- Я никого не убивал. Отпустите меня!
Полковник приказал увести Санько и еще раз внимательно пересмотрел материалы в лежавшей перед ним папке. В свое время заместитель Александра Петровича, подполковник Клебанов, познакомил его с ходом следствия и привел веские аргументы, изобличающие Санько. Дело о двойном убийстве в селе Веселом было направлено в суд. Доводы Клебанова казались тогда Головину вполне убедительными. Конечно, в мелкие детали и все перипетии следствия он не вникал, так как смог положиться на своего заместителя, человека опытного и знающего. Головин вообще был противником мелочной опеки, связывающей инициативу сотрудников. И вот, оказывается, переоценив Клебанова, он допустил оплошность. Не так уж было все просто и ясно с этим Санько, как показалось на первый взгляд!
Нетерпеливое желание поскорее разобраться в своих сомнениях заставило полковника Головина вернуться в управление госбезопасности раньше обычного.
- Суд возвратил нам дело об убийстве в селе Веселое на доследование, - сообщил он Клебанову, вызвав его в свой кабинет. - Кажется, мы проявили излишнюю поспешность в своих выводах…
Откинувшись на спинку кресла, Клебанов спокойно закурил папиросу.
- Посудите сами: за два дня до убийства Санько с кулаками набросился на бригадира и угрожал ему расправой! У того же Санько изъято охотничье ружье, а именно из охотничьего ружья был произведен выстрел. У него найден баббит, из которого изготовлены пули-жеканы. Какие же нужны еще доказательства?
- Однако подсудимый Санько на суде заявил, что в вечер, когда произошло убийство, он находился в соседнем селе…
Клебанов равнодушно усмехнулся.
- Стремясь уйти от наказания, - неохотно молвил он, - преступник всегда ищет какого-нибудь оправдания… В данном случае и оправдания-то были явно несостоятельны. Санько утверждает, что в вечер убийства он находился у своего приятеля, в селе Христовое. А этот приятель, некто Демченко, на следствии показал, что уже с неделю и в глаза его не видал.
- Но жена приятеля, Екатерина Демченко, на суде заявила иное. Она подтвердила, что обвиняемый в тот вечер действительно был в Христовом. Вы опрашивали жену Демченко?
- По моему вызову она вместе с мужем пришла в сельсовет, но сказалась больной, и мне пришлось ее отпустить. Женщина действительно едва на ногах держалась.
- И все время, пока шло следствие, она болела?
Благодушное выражение постепенно начало исчезать с лица Клебанова, тонкие его губы вздрогнули и поджались.
- При вторичном моем приезде в Христовое я разыскал Демченко, - сказал он обиженно, - чтобы поговорить с мужем и женой, так сказать, в интимной обстановке.
- И что же показала женщина?
- Она подтвердила слова мужа. Сначала, правда, пробовала отмолчаться. Уж больно она застенчивая, что ли…
- А чем вы объясняете то обстоятельство, что на суде она изменила свои показания?
- Да это же яснее ясного, - оживился Клебанов. - Сговор с обвиняемым в том, какие показания давать. Что-нибудь пообещал или просто разжалобил… Знаем мы эти штучки! А в суде не разобрались, что и как. Да и зачем им голову ломать, если гораздо проще - возвратить дело на доследование! Но, спрашивается, что доследовать? Совершенно очевидно, что убийца - Санько. Против него все доказательства.
- А если это просто несчастливое стечение обстоятельств? Бывает же так: на первый взгляд все говорит против определенного человека, все нити ведут к нему, но вдруг выясняется мелкое, побочное обстоятельство, и оно опрокидывает все, что раньше казалось непреложным. Учтите и другое: если у кого-то возникло сомнение в правильности вашей версии, значит, в ней есть слабые звенья. Доследование дает нам возможность подкрепить свою точку зрения и более веско ее обосновать или же… - полковник Головин в упор взглянул на Клебанова. - Или же честно признать свою ошибку и начать все сначала.
Клебанов молча кусал мундштук очередной папиросы. Резким движением руки он погасил спичку и швырнул ее в пепельницу, так и не прикурив. Кожа на его скулах слегка порозовела.
- В правильности своих выводов я глубоко уверен, - упрямо сказал он. - Можете положиться на мой опыт и мое внутреннее чутье. Кажется, я не желторотый юнец, впервые переступивший порог…
- Напрасно вы обижаетесь, товарищ подполковник, - мягко прервал его Головин. - Речь идет не о личном престиже. Наша задача - установить истину. Что же касается внутреннего чутья, к сожалению, к делу его не подошьешь.
Поднявшись с кресла, Головин пригладил пряди посеребренных сединой волос. Лицо его было сосредоточенным и задумчивым.
- Придется проверить все с самого начала, подполковник! - сказал он твердо.
Весна пришла неожиданно рано и наступила сразу. Маленькая речка, протекавшая у села Веселое, за день превратилась в многоводную реку. Она затопила огороды и вплотную подошла к крайним хатам села. Освобожденные от зимних утеплений, весело смотрелись они в широкую водную гладь, поблескивая чисто вымытыми стеклами окон. Навозные кучи у сараев слегка дымились. Возле них азартно греблись куры. Выведенные из хлевов коровы лениво жевали сухую солому. Утки выбирались на сушу и, отряхиваясь, старательно чистили блестящие перышки.
