От силы взрыва земля содрогнулась, и лишь Гэвин не упал. Он оседлал землю, магия несла его так, словно он был всего лишь вершиной вулкана, дулом мушкета.
Затем не прошло и пяти секунд, как все кончилось.
Пространство вокруг ворот было выжжено дочиста. Трупы исчезли, и широкое пространство со стороны короля Гарадула спеклось и почернело.
Воцарилась ошеломленная тишина – либо Гэвин оглох.
Он стоял и смотрел, как перед ним появилась шатающаяся фигура. Крупный мужчина в богатых, ныне почерневших одеждах. Король Гарадул. Он не просто послал свою гвардию на штурм ворот – он пришел с ними.
Гэвин и Гарадул стояли, глядя друг на друга с расстояния в сорок шагов.
Гэвин читал благоговейный ужас и нерешительность в самой его позе.
Затем тело Гэвина отказало. Он упал. В пыли прямо перед его лицом было что-то белое, или он начал слепнуть. Разноцветные точки кружились перед его глазами.
Его подняли, понесли прочь, он слышал отдаленные звуки возобновившегося сражения. Когда гвардейцы подняли его, закрыв своими телами, он увидел, как король Гарадул атакует ворота – в одиночку.
Что бы ни сделал Гэвин, он уничтожил баррикаду и все препятствия в этом месте. Несколько человек присоединились к королю.
Пыль под ногами Раска взрывалась маленькими облачками, когда снайперы пытались снять его, но никто не попал. Он был словно зачарован, благословлен, защищаем каким-то древним богом, могущественнее Оролама.
Затем Гэвин увидел окровавленное, в пороховой пыли лицо Трясь-кулака.
– Простите, Владыка Призма, – говорил гвардеец. – Вы сделали что могли. Даже больше. Теперь…
Гэвин потерял сознание.
Глава 74
Когда опустилась ночь, равнина не потемнела. Сначала Лив не поняла почему.
Она бродила весь день, увязавшись за тем фургоном, надвинув старый петассос так, чтобы ее извлекательские глаза были не столь подозрительны. Раньше она слышала рев орудий, но подумала, что это пристрелка. Невозможно, чтобы армия была уже у Гарристона. Вместе с почти половиной населения лагеря она пошла посмотреть, что там так сияет.
На равнине было столько народу, что Лив почти не заметила следов битвы, пусть и кричащих, закончившейся всего пару часов назад. Траншеи, засыпанные взрывами ядер, превратились всего лишь в канавы, в которые старались не попасть телеги. Скользкие, грязные, кровавые участки рядом со шрамами от ядер, усыпанные фрагментами доспехов, были всего лишь местами, куда надо было осторожнее наступать в сгущающейся тьме. Острый запах пороха уже развеивался.
Последняя большая шеренга солдат втягивалась в ворота еще сейчас, заставляя весь обоз выжидать, пока они не войдут и не разобьют лагерь внутри. До Лив долетали чудовищные слухи о страшном магическом пожаре, эпической битве, но она отнеслась к ним скептически. Армия короля Гарадула взяла стену в полдень. Там не могло быть такого сражения. Ее отец был великим генералом. Он лишь одну битву проиграл за всю свою жизнь, да и то едва не выиграл. Наверняка решил, что им не достроить стену в срок, и отступил в город. Вероятнее всего оставил несколько канониров, чтобы нанести какой-никакой урон людям Гарадула и потом отступить.
От этой мысли Лив полегчало. Если ее отец решил закрепиться в другом месте, то сегодня он точно в безопасности. Мысль, что он мог сражаться и погибнуть менее чем в лиге от нее, а ее даже не кольнуло, была слишком ужасна. Она была так занята поисками Кипа, что не поняла даже, насколько они близко от города.
Но все ее мысли, тревоги и досады отошли на задний план, когда она протолкалась сквозь толпу, стоявшую вдоль стен. Никто не подходил к стене ближе чем на полсотни шагов. Когда Лив наконец пробралась вперед, она поняла почему. Огромный паук, больше человека, развесил в паутине с десяток трупов – нет, не трупов, как минимум один кокон еще дергался. Пока Лив смотрела, мужчина высвободил голову. Его руки были плотно примотаны к груди. Мужчина, висевший вниз головой, извивался, пытаясь высвободить руку, тихонько раскачиваясь. Паук не замечал, поскольку занимался другим коконом в десяти шагах от него.
Лив увидела, как недалеко от мужчины в землю вонзился меч. Он высвободил правую руку и начал рвать остальную паутину, но не смог. Затем он увидел меч. Он качнулся, потянулся к нему. Чуть-чуть не достал.
– Спаси его Оролам! – ахнул кто-то в толпе.
– Глянь на паука!
Паук застыл, будто что-то услышал. Затем обернулся, когда мужчина раскачался посильнее. Повернулся. Глаза его горели тошнотворно зеленым. Рука мужчины схватила рукоять, как раз когда паук прыгнул. Он качнулся, промахнулся, и жвала паука сомкнулись на его шее. На какое-то ужасное мгновение все его тело напряглось, лицо перекосило от боли. Затем жуткие челюсти двинулись как ножницы, и его голова покатилась по земле. Его свободная рука – все еще сжимавшая оружие – дергалась несколько долгих мгновений, пока кровь потоком текла из шеи. Затем он выронил меч. Он вонзился прямо в землю.
Паук прилип к окровавленной шее и начал жрать.
