– Возьми его, он твой!
Хулан отцепил пояс с кривой саблей, пошел к парню. Воины толкнули пленника ему навстречу Смолянин не успел сообразить, что от него хотят, а Хулан уже набросился на него, сбил с ног, прижал спиной к земле. Пленник попытался вывернуться, но безуспешно, хватка Хулана была крепкой. Несмотря на отчаянное сопротивление противника, многоопытный в борьбе молодой монгол вышел победителем. Смолянин, устремив взгляд голубых глаз в серое небо, остался лежать на земле со сломанным позвоночником. Шона бросил:
– Добей его!
Хулан вытащил нож, перерезал жертве горло. Кровь смолянина смешалась с грязью…
Шона брезгливо посмотрел на убитых:
– Выбросите эту падаль в болото, для них это будет достойная могила.
Теперь дошла очередь до третьего пленника. Шона вперил свирепый взгляд на обладателя клокастой бороды, а затем обратился к Белюку:
– Переведи ему, если он не укажет дорогу, то его ждет такая же смерть.
Белюк перевел сказанные темником слова, но пленник молчал, с ужасом взирая на бездыханные тела. Шона заиграл желваками.
– Говори!
Второй раз повторять не пришлось, мужичок заговорил так, что Белюк едва успевал переводить.
– Все, все скажу и дорогу вам укажу Я тут каждую тропку знаю. Тихоня я, бортник. Изба моя здесь неподалеку на болоте стоит. Смоленский князь Всеволод – недруг мой. Я тайно истинным богам нашим покланялся, за это он своего сотника Меркурия с дружинниками прислал…
– Меркурия! – гневно вскричал Шона. Одно упоминание этого имени приводило темника в бешенство.
Тихоня испуганно дернулся, ожидая скорой и жестокой расправы, но Шона посмотрел на Белюка, успокоенно проронил:
– Пусть говорит дальше.
Бортник с дрожью в голосе продолжил:
– Сотник и его дружинники низвергли кумиров и хотели доставить меня на суд княжий. Я сбежал, прятался в лесу, а потом меня нашли ваши воины. Многое я претерпел из-за князя, но теперь пришла расплата. Это древние боги прислали вас, чтобы наказать отступников, принявших веру от греков, – Тихоня повернулся в сторону болот и сердито погрозил кулаком. – Ужо, воздастся вам за обиды и притеснения! Попомните меня! – Обезумевший взгляд бортника метнулся к часовне, указав на нее грязным, корявым указательным пальцем, он визгливо крикнул: – Сожгите ее! Сожгите, и я сам проведу вас к городу!
Шона покосился на стоящего рядом нойона Тургэна, строго спросил:
– Почему до сих пор не сожгли дом урусутского бога?!
Нойон потупил взгляд. Шмыгнул носом.
– Прости, мы были слишком заняты поиском этих урусутов. Я сейчас распоряжусь.
– Иди, – Шона обратил взор на Белюка. – Спроси, что он знает о злых лесных духах. И не являются ли боги, которым он покланяется, этими самыми духами.
Половец перевел. Тихоня гневно затараторил:
– Мои боги добрые, хоть и вкушают кровавую, порой человеческую жертву. А злые духи и иная нежить живут в домах, увенчанных крестами! И в этом тоже! Надо быстрее его сжечь!
Шона понял, что ничего не узнает о лесных духах от ослепленного ненавистью к греческой вере бортника. Следующий вопрос, заданный Тихоне, был о дороге, ведущей к Смоленску. Как оказалось, сотник Меркурий со своими воинами обманул Тургэна и завел его тысячу воинов на болота, откуда к городу вела только ненадежная для прохождения гать, да и то не на всем следовании. Основная дорога осталась позади. Шона встал перед выбором – идти коротким путем через болота, без лошадей и осадных орудий или двинуть всю мощь своего тумена по большой, но длинной дороге. Темник решил послать тысячу воинов нойона Тургэна через болота, чтобы, используя внезапность, захватить город, а в случае неудачи держать его в осаде, пока туда не подойдут по большой дороге остальные воины и стенобитные орудия. Следом должно было прийти все войско Бату-хана. Шона обернулся, подозвал Тургэна:
– Готовь своих воинов, завтра пойдете через болота к Смоленску. Если тебе будет сопутствовать удача, я пришлю помощь. Сделайте из бревна таран для пробивания ворот и легкие лестницы, может быть, получится перетащить их через болота. Они могут вам понадобиться.
Нойон приложил ладонь правой руки к груди, склонил голову:
– Исполним.
Шона посмотрел на Тихоню.
– Ты поведешь моих воинов к Смоленску. И смотри, если надумаешь обмануть, тебя ждут страшные мучения.
Белюк перевел пленнику слова темника. Тихоня подобострастно поклонился
– Я сделаю все, только сожгите часовню! Ее построили пришлые варяги-христиане на месте, где прежде стояли истинные боги! Сожгите ее!
Через час часовня была охвачена огнем. Воинам Тургэна сообщили, что злые духи сгорели в доме урусутского бога, и теперь им нечего бояться. И все-таки мысли о лесных духах, помогающих русским, не покидали их, и они с опаской посматривали на чащобу, которая могла таить угрозу.
