Каррис была на ногах прежде, чем лошадь встала на дыбы от боли. Она позволила зеленому люксину рассыпаться, кинувшись на одного из солдат с сетью, перебросив меч в левую руку. Тот был слишком ошеломлен. Он не пошевелился, даже когда она сделала полный выпад, ударив его в лицо, обведя у себя за спиной для отвода глаз широкую арку огня. Солдат продолжал стоять, и клинок пришелся ему промеж глаз, скользнул по кости и вошел в глазницу.
Повернувшись, чтобы увидеть брошенную ей арку огня, Каррис заметила летящую к ней цепь с грузиками, когда дуга стала гаснуть. Отличный бросок.
Но она ждала, ждала, снова перебросив меч, пока сеть не оказалась между ней и бросавшим солдатом.
С резким треском Каррис выпустила два полукруга зеленого люксина. Один просвистел, не причинив вреда, сквозь разворачивающуюся сеть. Но хотя он и не задел сети, он попал в скулу метателю, заставив его пошатнуться. Второй зацепил сеть в полете, и та упала обратно, зацепив нескольких человек свинцовыми грузами.
Лошадь встала на дыбы, страшно визжа от боли. Кишки хлынули наземь кровавыми канатами. Но Каррис едва ли видела и слышала это. Она видела только хаос, а хаос был ей другом, преимуществом перед столькими противниками.
Люди падали во все стороны от нее. Каррис швырнула шары огня в ближайшие палатки, загораживавшие ей обзор, зла не хватало! Где был тот, кто выкрикивал приказы? Палатки полыхали, но это никого, похоже, не смущало, кроме Каррис. Все разбегались.
Она только начала осознавать, сколько народу в лагере – здесь были десятки палаток, может, сотня людей. Оролам, надо выбираться! Затем она услышала громовой раскат. Земля под ногами у Каррис подпрыгнула при мушкетном залпе, и по ней прокатилась волна огня.
Она подняла взгляд и увидела полукруг мушкетеров, не менее сорока. Половина перезаряжала мушкеты ровными, умелыми движениями. Без спешки. Хорошо обучены. Остальные держали наготове заряженное оружие, целясь прямо в Каррис.
– Еще залп – и тебе конец, Каррис Белый Дуб! – крикнул какой-то мужчина. Худой, он сидел верхом, его богатые одежды сказали бы о том, что это был сам король Раск Гарадул, если бы об этом не сообщило его самодовольное лицо. – Меч и люксин. Немедленно! – приказал он.
Каррис посмотрела на полукруг взрытой земли перед ней, пытаясь оценить меткость королевских мушкетеров. Чертовски хороши. Они стояли всего в двадцати шагах от нее. Ее спасет только чудо. Конечно, броня Гарадула была зеркальной, справа и слева от него стояли Зерцала и извлекатели. Где Корван?
Если он бежал быстро, как она, он мог появиться в любой момент – Каррис всегда теряла ощущение времени, когда начинался бой. Может, он уже увидел то, во что она вляпалась. Как бы то ни было, даже он не смог бы ничего сделать при таком перевесе. Он явно не мог бы спасти Каррис от двадцати мушкетеров, целящихся в упор.
Каррис сняла линзы и бросила их, отшвырнула меч и позволила зеленому и красному стечь со своих пальцев. Обычно, когда она стряхивала люксин, она ощущала себя менее взбешенной, менее злой. Но не сейчас.
– Галан? – сказал король Гарадул кому-то позади нее. Каррис начала было поворачиваться, когда что-то тяжелое обрушилось ей на голову.
Глава 43
Кип поднялся следом за командиром Железным Кулаком по еще одному лестничному пролету, который исторгнул их на площадку перед двойными дверями, больше которых Кип в жизни не видел. Двери были из слегка мутноватого стекла, по которому медленно шли волны всех оттенков, как по большому светящемуся озеру.
Командир Железный Кулак поднял огромное серебряное дверное кольцо и трижды постучал. Впечатление было такое, будто в сияющую воду бросили три камня. Хотя сама дверь не пошевелилась, свет в ней завился воронкой и пошел волнами во всех направлениях. У Кипа дух перехватило. Он приложил к двери руку, и там, где его пальцы соприкоснулись со стеклом, образовались мелкие волны.
– Не трогать! – рявкнул Железный Кулак.
Кип отдернул руку словно от ожога.
– Прежде чем войти, ты должен кое-что запомнить, Кип, – сказал Железный Кулак. – Во-первых, все реально. Мы теряем одного из десяти соискателей.
– В смысле…
– Они погибают. Во-вторых, ты можешь остановить испытание, когда захочешь. Тебе в руку дадут веревку. Дерни за нее, и зазвонит колокол. Испытание тут же прекратят. Третье – если ты бросишь, то всему конец, остаться ты не сможешь. Содержание извлекателя обходится сатрапам в копеечку, и ни один из них не станет тратить денег на труса. Гэвин приказал мне, если ты провалишься, дать тебе достаточно серебра, чтобы ты мог купить небольшую ферму, и посадить тебя на корабль туда, куда ты захочешь уплыть. Это лучше, чем то, что светит большинству провалившихся, но вернуться ты больше не сможешь никогда. Ты и так позорище.
Вероятно, тактичность в условия испытаний не входила.
– Я такой безобразный? – спросил Кип, чувствуя комок в горле. Гэвин так с ним не обращался. Железный Кулак моргнул.