Лив услышала, как кого-то рвет. Другие ругались и сыпали проклятиями. Она приросла к месту, как и остальные. Наконец паук снова примотал руку человека к его груди и опять закутал его в кокон. Затем он подобрал голову и засунул в кокон к телу.
Пока паук наматывал паутину, прикрепляя голову мужчины на место, остальные коконы начали дергаться.
– Я два часа смотрел, – сказал человек рядом с Лив. – Они не дают никому уйти. Этот парень пробежал тридцать футов прежде, чем он ему кишки выпустил. Те двое пытались его вдвоем уделать. Каждый раз одно и то же. Я понимаю, но не могу перестать смотреть…
Каждый раз? Лив посмотрела на первого мужчину и расположение меча под ним. Он был на том же месте – точно на том же месте. Кровь, что растекалась под его отрубленной головой, медленно превращалась в ничто. Это было не убийство – это была постановка. Что не делало ее менее впечатляющей.
– Ты что делаешь? – крикнул кто-то позади Лив.
Она даже не поняла, что идет вперед, но не остановилась. Когда она подошла ближе, стало понятно, что она права. Она подошла ближе, когда – конечно же – вырвался второй и бросился бежать. Но затем паук замер на месте, прекратил преследование и обернулся. Толпа за спиной Лив ахнула. Паук стремительно бежал назад, прямо на Лив.
Лив замерла, сердце выпрыгнуло из груди. Паук остановился прямо перед ней, огромные хелицеры клацали, передние конечности поднялись, чтобы схватить ее. Слишком перепуганная, чтобы двинуться, Лив смотрела, как эти гигантские жвала клацают менее чем в десяти шагах от нее. Клац-клац…
Беззвучно?
Лив выдохнула, не осознавая до того, что затаила дыхание. Она напрягла зрение и увидела, что пространство вокруг нее усеяно суперфиолетовыми пусковыми точками. Блестяще. Она шагнула влево, и паук не двинулся, пока она не вступила в соседнюю зону, и он тут же быстро там оказался. И теперь, приблизившись, она увидела, что пещера за спиной паука выглядит совершенно неправильно. Она была вовсе не так глубока, как казалась с пятидесяти шагов. Это было нечто вроде рисунка, чтобы благодаря светотеням казалось, что тут есть пещера, хотя ее вовсе не было. И сам паук был сделан целиком из основных, стабильных люксиновых цветов, наслоенных так, чтобы не было сразу видно, что тварь – люксиновая.
Пока Лив шла, минуя пусковые точки, паук запрыгал за мужчиной, который «сбежал», но почему-то не воспользовался преимуществом последних тридцати секунд, чтобы убежать прочь. Паук выпустил ему кишки, как и кто-то из толпы.
Лив коснулась люксина стены и тут же забыла о гениальности паучьей постановки. Желтый люксин был безупречен. Само совершенство.
Забыв, где она находится, она начала тянуть прямо из желтого свечения стены. Начертание желтым люксином некогда разрабатывалось как совершенный источник света – как минимум для желтых, – но это так себя и не оправдало. Всегда чего-то недоставало, было неэффективно. Но для этой стены в несколько лиг длиной неэффективность значения не имела. Лив создала маленький факел из твердого люксина у себя в руке, чтобы лучше рассмотреть стену в подсветке второго источника света. Иногда извлекатели прячут в своей конструкции…
– Эй! Барышня! Вы что тут делаете? Все извлекатели должны быть уже внутри стен!
Вздрогнув, Лив увидела идущего к ней седого старого солдата в форме тирейского сержанта, на поясе у него была пара хороших кремневых пистолетов и пустые ножны. Лицо его было чумазым от пороха и дыма, руки забинтованы. Он посмотрел на руки Лив, подходя к ней.
– Я, ну… – Она отчаянно пыталась вспомнить заготовленную ложь на случай, если кто спросит ее об отсутствии цветных наручей.
– Вас ошеломила Световодная стена. Да, так со всеми извлекателями. Где ваши браслеты?
Браслеты? Лив догадалась, что он имеет в виду цветные наручи.
– Я, ну, меня пригласили вчера на вечеринку владык цвета, и, боюсь, я перебрала. Я упала спать в куст, и мой отряд не нашел меня, или они подумали, что забавно будет бросить меня здесь почти, ну…
– Голой?
Лив вспыхнула не только от наглости своего вранья.
– Повезло, что хоть очки остались, – сказала она, показывая ему желтые очки в кармане.
– Я бы и сам перебрал, ежли бы меня пригласили. Очки на нос, и к воротам. Вас пропустят. Потом ступайте к квартирмейстеру Зиду. Он, конечно, ублюдок и доставит вам массу неприятностей, но… А, черт. Идемте со мной, я вас проведу. Это я, мастер-сержант Галан Делело, любитель пухлых губок и бестолковых глазок.
– Эй! – воскликнула Лив.
– Шучу, шучу, – сказал Галан. – Вы мне дочку напомнили. А уж если она бестолкова, так это у нее от папаши. Пошли. – Он повернулся. – Эй, вы, дураки чертовы, это же не по правде. Это игра. Кончайте балду пинать. – Он похлопал по стене, подтверждая слова, и половина толпы попрятала головы от резкого звука.
Бормоча себе под нос, он повел ее к воротам. Солдаты продолжали входить. Они оставили два узких прохода сбоку для гонцов, начертателей и знати, и здешние стражники знали своего мастера-сержанта и пропустили его.