Девушка с недоверием посмотрела на собеседника.
– Но, дядя Аристарх… вы же такой…
– Какой?
– Трансфер может перебросить массу не более двухсот килограммов…
– А кто сказал, что я отправлюсь через твой трансфер? У меня будет свой, не возражаешь?
– Откуда?!
– Это уже мое дело. Игнат помог отыскать последний из той партии, что хранились в Службе. Иди собирайся, отправляемся в три часа дня. И никому ни слова!
– Я готова.
– Прекрасно, жди, я прилечу за тобой.
– А мне с вами нельзя? – индифферентно поинтересовался Джума Хан.
– Ты нужен здесь, – посмотрел на него недовольно Аристарх. – Кроме тебя, контролировать деятельность наших врагов из Службы некому.
– Я понимаю, – вздохнул Джума.
– Конечно, я тоже с большим удовольствием полетел бы с вами, – сказал Маттер, – если бы нашлось место. Очень уж хочется посмотреть на ваших отеллоидов. Чутье мне подсказывает, что они какие-то дальние родственники маатан.
– Разберемся, – пробурчал Железовский.
– Так я пойду? – встала Дарья.
– Иди.
– Может, все-таки возьмем с собой Ауму? Она очень неплохо подготовлена и…
– Нет, – отрезал Железовский.
Дарья поджала губы и вышла.
– Красивая девочка, – кивнул на дверь Маттер, – и очень похожа на отца.
– У тебя еще есть что сказать? – кинул на него мрачный взгляд Железовский.
– Если бы не охота за нами, было бы гораздо проще. А так приходится все время оглядываться и прятаться. Кстати, охота на интрасенсов, на мой взгляд, тоже является частью программы генезиса черных дыр. Ведь они единственные, кто реально способен помешать рождению черной дыры хотя бы в единичном конкретном случае – в данной звездной системе.
– Это еще надо доказать, – повторил свое любимое выражение Джума.
– Что тут доказывать? Хищники мы. Хищниками были и хищниками остаемся. А хищники всегда и везде больше разрушают, чем создают. Все наши так называемые «творческие устремления» в конечном итоге направлены на создание средств уничтожения. В двадцатом веке создали атомную бомбу, в двадцать первом вакуум-бомбу, в двадцать втором «дыробой» – генератор свертки пространства в «струну», что тоже, по сути, может применяться в качестве оружия колоссальной мощности. В наше время появился эйнсоф…
– Ну, эйнсоф получился случайно, «кусок» «суперструны» откуда-то приволок на Землю Дан Шаламов.
– Вы уверены, что это случайность?
Джума пожал плечами, не желая спорить.
– Все, друзья, – тяжело хлопнул ладонью по столу Железовский, – переливать из пустого в порожнее можно долго, только истина при этом не родится.
Маттер поднял руки ладонями вверх, поднялся.
– Пожалуй, пойду я работать, коллеги, с вами скучно, вы все понимаете с полуслова либо вообще не понимаете, а я привык долго и нудно объяснять свою позицию. Старею, наверно.
– Мудреешь, – прищурился Хан.
– Мудрость не всегда приходит с возрастом, – усмехнулся Железовский, – иногда возраст приходит один.
Маттер засмеялся, помахал рукой и вышел. Он редко на кого обижался, а тем более на друзей.
– Не верится, что он интрасенс, – понизил голос Джума, глядя ему вслед.
– Вот Служба за ним поэтому и не следит. Хорошо маскируется старик. Что ты хотел мне сказать наедине?
– Откуда ты знаешь, что я имел такое намерение?
– Мысли прочитал.
– Больше не читай.
– Не буду.
– В час дня нас ждет Игнат, хочет показать эйнсоф вблизи.
– Зачем? Ему что, делать нечего? Я и так знаю, как выглядит эйнсоф.
– Дело в том, что сменилась группа исследователей эйнсофа. Теперь ее возглавляет Казимир Ландсберг, наш хороший знакомый по делам двадцатилетней давности. Понимаешь, к чему это может привести?
– Я думал, он уже не всплывет.
– Дерьмо не тонет, Аристарх, а тем более дерьмо чиновничье, самовлюбленное и атавистически ревнивое к чужим успехам. Говорят, планируются какие-то громкие эксперименты с эйнсофом, но доступа к базам данных Ландсберга у нас нет.
– Так вскройте их!
– Стараемся, однако у него очень хорошая защита, плюс ему помогает кто-то из наших. Я имею в виду интрасенсов.
Железовский нахмурился, побарабанил пальцами по столу, поднялся.
– Я попытаюсь выйти на этого подонка. Идем, уже скоро час. Где Игнат будет ждать нас?
– На втором СПАС-терминале Меркурия. Там работают наши люди.
– Поехали.
Железовский зашагал к лифту, ступая легко и бесшумно, несмотря на свои габариты и вес. Хан с уважением посмотрел на его мощную спину, подумал: хорошо иметь такого друга. И пусть трепещут враги!
Лифт доставил обоих к станции метро ВКС, откуда они за несколько секунд переместились с Земли на Меркурий, преодолев почти двести миллионов километров [7].
Второй СПАС-терминал на Меркурии принадлежал базе спасательного флота, располагавшейся всего в двадцати шести километрах от объекта, который называли то сферой Сабатини, то эйнсофом. Поскольку объект постепенно увеличивался в размерах, поедая при этом породы планеты, хотя он уже давно висел в нескольких километрах над ней, базу перенесли в другое место, однако сама станция еще работала. Теперь здесь обитали небольшая группа наблюдателей за эйнсофом и смена спасателей, готовая вылететь по первому вызову в любую точку планеты.