Молодой воин смоленской дружины, шурясь, всматривался в вечерний сумрак, который с каждой минутой все больше скрывал болото и гать, за которой ему и трем его товарищам велено было наблюдать самим князем и смоленским воеводой Никифором Даниловичем. От костерка, где сидели трое его соратников, раздался гнусавый голос:
– Викулка! Поди к огню! Будет тебе на трясину таращиться. Чего там не видел? Или болотницу себе в жены подыскиваешь?
Дружный смех растекся по лесу.
– Мы тебе в Смоленске невесту отыщем. Будет тебе невеста слеплена из теста, голова из глины, груди из мякины.
Дружинники снова взорвались смехом.
Гнусавый добавил:
– Иди погрейся. С болота вона как сыростью тянет. Нечего там высматривать.
Гнусавого поддержали:
– Иди, Викулка!
– Ночью на болотах только нечисть гуляет. Иди уже, люди ночью на болото не сунутся, тем паче татаровья.
– Верно, они, поди, и тропы этой не ведают.
Викула, не отрывая взгляда от болота, сказал:
– Истома! Вроде идет кто-то сюда со стороны острова.
Гнусавый Истома успокоил:
– Померещилось. У страха глаза велики. Один из дружинников подначил:
– Гляди, своих лаптей не испугайся.
Другой поддержал:
– Не иначе мороки тебя одолевают.
Викула стоял на своем:
– Да нет, верно молвлю, Гаврила, идет кто-то. К Викуле подошел низкорослый обладатель гнусавого голоса:
– А ну, кого ты там увидел?
Гнусавый дружинник прищурился, вгляделся в сумрак. Различив на гати силуэты, закричал: – Эй! Кто идет?! Отзовись!
Голос из темноты ответил:
– Я это, Тихоня бортник. Со мной трое татар, коих я в полон взял.
– Ты? Татар? Троих? Это ты, брат Тихоня, хватил лишку. Врать-то ври, да знай меру, – гнусавый Истома обернулся к костру, крикнул. – Гаврила! Невзор! Будет вам седалища у огня греть! Пойдите сюда, поглядим, кого нам этот леший привел, на ночь глядя!
К гнусавому подошли остальные дружинники: – Чего там?
– Тихоня бортник объявился, который прошлой осенью от нас убежал, когда идолов валили. Молвит, что тартар в полон взял.
– Врет, оком не моргнет.
– Верно, врать не землю копать.
Тихоня подошел ближе.
– Татары в лесу заплутали, на болото угодили. Двое из них в дрягве утопли. Тут я на них набрел. Они слезно просить стали, чтобы я их спас и из болота вывел. Я сказал, что выведу, если они свое оружие в болото побросают. Они побросали. Вот я их к вам и привел.
– Значит, всех троих и привел?
– Троих.
Гнусавый Истома обрадовано промолвил:
– Ну и угодил, Тихоня! Ныне все больше татары в полон берут, а тут сами в силки угодили. Будет теперь тебе прощение от князя нашего, а может быть, и наградит тебя Всеволод Мстиславич. И нас заодно. Давай, веди своих пленников. Вернемся в город не с пустыми руками.
Тихоня подвел к дружинникам татар. Гнусавый дружинник подошел к одному из них, ухватил цепкими пальцами за подбородок.
– Ишь, мордастый какой.
Узкие щелочки-глаза широколицего татарского воина сверкнули гневом. Ловким движением он выхватил из висевших за спиной ножен нож. Кривое лезвие вонзилось в незащищенное горло гнусавого. Степняк сделал шаг в сторону, избегая горячей кровавой струи. Двое других бросились на дружинников. Татарин пихнул смертельно раненого дружинника ногой и вместе с товарищами бросился на остальных русских воинов. Викула, пораженный внезапным нападением, закричал, побежал к костру Там на суку дерева висел боевой рог, в который следовало трубить в случае опасности. Но подать сигнал тревоги городской стороже он уже не успел. Тихоня рысью кинулся ему на плечи, повалил на спину. На помощь бортнику подоспел мордастый татарин. Неожиданность сделала свое дело, вскоре Викула, как и его товарищи, лежал с перерезанным горлом.
Тихоня рассчитал все. Засветло он провел через болото передовой отряд татарских разведчиков, перед рассветом пришла пора сопроводить всю тысячу нойона Тургэна.
Татары шли сами, тащили за собой лошадей, грубо сработанные лестницы, заостренное с одного конца бревно для пробивания ворот. Знали, там, в лесу за болотами, надо быть скрытными, а стук топоров мог их выдать. Прихватили с собой бревна, жерди и вязанки с хворостом, чтобы укреплять, где можно, зыбкий путь к Смоленску. Шли с опаской, помнили о злых лесных духах. Страха перед ними добавили рассказы русского пленника Тихони, которые переводил половец Белюк. Бортник рассказывал о лешем, болотнице, кикиморе и хозяине топей болотнике, который превращался в кочку, подставлял человеку свою спину, а когда тот наступал, он ускользал из-под ног, а после утаскивал несчастного в трясину. Дабы избежать коварных уловок обитателей болот, Тихоня учил, чтобы шагали друг за другом след в след. Татары внимали, да многие о том забыли, с опаской смотрели по сторонам. За что и поплатились. Взял-таки болотник плату с проходящих по его владениям иноземных воинов. Дюжину из них поглотила коварная трясина. Столько же потонуло и лошадей. Лишь чуть более пяти десятков удалось переправить через болота, остальных, боясь их гибели, развернули назад в стан темника Шоны.