А потом вдруг на тебя навалился неодолимый, крепчайший сон. И в этом сне тебе представилось, что будто ты лежишь в углу какой-то грязной, тесной, душной хижины. Вот ты лежишь с закрытыми глазами и хочешь скорее заснуть, но чей-то громкий разговор все время тебе мешает. И ты, не утерпев, встаешь, выходишь из-за печи и видишь – за столом сидят чужие. А твой отец – ты сразу это понял, что это твой отец – стоит возле двери. И ты, тогда сразу осмелев, ведь ты же был уверен, что твой отец не даст тебя в обиду, подходишь к этим двум чужим, очень необычно одетым людям…
А дальше происходит то, о чем лучше не вспоминать. Вот так ты в первый раз увидел этот страшный сон. Потом он донимал тебя почти каждую ночь. И ты быстро осунулся и уже почти ничего не ел, ни с кем не разговаривал. Сперва тебя водили к шептунам, потом тебя лечили знахарки. Потом вернулся из похода Хальдер, страшно разгневался, три дня задабривал кумиров – очень щедро, – но и это тебе тоже не помогло. И вот тогда…
А наступила уже осень…
В тот день шел сильный дождь, злой порывистый ветер срывал с деревьев листья, и эти листья падали и падали. Вскоре все лужи во дворе были усыпаны желтыми листьями. Дождь бил их, мял, переворачивал. Хальдер, закрывшись у себя, весь день и сам никуда не выходил и других к себе не допускал. И ты тоже весь тот день просидел у себя и просмотрел в окно. Вот уже начало смеркаться. А ты сидел по-прежнему. Потом совсем уже стемнело. Тогда ты встал, на ощупь подошел к стене, лег на тюфяк, закрыл глаза. Ты весь дрожал – ведь ты же знал, что ты сейчас опять заснешь, опять увидишь ту же самую хижину и опять услышишь тот же самый разговор…
Как вдруг услышал:
– Ярл!
Ты поднял голову… И с удивлением – и даже немножко со страхом – увидел вашу ключницу. Она стояла возле двери, держала в руке плошку, в плошке горел огонь.
– Ярл, я к тебе, – тихо сказала ключница. – Позволишь?
Ты кивнул. Ведь лучше ключница, подумал ты, чем сон!
Ключница осторожно, чтобы не потревожить тебя скрипом половиц, прошла к тебе и опустилась возле твоего изголовья. А плошку она опустила на пол. Огонь в той плошке был зеленоватый, дым от него был приторный и сладкий. А ключница…
Как ее звали, ты не спрашивал – ни тогда, ни прежде, ни после. И в этом нет ничего удивительного. Ключница это и есть просто ключница, рабыня. Рабов всегда полон терем. Рабов приводят и уводят, их разве упомнишь? Да и зачем это? Рабы – этим всё сказано. Поэтому ты строго посмотрел на нее, потом для пущей важности, как Хальдер, немного помолчал, и только потом уже строго спросил:
– Зачем пришла?
Она просто, с улыбкой ответила:
– Облегчить твою душу.
– Ха! – сказал ты. – Кумиры, и те не облегчили!
– Так это же кумиры, – тихо сказала ключница и снова улыбнулась. – Кумиры – это свет, свет – это день, а ты, мой господин, боишься ночи. Вот, видишь, мне про тебя всё известно. На то ведь я и ключница. Ведь днем я сплю, а ночью выхожу. И вот я хожу, хожу по терему, зорко смотрю и внимательно слушаю, и проверяю все двери, все окна, и если где-то что-то не так, то я могу и отворить, и затворить, на это мне ключи и даны. Много ключей! И эти ключи, мой господин, не только от замков, но и от душ. Да-да! И чтобы ты знал, что это не пустая похвальба, я могу рассказать про ключ к твоей душе. Я смотрела в нее. И видела твой сон!
– Мой? – не поверил ты.
– Да, – закивала ключница. – Тот самый: про мальчика, у которого как будто бы убили отца, а самому тому мальчику один очень опасный человек порезал ножом горло. Был такой сон?
Ты не ответил – затаился. Да как она могла, подумал ты, узнать про это?!
А ключница опять заговорила:
– Ну вот, теперь ты убедился, что от меня нет запоров, что мне всё известно. А вот еще: я знала того мальчика! И знала и его отца. И знаю и сейчас. Потому что он ведь и поныне жив, его тогда никто не убивал, я временами вижу его сны. А мальчик мертв. Да-да! А было это так: Хальдер и вправду пришел в то самое селение, которое ты теперь каждую ночь видишь в своем страшном сне. И была при нем его дружина, одни белобровые, а я их языка не знаю, и поэтому мне их сны плохо понятны. Так вот, они пришли, пристали к берегу и начали располагаться на ночлег. В той хижине, которую выбрал себе для отдыха Хальдер, жил маленький мальчик, он был тебе тогдашнему ровесник. А еще он был на тебя так сильно похож, что просто не отличить! Когда Хальдер увидел его, он очень сильно удивился, долго расспрашивал хозяина, а после белобровые, Хальдер и Бьяр, о чем-то совещались, но уже на своем, на белобровом языке, и очень сильно спорили, даже ругались… А после приказали всех будить, сошлись к реке, хотя было еще совсем темно, сели на весла и поспешно отчалили.
– Куда?
– Опять вверх по течению, к Уллину.
– Зачем?
– Об этом я не могу тебе рассказать. Мне нельзя. Я дала слово.
– А мальчик что?
– А мальчик оставался дома. Он весел был, играл. И уже только на следующий день он вдруг как упал, так уже больше не поднялся. Он умер.
– Как? Отчего?