Коридоры станции были практически пусты. Изредка пробегали озабоченные молодые люди в кокосах с эмблемами УАСС на рукавах да проплывали функциональные автоматы разного назначения.
Свернули к транспортным ангарам. Навстречу откуда-то вывернулся человек в блестящем унике, с круглой курчавой головой. Лицо у него было бледное, нос маленький, губы узкие, кривящиеся в непонятной усмешке. Бледно-голубые глазки смотрели оценивающе и недобро.
– Ба, Геракл Железовский! – остановился он, разглядывая друзей. – Я думал, ты давно сбежал с Земли.
– То же самое я думал о тебе, – пророкотал Аристарх. – Ты всегда хорошо ориентировался в обстановке.
– Зачем же мне бежать? – пожал плечами незнакомец. – Мне и здесь неплохо живется. – Он перевел взгляд на Хана. – А это, очевидно, знаменитый Джума Хан, бывший врач «Скорой помощи», дружок Мальгина.
Джума сдержанно поклонился.
– Что ты делаешь на Меркурианской базе? – спросил Железовский.
– Этот же вопрос я хотел задать тебе, – хмыкнул курчавый. – Однако я тороплюсь, господа, извините. Встретимся как-нибудь в другой обстановке, поговорим.
Он кивнул, смерил обоих взглядом и зашагал по коридору к метро. Оглянулся, задержался на мгновение, исчез.
– Кто это? – поинтересовался Джума.
– Вацек Штыба, – буркнул Железовский, у которого испортилось настроение. – Бывший сотрудник комиссии по надзору за несовершеннолетними преступниками. Социоэтик. Я не видел его уже лет семь. Кстати, он из наших.
– Я понял, – кивнул Джума. – Неприятный тип. Интересно, что он тут делает?
Железовский промолчал.
Они добрались до зала визинга, венчавшего башню обзора, и остановились, разглядывая пейзаж Меркурия, похожий на лунный, оранжево-красную куполовидную гору солнца за горизонтом – видеоавтоматика притушила накал светила, однако смотреть на него долго все равно было невозможно – и удивительное вихревое образование в небе Меркурия, состоящее из непрерывно шевелящихся струй сизо– прозрачного дыма. Образование напоминало ядро кометы, фонтанирующее струями пара, внутри которого вспыхивали бледно-лиловые зарницы и облака ярких звездочек. От каждой зарницы ландшафт под «ядром кометы» передергивала судорога искривления, почва вздрагивала, пол в зале уходил из-под ног, снизу в зал пробивался низкий затихающий гул.
В зале находилось трое косменов. Двое сидели за монитором видеосвязи, третий стоял, сложив руки на груди. Оглянулся на вошедших, подошел. Это был Игнат Ромашин.
– Ну, как?
– Впечатляет, – качнул головой Джума Хан. – Вход в преисподнюю!
– Это вход во вселенную с иными законами, куда людям нет доступа.
– Зачем ты пригласил нас сюда? – сказал Железовский недовольно. – Я мог бы полюбоваться на эту дырку в вакууме из своего кабинета.
– Через несколько минут научники института запустят туда очередной зонд с порцией МК, мне интересна ваша оценка.
– Вряд ли наша оценка что-либо изменит, – скептически заметил Джума. – Вот если бы мы могли нырнуть в эйнсоф, увидеть, что там происходит, вернуться и рассказать…
– Нырнуть можно, – поморщился Железовский, – а вот рассказать – вряд ли. Это все равно что рисовать свет или объяснять на пальцах музыку. Не хватит ни слов, ни воображения. Ты давно здесь стоишь?
– Минут десять.
– Мы только что встретили Вацека Штыбу.
Глаза Ромашина сузились, похолодели.
– Он здесь? Один?
– Может быть, и не один. Увидев нас, сильно удивился и заспешил. Уж не он ли тот самый таинственный помощник Ландсберга – интрасенс?
– Не удивлюсь, если это так. Что он делает на Меркурии?
– Спроси у него.
– Надо бы последить за ним. Джума, есть у нас ребята, способные тихо сесть на хвост интрасенсу?
– Поищем.
– Внимание! – раздался под куполом зала мягкий баритон инка. – Произведен запуск зонда к объекту. Даю отсчет. Сорок пять, сорок четыре, сорок три…
На фоне багровой горы Солнца разгорелся пульсирующий огонек, упал в текучее облако эйнсофа, пропал из глаз. Несколько секунд ничего особенного не происходило. Вихри и струи развороченного многомерной ямой пространства беззвучно крутились вокруг черного зрачка ядра эйнсофа, заставляя содрогаться ландшафт планеты. Потом произошло нечто вроде короткой судороги, передернувшей облако-дыру эйнсофа, оттуда выметнулись пронзительно яркие лучи голубого света, ударили во все стороны, превращая эйнсоф в удивительного ежа, и одновременно с этим содрогнулся, казалось, весь Меркурий! Волна гула прокатилась по зданию базы, башня обзора качнулась, завибрировала. Короткая дурнота сжала желудки всех присутствующих.
Операторы продолжали работать как ни в чем не бывало, они привыкли к эффектам, сопровождавшим эксперименты с эйнсофом. Гостям же стало не по себе.