В лесу, подступающем к селу с другой стороны, звонко постукивал дятел. Он словно вторил перезвону молотков, доносившемуся с колхозного двора, - здесь люди ладили сельскохозяйственный инвентарь. У амбаров готовили к посеву зерно.
Из МТС привезли тракторы, и они стояли теперь на сельской площади, готовые выйти в поле.
На высоких пригорках, где уже начала пробиваться трава, затеяла веселую возню детвора. Здесь стоял такой же галдеж, как и у деревьев возле колхозного клуба, на которых грачи мостили гнезда.
Подполковник Клебанов вышел из дверей клуба и досадливо поморщился, оглушенный потоком этих звуков. Они мешали ему сосредоточиться, непрошеным диссонансом врывались в строй его мыслей, в ту цепь логических построений, которая так хорошо, звено к звену, укладывалась в его сознание, пока он сидел в клубе.
Опустив голову, Клебанов прошелся вдоль здания, завернул за угол, отмеривая шаги и ощупывая взглядом каждую неровность почвы. Он так углубился в это занятие, что не заметил, как рядом остановился газик.
- Здравствуйте, подполковник! - окликнул его Головин, выходя из машины.
Клебанов от неожиданности вздрогнул.
- Вы? - удивился он. И тут же, стараясь скрыть охватившее его смущение, поспешно добавил: - Вот хожу и еще раз анализирую обстоятельства преступления.
Головин указал на ступеньки крыльца.
- Я бы тоже хотел освежить их в памяти. Может, присядем здесь на солнышке и вместе обсудим?
- Лучше сядем на те доски, - предложил Клебанов,- чтобы место, откуда стреляли, было в поле нашего зрения.
Они подошли к невысокому штабелю досок и уселись на них.
- Вот здесь, в этом направлении, преступник убегал в сторону леса, - указал Клебанов.
- Нет уж, если решили заново восстановить всю картину, то давайте с самого что ни на есть начала, - остановил его Головин. - Итак…
- Было десять часов вечера. В клубе проходило колхозное собрание. Вон в той комнате… видите эти два крайних окна? - за столом, против окон, разместился президиум собрания. Направо, у стены, стоял длинный деревянный диван, на котором сидели колхозницы. У противоположной стены на стульях сидел бригадир колхоза Иванов, рядом с ним доярка Юрко, а дальше еще несколько человек… Середину занимали скамьи, на которых было полно народу. Пришлось даже открыть дверь в соседнюю комнату, так как в первой все не вместились. Окна в то время, естественно, были освещены… и вот…
- Простите, вы сказали: президиум сидел против окон? Как это понять? У стены, противоположной той, где окна?
- Нет-нет, я не точно выразился. Президиум разместился именно у той стены, через окно которой выстрелили… Так вот, доклад инструктора райкома партии близился к концу, как вдруг прогремел выстрел. Бригадир Иванов схватился за левый бок, доярка Юрко вскрикнула и начала сползать со стула. Когда к ней подбежали, она уже кончалась. Заряд, посланный убийцей, как оказалось, был из двух жеканов - самодельных баббитовых пуль. Один жекан легко ранил бригадира Иванова, другой же угодил прямо в сердце Юрко.
- Возможно, убийца целился именно в Юрко?
- Нет, баллистические данные свидетельствуют о том, что стреляли в бригадира колхоза Иванова. Отверстие, образовавшееся в стекле, направление полета пули, положение преступника в момент выстрела, установленное по следам у окна, - все говорит о том, что Юрко пострадала случайно. Пуля была самодельная, заряженная, видимо, в охотничий патрон, с большими зазорами между жеканом и стенками патрона. К тому же следует учесть и возможную неточность прицела, так как головы сидящих в президиуме заслоняли от убийцы намеченную им жертву.
- Какие у вас есть основания для такого вывода?
- Председатель собрания Собко закрывал своей головой сидевшего у стены бригадира. Преступник, видимо, долго стоял, ожидая, пока Собко отклонится в сторону. Об этом свидетельствует и сильно вытоптанное место на земле у окна.
- Крепкие у преступника нервы!
- Убийство имеет явно политическую подоплеку, - уверенно продолжал Клебанов. - Представьте эту картину: собрание колхозников обсуждает план весеннего сева, и вдруг - выстрел! Несомненно, здесь действовал классовый враг: колхоз передовой в области, намеченная жертва - знатный бригадир… Убийца, конечно, рассчитывал на политический резонанс. Возможно, и не он, но те, кто направлял его руку. Преступление было, конечно, заранее подготовлено. Об этом свидетельствует тот факт, что место, где стоял преступник, было густо засыпано табаком, чтобы собака не могла взять след…
- Все возможно, товарищ подполковник… Однако не будем делать поспешных выводов.
- Я хочу только напомнить вам, что Санько - сын осужденного за связь с оккупантами. А ведь яблочко от яблони недалеко катится!