люди называли Хромерией, на самом деле состояло из двух островов – Малой Яшмы, полностью занятой самой Хромерией, и Большой Яшмы, где располагались посольства, особняки купцов, лавки, стойла, таверны, бордели, тюрьмы, ночлежки, доходные дома, склады; где жили канатчики, парусные мастера, гребцы, рыбаки, осужденные рабы и куда больше чем надо хапуг, интриганов и мечтателей.
Большая Яшма имела две большие природные гавани: одна на востоке, дававшая естественное укрытие в темный сезон, и одна на западе для светлого сезона, когда шторма приходят с востока. По мере роста населения и важности острова, по обе стороны построили волноломы, чтобы обе гавани можно было использовать круглый год. После нескольких захватов, которые не затронули Хромерию, но очистили Большую Яшму кровью и огнем, остров полностью окружили стеной. Она имела толщину в тридцать шагов и высоту в двадцать и сейчас в основном использовалась городскими властями для отслеживания и пресечения преступлений внизу на улицах.
Гэвину было нужно на Малую Яшму, но он не смог бы причалить в единственной, не столь большой гавани острова, чтобы не попасться на глаза шпионам из всех Семи Сатрапий. Даже у Тиреи есть шпион, который следит за персонами, достаточно важными, чтобы напрямую причалить здесь. Потому он прошел между двумя островами. Между клыками дугообразной гавани Малой Яшмы находился Батарейный остров. Гарнизон его всегда составляли не более двадцати человек, и на посту всегда находились двое извлекателей, поскольку к острову якобы было рискованно причаливать при приливе чуть выше обычного и ветре чуть сильнее штиля. Это было мерзейшее назначение, от которого не удавалось увильнуть даже Черной Гвардии. Считалось, что у Белой есть черный список высокоранговых гвардейцев Хромерии, чтобы преподать урок смирения определенному классу людей, склонных к излишней наглости – для их же собственного блага.
И действительно, Белая и Черный использовали назначение на Батарейный остров в качестве наказания, но лишь для доверенных солдат. Выдумка звучит лучше, если она наполовину правда. Когда другие солдаты торговались назначениями – я возьму твое дежурство на Батарейном острове на той неделе, если ты возьмешь мое дежурство на выходных, – начальник караула запоминал имена всех, кто менялся. За ними тщательно следили, пока они были на посту, и еще тщательнее потом. Шпионы наверняка проникли на остров, стратегически важный по весьма утилитарным причинам, но пока еще ни один – была уверена Белая – не понял истинной важности Батарейного острова.
Среди волн прибоя на высоком приливе Гэвин подвел плоскодонку к острову с тыла. Создав множество весел, он куда лучше ее контролировал, чем обычную лодку, но все равно непросто было поравняться с причальными тумбами, построенными в старину, чтобы поднять судно даже во время шторма. Конечно, их заметили, и двое черных гвардейцев – им всегда поручалось принимать лодки – приветствовали их.
Эти двое, два осанистых брата с черной как уголь кожей, тут же узнали Гэвина. Каждый поднял руку – не в приветствии, а давая Гэвину неподвижную цель. Он направил суперфиолет в каждую ладонь, закрепил его там, а затем бросил моток зеленого люксина вдоль этой стабильной нити. Люксин развернулся как канат и прилип к руке каждого великана. Гэвин закрепил противоположные концы на лодке двумя маленькими шариками красного люксина. Люди умело подтянули суденышко. Лодка дрожала, неуклюже поднимаясь из волн на стапели и гладко скользя вверх.
Командир Железный Кулак, старший брат, заговорил, как всегда, первым:
– Господин. – Он глянул на потрепанную одежду Гэвина. Это «господин» было лаконичным эквивалентом «Конечно, я вас узнал, но если это маскарад, то мне хватит мозгов его не раскрывать. Как вас называть сегодня?».
– Мне нужен черный гвардеец, чтобы доставить Кипа в Хромерию, командир. Я рассказал ему о потайном туннеле, кстати, так что приглядывайте за ним.
Оба мужчины выслушали это в недовольном молчании.
– Надо подождать низкой волны, чтобы… – начал Трясь-кулак.
– Немедленно, – не повышая голоса, ответил Гэвин. – Он должен пройти через Трепалку. Спешки нет, завтра будет в самый раз. О результатах отчитайтесь Белой. Скажите ей, что Кип мой… племянник.
Брови Железного Кулака взлетели, Трясь-кулак выкатил глаза. Кип был ошарашен.
Гэвин глянул на мальчика, но тот вдруг сконфузился.
– Встретимся завтра, – сказал Гэвин. – Все будет хорошо. В конце концов, ты моя кровь. – Он хмыкнул.
Кип смотрел растерянно.
– То есть вы не… то есть я не ваш, э, бастард? – Кип был сбит с толку этим внезапным отрицанием.
– Нет-нет-нет. Я не отказываюсь от тебя! Когда я говорю – племянник – все знают, что это значит. Просто это более вежливо. А там, где замешана Белая, следует быть вежливым.
Железный Кулак кашлянул. Он умел кашлять многозначительно.
Гэвин в ответ тоже посмотрел на него многозначительно. Железный Кулак поправил свою клетчатую парийскую куфию, словно невзначай.
– Но откуда люди будут знать, что я на самом деле не ваш племянник? – спросил Кип. Он по-прежнему сжимал люксиновое весло, сделанное для него Гэвином.
– Оттуда, что они будут делать деликатную паузу и не называть твоей фамилии. «Это Кип… племянник Призмы». Не «это Кип Гайл, племянник Призмы». Понял?
Кип сглотнул.
– Да, господин.
Гэвин посмотрел через бухту на Башню Призмы. Ему было неприятно, что он отсутствовал накануне. Его комнатная рабыня Мариссия выкрасила хлеб и бросила его пленнику, и он мог ей доверять. Но это не все равно, что сделать это самому. Он обернулся к испуганному мальчику: