– Тина! – Сиур подошел неслышно и опустился на пол у ее ног. – Ты спасла мне жизнь! Я твой должник… И Татьяна тоже.
Этого ему лучше было не говорить. Удивительно, как в решающие минуты умных и сильных мужчин подводит интуиция, особенно когда это касается близости, интимных сторон отношений с женщиной.
Услышав имя Бардиной, Тина вся сжалась в тугой ледяной комок и замкнулась в себе. Все, что он говорил ей потом, она уже не слушала. Она ушла в свой далекий, укромный мир, где никто и ничто не могло причинить ей боли, и где не было места для Сиура. Она исключила его оттуда, и он сразу стал чужим, ничего не значащим для нее человеком, который что-то говорил, объяснял, трогал ее тело… Ей было все равно. Ей действительно стало безразлично все, что с ним связано. Она стала другой, незнакомой ни ему, ни себе Тиной, – женщиной с иных берегов, где дышат другим воздухом и говорят на другом языке…
Над Москвой стояла черная зимняя ночь, безлунная, полная снежного шороха и синеватых отблесков. Укутанные снегом деревья были похожи на пришельцев с далеких планет, которые когда-то давно прибыли сюда из любопытства или по иным причинам, да так и остались здесь навсегда. Земля приворожила их благодатной почвой, солнечным светом и легкими ветрами.
Влад позвал всех ужинать. Вышла из своей комнаты даже Валерия. Ей не спалось. Всеобщее беспокойство и возбуждение не обошло и ее стороной.
На кухне горела настольная лампа, пахло свежими булочками, жареными курами, перцем и кофе. В открытую форточку влетали огромные рыхлые снежинки, стремительно таяли на подоконнике.
Людмилочка протирала салфеткой высокие стаканы. Никита открывал вино, задумчиво глядя на красивую темную бутылку. У него было странное настроение, как перед прыжком с высоты, когда радость предстоящего полета переплетается с суеверным страхом. А вдруг?…
Сиур так и не смог объясниться с Тиной. Она его попросту не слушала и даже не замечала. Неужели, она так среагировала на убийство Ника? Зрелище, конечно, отвратительное, не для женских глаз. По опыту он знал, что людей в подобном состоянии лучше оставить в покое, пока в них самих не проснется интерес к окружающему. Тогда можно будет поговорить… Что ж, он подождет.
– Никита! – сказал Влад, вытаскивая из духовки подрумяненные куски курицы. – Мне кажется, ты что-то знаешь! Из нас всех ты один понимаешь, что происходит. Не могу сказать, откуда такая уверенность… но она есть. Ты можешь поделиться с нами своими соображениями?
– Что бы ты хотел услышать? – спокойно спросил Никита, отставив открытую бутылку в сторону. – Спрашивай!
Все затихли и уставились на Никиту. Слова Влада сначала показались абсурдными, но постепенно каждый из присутствующих проникся их скрытым смыслом и согласился с ними. Никита действительно вел себя не так, как остальные.
– А где Вадим? – вдруг спросил Влад совсем не то, что собирался.
За Никиту ответила Элина.
– У него разболелась голова! И он уехал к себе домой. Нас слишком много, и мы утомляем Вадима. Ему захотелось побыть в одиночестве, подумать о своей женщине…
– Никита, – продолжал Влад. – Ты знаешь, кто убил Игната и Вику? Что заставило Ника выйти из дому и отправиться на другой конец города к Тине? Как он попал в ее квартиру? И вообще! Фигурки Будд, амулеты, странные способности, как у Горского, например, рубиновые серьги, Знак, – что за всем этим кроется? Каким образом это касается всех нас? Можешь ты мне объяснить? И самое главное! – он выразительно помолчал. – Что будет дальше? Чего еще нам ждать?
Людмилочка от напряжения слишком сильно сжала стакан, и он треснул.
– Ой! Я, кажется, посуду бью…
– Это к счастью, – улыбнулся Никита.
Вопросы Влада не застали его врасплох. Он предполагал нечто подобное. Но что он мог им сказать? Сиуру, Тине, Валерии, Элине, Людмилочке? Разве они ему поверят? За каждым ответом последуют новые вопросы!
– Я думаю, каждый из вас заслуживает того, чтобы самому во всем разобраться, – сказал он после недолгой паузы. – Что бы я вам ни сказал, – это будет слишком невероятным, слишком запутанным и нереальным! Пусть жизнь идет, течет свободно, как ей и положено, а мы будем смотреть на нее, участвовать в ней и принимать ее такой, какой она раскроется перед нами. Это произойдет совсем скоро! Я не хочу, чтобы вы заранее ломали головы, вспоминая невозможное. Слова ничто, – действительность все! Вы все переживете и все поймете. Сами! Это единственный естественный и прямой путь к Истине! И я желаю каждому из вас достойно пройти его! Предлагаю выпить за это.
Он разливал вино, и в полной напряжения тишине было слышно как оно льется, прикасаясь к стенкам стаканов, – красное, багровое в свете лампы. Очередная снежинка влетела в полутемное пространство кухни, грациозно опустилась на стол и растаяла, оставив на нем крошечную небесную капельку…
ГЛАВА 26
Уже второй день ветер нес через горные перевалы сухой колючий снег, заметал им, как песком, крыши домов и каменистые дороги, срывал с деревьев остатки листвы. Черные дубовые и буковые листья шуршали по стеклам, залетали в дом…
Мари смотрела в окно на проступающие в снежном тумане вершины гор. Она, наконец-то, смогла осуществить свою давнюю мечту, – побывать зимой в Альпах. Ей хотелось этого с тех самых пор, как умер отец. Просто не верится, что прошло уже пять лет!
Мари с грустью вспомнила тихое кладбище близ Лиона, на котором упокоилось тело ее отца, живописный каменный крест, густо заросший незабудками. Под этим крестом лежала ее мать, «белокурая Аннет», которая простилась с жизнью, рожая дочь. Отец был для Мари единственным близким человеком, и после его смерти она почувствовала себя страшно одинокой. Почти как сейчас. Именно тогда она и познакомилась с Аленом, своим будущим мужем.
Мари закрыла глаза, пытаясь остановить готовые хлынуть из глаз слезы. Боже! Как все повторяется в ее жизни! Сначала ее покинула мать, прямо в момент прихода в этот мир, незнакомый, чужой и полный опасностей. Потом отец. И замужество не принесло ей счастья. Собственно, ей пришлось покинуть опустевший дом, в котором она не чувствовала себя в безопасности. В один из дней Ален куда-то ушел и не вернулся. В полиции ей объяснили, что с мужчинами это бывает, – надоела семейная жизнь, или просто потянуло к приключениям. Словом, она опять осталась одна. Одиночество крадется за нею по пятам, как голодный, одичавший волк за выбивающимся из сил путником.
Детство Мари прошло на окраине Лиона, окруженного возвышенностями, которые были увенчаны монастырями и замками, древними, как легенды о рыцарях Храма. Романтические развалины и сохранившиеся постройки пробуждали смутные воспоминания о рыцарских подвигах, чистой любви и сокровищах тамплиеров,[45] Великий Магистр которых после жутких пыток был казнен по приказу короля Франции.
Девочка любила бродить в тени великих развалин, заросших мелкими соснами, карликовыми ивами и вечнозеленым кустарником. У подножий овеянных былой славой руин весело журчали прозрачные ручьи, щебетали птички и благоухали густой сладостью розовые, лиловые и желтые ковры цветов. Мари усаживалась на прогретую солнцем землю и ей казалось, что она видит тени некогда могущественных и отважных рыцарей сурового, воинственного ордена. Они бродили по славной, давно покинутой ими земле, и искали ответа на извечный вопрос: почему все это произошло с ними?
Отец знал множество рыцарских и любовных историй и с удовольствием рассказывал их Мари по вечерам. Она выросла среди легендарных теней безрассудно храбрых мужчин и прекрасных таинственных женщин с выражением печали и обреченности в прозрачных глазах. Иногда ей казалось, что она слышит их тихие голоса и шуршание тяжелых, расшитых золотом подолов по каменным плитам…
Они с отцом жили в старом доме, без всяких удобств и современных приспособлений в виде газового отопления или водопровода. Узкие, заплетенные диким виноградом окна пропускали мало света, а в высоких, похожих на колодцы, комнатах, было сыро и холодно. Из чердачного окошка Мари любила смотреть на затянутый пепельно-золотой дымкой горизонт, где тянулись в тумане очертания Юры,[46] а далеко на востоке белели снежные вершины Альп. Ей так хорошо мечталось, глядя вдаль, и смутные, неясные предчувствия томили ее и порождали волнение и тревожное ожидание. Чего?… Этого она не знала.
– Мари! Еда готова!
Шарль, проводник их полулюбительской-полупрофессиональной группы альпинистов, позвал ее вниз, где у жарко пылающих каминов был накрыт длинный деревянный стол, вдоль которого стояли такие же длинные деревянные лавки, отполированные временем и бесчисленными прикосновениями.
Гостиница для туристов, в которой группа остановилась, чтобы переждать непогоду, представляла собой прочный, построенный еще в прошлом веке большой альпийский домик из трех этажей. Нижний этаж был сложен из огромных неотесанных камней, а два верхних срублены из крепких и надежных пород дерева. Под самой крышей дома располагался обширный чердак, также приспособленный под жилье.
Хозяин гостиницы оказался на редкость гостеприимным и хлебосольным. Несмотря на тучное тело, он проворно сновал вверх и вниз по лестницам, всюду был слышен его веселый раскатистый смех, а в свободное от работы время он болтал без умолку.
– Присаживайтесь, мадемуазель Мари, – услужливо предлагал он девушке. – Вот здесь, у огня, вам будет и тепло, и уютно! Прошу!
Надо сказать, что дела свои он вел превосходно.
Кроме хозяина, в гостинице были портье, кухарка и две горничные, которые незаметно и бесшумно выполняли свои многочисленные обязанности. Хорошо натопленные комнаты сияли чистотой, белье было свежее и хрустящее, горячую воду в душевых подавали два раза в день, утром и вечером, а кухня оказалась выше всяких похвал.
Гостиница стояла особняком, высоко в горах, и до ближайшего селения было километров двадцать по трудной каменистой дороге. Продукты привозили раз в неделю, но помногу, чтобы туристы ни в чем не испытывали недостатка или неудобств. Обеды готовились обильные и разнообразные, способные удовлетворить любой, самый изысканный вкус. Вот и сейчас на столе стояло вино разных сортов, белое и красное, великолепный коньяк, сидр и пиво, на старинных мельхиоровых блюдах лежали несколько сортов сыра, ветчины и колбас, устрицы и маслины. Из горячих блюд хозяин предлагал омлет с грибами, мясное рагу с овощами и соусом, суп-пюре из лука с тертым сыром, рыбный суп с гренками, и «королевский бифштекс» с жареным картофелем. «Королевским» он назывался потому, что очень понравился королю, который некогда отправился на охоту в горы, и, застигнутый снегопадом, вынужден был остановиться в гостинице со всеми своими многочисленными слугами, егерями и вельможами. В память об этом знаменательном событии в большом каминном зале висел огромный, во всю стену, гобелен, изображающий королевский ужин в гостинице.