Конечно, в первую очередь такого не случилось бы, если бы Гэвин достроил эти чертовы ворота. Или был бы сильнее. Или бы не это ядро, что разбило его формы. Но что махать кулаками после драки.
– Наши защитники дрогнули и побежали, – сказал Корван. – Гарадул не преследовал. Я сумел организовать довольно упорядоченное отступление людей со стены. Полагаю, Гарадул думал, что мы сдадимся. Может, считал, что милосердие поможет ему достичь цели быстрее, чем уничтожение кучи народу. Или просто не хотел, чтобы его люди перебили друг друга в темноте. Или он верующий и его новая религия запрещает ему сражаться по ночам.
– Старая религия, полагаю, – сказал Гэвин.
– Они не проявляют никаких признаков атаки сегодня.
– Солнцедень священен даже для язычников, – ответил Гэвин.
– Значит, у нас есть время до утра. Что ты намерен делать, владыка Призма?
– Когда ты подумал, что меня вырубило, что ты решил делать?
– Какое бы расположение Гарадул ни снискал в городе, пощадив тех, кто бежал вчера, он более чем запятнал себя, использовав в бою цветодеев. Город кишит байками о чудовищах. Люди перепуганы. Два дня назад я беспокоился, что они могут вмиг обратиться против нас. Но они видели, как ты возводишь стену для их защиты, и видели, от чего ты их защищал. Так что теперь они верят тебе и поносят того, кто убивал их друзей при помощи тварей. Весь город за тебя. Если покажешься, они пойдут за тобой к вратам вечной ночи.
– Корван. Вопрос.
Корван потер шею. Помолчал.
– Мы не можем победить. Старая каменная стена не остановит решительного упрямца. Раску досталась большая часть нашего пороха, когда он взял стену, и все наши пушки. Половина наших мушкетов осталась на поле боя, где наши люди их побросали. Нам повезет, если мы сможем перебить несколько тысяч, прежде чем они возьмут внутреннюю стену, и как только начнутся уличные бои, мы сможем перебить еще некоторое количество в узких местах, но в конце концов их численный перевес гарантирует, что все превратится в резню. При их численности и нашей нехватке материалов этот город не защитить. Не могу измыслить стратегии, при которой мы победили бы. Мы можем до поражения здорово им надавать, но это не одно и то же. – Он поморщился. – Я начал готовить отступление.
– Отступление. Корван Данавис не проиграл ни единой битвы – ну, если не считать проигрышем Расколотой Скалы, и Гэвин ее не считал. Если ты намерен проиграть и проигрываешь именно так, как намеревался, это ведь не совсем поражение, не так ли?
– Даже отступление чревато непредвиденными потерями, Владыка Призма. Присутствие «тварей», из-за которых все в городе встали на нашу сторону, означает еще и то, что из города хотят уйти все. Они думают, что их убьют и сожрут, если они останутся, а у нас нет шанса эвакуировать столько народу при таком количестве кораблей и времени, что у нас осталось.
Гэвин потер лоб. Набросил церемониальный белый плащ. По сути, они были в тупике.
– Наши шпионы ничего не донесли насчет Каррис? – спросил он, стараясь говорить как бы невзначай. Но Корвана это не обманет.
– Вчера еще была жива. Я думаю, он намеревался использовать ее в торге, если придется. – Теперь, конечно, ему это не нужно.
То есть Каррис можно было списать в расход. Корван не сказал этого вслух.
– Кип, Лив, Железный Кулак? – Если бы Гэвин мог соображать или не так был занят своими проблемами, он бы сначала спросил о дочери Корвана.
– Ни слова, – ответил Корван. Стиснул челюсти.
– Может, это хорошие новости? Если бы они натворили чего-то этакого, наши шпионы наверняка бы услышали об этом, верно?
Корван некоторое время молчал, отворачиваясь от такого слабого утешения. Он был не из тех, кто хватается за соломинку или верит, что с ним не может случиться трагедия. Смерть двух жен излечила его от идеализма.
– Наши шпионы доносят, что у них есть некто вроде короля цветодеев, цветодей-полихром. Его называют владыка Омнихром. Ничего не известно, кем он был до нарушения Пакта – разве что он настоящий дикий полихром.
Гэвин пожал плечами. Просто еще одна проблема из сотен, но он знал, что Корван выкладывает все потенциальные проблемы на стол, чтобы Гэвин сам мог сделать выбор – что важно, а что нет.
– Так что вы хотите сделать, Владыка Призма?
Он имел в виду – сражение или эвакуация, конечно же.
– Я хочу убить Раска Гарадула.
Корван не сказал ничего, не попытался приказать совершить убийство или совершить какую-нибудь подобную глупость.
Проклятие, отец Гэвина предсказал даже это. Если потеряешь город, убей Раска Гарадула, сказал Андросс Гайл. Гэвин был уверен, что сможет спасти город, и не подготовил убийц для Раска. Он должен был сделать и то, и то. Теперь слишком поздно, если только утром Раск не будет атаковать его так же очертя голову, как вчера.
Гэвин хотел было заговорить, но слова не шли на ум. Он прокашлялся, пытаясь избавиться от привкуса поражения.
– Я помогу, как смогу, по ходу выполнения моих религиозных обязанностей, но… – Он снова прокашлялся. Семь лет, семь великих целей. Здесь я в кои-то веки пытался сделать что-то хорошее. – Я проиграл, Корван. Отдай приказ об эвакуации.