– Жизнь извлекателя коротка и тяжела. У меня нет времени на ложь, пусть и утешительную. Ты ублюдок. Это довольно обычный позор великого человека, но все же позор. Любой, кто может сложить два и два, поймет, что тебя заделали, когда Призма был помолвлен с Каррис Белый Дуб, женщиной, которую большинство из нас весьма уважают. Призмы обычно бывали куда разборчивей, потому ты куда больший позор, чем обычно. Даже если во всех отношениях ты будешь блестящ, ты все равно позор. Если провалишься – тем хуже. Такова правда. Одень ее в шелка и кружева, ничуть не изменится. Теперь вперед. Говорят, Оролам сам следит за каждой инициацией. Провалишь – подведешь его, деревенщина. Готов?
Если Кип провалится, его выгонят с острова. Он не просто опозорит человека, который спас ему жизнь, но потеряет единственный шанс отомстить тому, кто отнял жизнь его матери.
Кип не собирался проигрывать. Лучше он умрет.
Железный Кулак заметил выражение его лица.
– Хорошо.
Огромные двери перед Кипом пошли волнами еще раз, расплавленное мерцание мягко колыхнулось, растекаясь вправо и влево. Как будто что-то огромное поднималось из невообразимых глубин. У Кипа сердце замерло, потому что перед ним возникло огромное лицо, так быстро, что он даже не мог осознать всех подробностей, только седые волосы, глаза как звезды и воду всех оттенков, стекавшую с этого существа, когда оно вынырнуло и открыло рот, зияющую пещеру черноты, охватившую двери. Кип вздрогнул, ему показалось, что эта пасть проглотит его.
Двери распахнулись, словно какой-то гигант пнул их.
Порыв воздуха ударил в лицо Кипу.
– Входи, – приказал Железный Кулак.
Кип в одиночку вошел в круглый зал. Стены и пол были из того же дымчатого кристалла, что и двери. Семь фигур стояли полукругом возле черного диска, вделанного в пол. Кип помедлил. Никто не шевельнулся. Никто не сказал ему, куда идти.
Каждая фигура была облачена в одеяние конкретного цвета. Суперфиолет носил фиолетовые одежды, субкрасный – темно-красные ради тех, кто не мог видеть в этой области спектра, но когда Кип расширил и затем прищурил глаза, он увидел, что субкрасный действительно излучает тепло, а суперфиолет одет в свой цвет, твердые кольца суперфиолетового люксина переплетались как звенья кольчуги.
Все еще неуверенно Кип шагнул к ним. Подойдя ближе, он смог заглянуть им под капюшоны. Кулаки его сжались. У субкрасного была опаленная кожа. Ни бровей. Ни волос. Из головы его вырывались маленькие язычки пламени. Лицо зеленого было корявым, как старый дуб, брови как мох, в волосах пряди лишайника. Синий был словно вырезан из стекла, черты лица либо сглажены, либо заострены, как грани драгоценного камня.
Оролам великий, это все цветодеи? Затем изнутри своего текучего желе моргнул оранжевый. Кип заметил глаза. Все их глаза. Это были извлекатели в масках и гриме. Они представляли цветодеев всех цветов. Семь видов смерти и бесчестия. Кип снова задышал, хотя и не мог сдержать небольшой дрожи. Он встал на черный диск лицом к ним.
– Я Анат, я гнев, – сказал субкрасный. – Я горю от гнева.
– Я Дагну, я обжорство, – сказал красный. – Меня нельзя утолить.
– Я Молох, я алчность, – сказал оранжевый. – Меня не удовлетворить.
– Я Бельфегор, я лень, – сказал желтый. – Я зарыл свои таланты.
– Я Атират, я похоть, – сказал зеленый. – Я жажду все большего.
– Я Мот, я зависть, – сказал синий. – Я не выношу чужих успехов.
– Я Феррилюкс, я гордыня, – сказал суперфиолетовый. – Я жажду трона самого Оролама.
Это были имена древних богов. Кип толком не помнил, что слышал о них.
– Это искажения нашей природы.
– Соблазн власти, – говорили голоса друг за другом, ровно, перекрываясь, как единое сознание.
– Если нас не укротить, мы становимся чудовищами.
– Позорные и опозоренные, скрывающиеся во мраке.
– Но мы сыны и дочери Оролама.
– Мы дар Оролама, мы проявление его любви.
– Его закона.
– Его милосердия.
– Его правды.
– Таковы мы без позора, облаченные его праведностью.
Субкрасный шагнул вперед, снял маску и сбросил одеяние. Это был молодой человек, мускулистый, красивый и нагой.
– Отбросив гнев, я терпение, – сказал субкрасный. Он воздел руки, и даже тому, кто не видит субкрасного, стало бы понятно, что он извлекает. Воздух замерцал от жара вокруг всего его тела.
– Да свершится воля Оролама.
Красный выступил вперед, снял маску и сбросил одеяние. Это была молодая женщина, атлетически сложенная, красивая и тоже нагая. У Кипа глаза на лоб полезли. Он старался смотреть на ее лицо.
Это мрачная церемония, Кип. Оролам смотрит, Кип. Прямо в преисподнюю, Кип.
– Отбросив обжорство, я – умеренность, – сказала красная. Она воздела руки, и красный люксин прошел по всему ее телу, глазам, лицу, вниз по ее шее до грудей, сосков, крепкого живота, груди, соски – Кип! Вмиг она стала подобна статуе, окрашенной в совершенный красный.
– Да свершится воля Оролама.