– Не знаю, господин. Упал и умер, вот и всё.
– А я?
– А тебя нашли на реке. Ты лежал возле воды. На горле у тебя был страшный шрам. А рядом с тобой лежал меч. Теперь тот меч у Хальдера, он с ним не расстается.
– И это правда?
– Да.
– Тогда поклянись!
– Зачем? – удивилась она. – Я никогда не лгу. Так и сейчас: всё то, что ты от меня услышал, правда. А тот твой страшный сон – это ложь и наваждение. Забудь о нем. Закрой глаза, не бойся, тот страшный сон к тебе больше не явится, я его затворю. И вот я уже затворяю его, затворяю. И вот уже, и вот, и уже…
И ты заснул. И крепко спал всю ночь. А утром встал веселый, посвежевший, и как только вышел в гридницу, сразу потребовал еды. Хальдер вскричал:
– Вот, наконец! Кумиры заступились!
Ты ничего ему не отвечал – ел, пил. Хальдер спросил:
– Случилось что-нибудь?
– Нет, – сказал ты. – Хворь отпустила, вот и всё.
– Какая хворь?
– Не знаю.
Он больше не расспрашивал – не смел. А, может, он и так всё знал, без тебя, и поэтому молчал. А, может, это он и присылал к тебе ту ключницу и подучивал ее, что ей надо тебе говорить – кто знает?! Зато тот страшный сон тебя уже больше не донимал…
Но и той ключницы ты с той поры больше уже никогда не видел. А поначалу как ты ее ждал! Вот ночь придет, все лягут и заснут, тишь в тереме, темно. А ты лежишь и слушаешь, не заскрипит ли где половица, не раздадутся ли знакомые шаги, не мелькнет ли свет в щели под дверью…
Так осень кончилась, пришла зима, а ключницы всё не было. Теперь ты по ночам лежал и слушал вьюгу, вспоминал… То есть пытался вспоминать, но ничего не вспоминалось. Нет, ты, конечно, помнил, правда, очень смутно, как Хальдер вез тебя на корабле, как вы пришли в Ярлград, как вы прямо на пристани встретили Мирволода, тот смотрел на тебя и кричал, и как его потом убили, это ты вообще помнил очень хорошо, и что было потом, ты, конечно, тоже помнил. Но вот зато о том, кем ты был до того, как тебя нашли у реки, ты совершенно ничего не помнил! И понимал, что уже никогда и не вспомнишь и, значит, так за всю свою жизнь наверняка и не узнаешь, кем ты был от рождения, сыном смерда или сыном ярла, и где ты жил, в Ярлграде или в хижине. И поэтому ты так подолгу лежал и так внимательно слушал, ждал, очень сильно надеялся, что вот вдруг снова придет ключница, которая все видела и слышала, и ничего не забывает, она может поведать тебе обо всем на свете, раскрыть самые-наисамые сокровенные тайны, которые, если захочешь, могут сделать тебя или самым сильным, или самым богатым, или самым могущественнейшим ялом на свете… Но только ничего этого тебе не нужно, и поэтому, когда она к тебе придет, ты будешь спрашивать у нее только об одном: где расположен тот поселок, в котором жил тот мальчик, который был так поразительно похож на тебя. Вот только бы это узнать, так думал ты тогда. И дальше думал, что потом ты повелишь – и Хальдер тогда уже не посмеет отказать! – ты повелишь ему, чтобы вы с ним пошли туда и разыскали бы ту хижину, и ты вошел бы в нее, все своими глазами увидел бы…
И тогда сразу бы понял, что в твоей жизни есть сон и что есть явь! Ты был в этом уверен! Да вот только ключница к тебе больше не приходила. Куда она пропала, думал ты. Но спрашивать о ней ты не решался. Потому что кто такая ключница? Жалкая раба! Ярл о рабе не должен говорить, это стыд и бесчестие. И ты поэтому молчал, может, целых полгода. А после все равно не выдержал – спросил, где ваша ключница. Какая еще ключница, сердито удивился Хальдер, у вас давно уже не ключница, а ключник. Но ты опять – уже очень настойчиво – спросил, где ключница. Тогда Хальдер сильно рассердился и сказал: она пропала, может, еще осенью, и, может быть, ее уже нашли и наказали, а может, совсем не нашли… но ему нет до этого никакого дела! Главное, добавил он уже не так сердито, это чтобы ключи были на месте, а ключница их носит или ключник, какая ему разница?! И тут же насмешливо спросил:
– А что тебе до этой ключницы? Ведь это же не человек, а раба!
– Да, и раба! – гневно воскликнул ты. – Но она была мне по сердцу. Потому что вот лягу спать, и если слышу, как она ходит, как шаркает, так мне тогда сразу спокойнее и я сразу засну. Так где она?
Но Хальдер опять сказал, что он этого не знает. Но если, сказал он, тебе нужно, чтобы по ночам кто-нибудь ходил у тебя под дверью, то я повелю, и будет ходить ключник. Нет, сказал ты очень гневно, тебе этого не надо, пусть ключник ночью спит! И поэтому, как и раньше, в тереме по ночам было тихо. Сколько ты ни прислушивайся, а ничего не услышишь – ни шороха, ни скрипа. И сны к тебе не шли. А если вдруг и шли, то снилась только ключница. То как будто бы она сидит перед тобой и рассказывает тебе сказку. А то поет. А то ведет тебя вдоль самого берега реки, а этот берег крут, а вода внизу черная как ночь и так и тянет тебя к себе, так и тянет! Но ключница крепко держит тебя за руку и ведет тебя дальше. С ней хорошо, с ней легко и спокойно. Вот так бы спал да спал!