Глава 76
Судя по холодившему кожу воздуху, было хорошо за полночь после того, как Кипа провели сквозь какое-то подобие ворот. Ему приходилось судить о времени по температуре, поскольку глаза у него были завязаны, на голову надет черный мешок, на шее петля, а руки связаны за спиной.
Один из сопровождавших его стражников тихо, но постоянно ругался, ошеломленный чем-то называемым Световодной стеной. Они прошли внутрь медленно, затем резко остановились и замерли, услышав, как кто-то рявкнул по-солдатски громко:
– Убирайте отсюда свои задницы. Глубже в лагерь! Вы всем дорогу загораживаете.
Кип услышал щелканье кнута вроде пистолетного выстрела, и очередь двинулась снова. Последние два дня были таковы. Кип очнулся в темноте – глаза его оказались завязаны, руки примотаны к бокам. Когда он попытался выбраться, пришли какие-то люди. Они сняли повязку, один уставился ему в глаза, раздвинув грубыми пальцами веки, затем повязку надели снова. Левая рука нестерпимо болела. В первый день – если только это был день – ему подмешали в вино какую-то дрянь, притупившую боль и чувства. Его повели к владыке Омнихрому, напоив Кипа приправленным вином так, чтобы он оставался в трезвом уме, но не мог снять повязки. Они сидели в шатре среди множества голосов, у Кипа все ныло, затем они ушли. Видимо, владыка был слишком занят, чтобы встретиться с ним.
Через некоторое время Кип услышал спор своих охранников. Умный человек сумел бы воспользоваться их ссорой. Кип же просто спокойно стоял, думая, насколько его опоят в следующий раз. Рука пульсировала болью.
Они передали его кому-то еще – буквально передали веревку у него на шее.
– А ты не дашь ему макового вина? – спросил один стражник.
– Зачем тратить его на этого неудачника? – ответил другой. – Я сам маковое вино люблю.
– Вкус у него дерьмовый, – сказал первый. Кип был с этим согласен.
– Я не ради вкуса пью, – рассмеялся охранник. Кип был согласен и с ним. – Пошли. Я по дороге тут баб заметил. С твоим очарованием и моим маковым вином… – Он снова рассмеялся.
Кипа затолкали в какой-то фургон. Он споткнулся на ступеньках и чуть не удавился петлей, но скоро нашел где сесть. Дверь за ним закрылась.
Кто-то ослабил на нем петлю, снял ее, мешок, повязку.
– Кип? – спросила она.
Кип заморгал. Хотя свет в фиолетовой комнате был тусклым, после двух дней слепоты у него все равно потекли слезы. Но сквозь них он узнал Каррис Белый Дуб.
– Каррис? – спросил он. Глупый вопрос. Конечно, она, ты же смотришь на нее, идиот.
– Кип, что ты тут делаешь?
– Я пришел спасти тебя, – сказал он. И рассмеялся.
– Кип, сколько макового вина они в тебя влили?
Прошло уже несколько часов с тех пор, как его поили, но он просто еще сильнее расхохотался.
Каррис подвела Кипа к своему тюфяку. Он мгновенно уснул. Она не сводила с него глаз. Жестокая, злая ее часть хотела ненавидеть его. Мой сын был бы его ровесником. Проклятие, Кип мог бы быть моим сыном. У него синие глаза, а моя бабка была парийкой.
Ты что, думаешь, что коричневая кожа и курчавые волосы могут передаться через поколение? Как у близнецов?
Каррис потерла лицо. Это была пустая фантазия, и она это знала. Брошенный ей сын был сводным братом Кипа, но причиной любого их сходства был их общий отец, Гэвин. И для обоих мальчиков он был тем еще отцом.
Ей надо выбраться отсюда. Она слишком много думала. Каррис наблюдала за спящим Кипом, высматривая кровь Гайлов в очертании его бровей и носа, и даже не могла найти название обуревавшим ее чувствам.
Наконец она накрыла его одеялом.
Глава 77
Гэвин пережил дневные ритуалы. Люксиат, совершенно благонамеренный молоденький зеленый, трясся как лист все время. Гарристон был не то чтобы синекурой, так что молодой человек не ожидал хоть мельком увидеть Призму, не то что встретиться с ним, тем более исполнять вместе с ним ритуалы Солнцедня. Они продирались сквозь ритуал, Гэвин два-три раза подсказывал юноше его строки. Все заняло полтора часа – и это при том, что Гэвин сократил список просьб к Ороламу благословить каждого аристократа в Семи Сатрапиях и каждого чиновника Хромерии.
– Если даже Оролам не может запомнить их имен, может, они не так важны, а? – сказал он люксиату, который аж рот разинул.
Удрать удалось лишь ранним полуднем. Относительно удрать, конечно же. При нем были десяток черных гвардейцев, секретарь, четыре гонца и с десяток городских стражей. Он пошел в доки.
Там он нашел Корвана, умело управляющего хаосом. Толпа была не так взбудоражена, как он предполагал. Возможно, люди сохраняли надежду, что Гэвин их спасет. Возможно, после того как они увидели, что он возвел невероятную стену, они решили, что его силы безграничны. Возможно, некоторые были просто набожны – в эти самые священные дни исполнять можно было лишь самые необходимые работы.