(Шафра́н (лат. Crocus) — род многолетних клубнелуковичных травянистых растений семейства Ирисовые, или Касатиковые (Iridaceae). В литературе по декоративному цветоводству встречается заимствованное латинское название кро́кус. Из Википедии)
Цветки дикого шафрана с теми самыми драгоценными красно-оранжевыми пестиками.
Дикий шафран в степи.
Глава 8. Завещание
Прошла зима. Наступил праздник весеннего равноденствия – Комоедица.
После праздника Гаше исполнилось шестнадцать лет. А через несколько дней и мне исполнилось девятнадцать. Это значило, что мы с Митей прожили вместе почти год.
Мы играли в постели как молодые животные. Вернее, я была молоденькой самкой, а Митя – матерым самцом. Только я видела, что периоды активности у него все чаще перемежаются периодами апатии.
Он все так же оставался могуч, но терял даже не силы, а саму жизнь. Начали случаться обмороки. И это не было болезнью сердца или сосудов, как я это себе представляла. Он, наконец, признался, что это проклятие, что выгорает его средоточием магии.
И я поняла, что происходит. В моем мире в книгах встречала концепцию магического ядра то, что здесь называют средоточием магии, но там после выгорания ухудшались физические кондиции, как бы маг терял сначала магическую энергию, а потом ядро тянуло жизненные силы, и маг угасал. А здесь все было не так. С полным выгоранием заканчивалась жизнь. Без средоточия магии душа в теле мага не держалась. Это, как если бы у атомного ледокола, например, загасили ядерный реактор. Ледокол так и остался большим и мощным, не заржавел, не рассыпался сразу, но в нем остановилась движущая сила.
И в этом мире секс не просто завязан на энергии тела, а у магов конкретно на магическую энергию, на магическое здоровье, восполнение и обмен магической энергией. Я пыталась убедить мужа, что секс каждый день – это не очень хорошо, что это снижает остроту ощущений. Конечно, острота ни капельки не снижалась, а Митя понимал, что я догадалась о выгорании магических сил и старалась его оберегать. Обсуждать это он не хотел, но однажды все же сказал свое слово: «Лучше один раз напиться крови, чем сто лет жрать падаль». Он почти дословно повторил фразу из притчи*.
(* О притче из исторического романа «Капитанская дочка» А.С. Пушкина, где Пугачев рассказывает молодому офицеру Гриневу калмыцкую сказку про орла и ворона.)
С*ка! Я как суккуб: мне хорошо, а ему все хуже и хуже. Я как вампир: у меня растет средоточие магии и, по идее, увеличивается сила магии, а он теряет и теряет свою магию. Я не стала плакать, хотя слезы встали комом в горле и не давали говорить. И я промолчала.
И мы продолжили почти ежедневно заниматься сексом. И это было наслаждение с привкусом горечи, но от этого мы вцеплялись друг в друга еще более яростно.
Митя полюбил трахать мои сиськи. Я хихикала и называла его «сисечным маньяком». А он говорил:
– Твои перси – это дар богов. Мое наслаждение, мой особый десерт!
А еще как дурачок бормотал:
– Сиси, мои сиси, сисечки.
Мне каждый раз было смешно. Но процесс и возбуждение настраивали на совсем другой лад.
Сначала он зализывал меня до сквирта, до полуобморока, вставив два-три пальца во влагалище, находя ту самую точку G. А потом я, растекаясь удовлетворенной лужицей, кайфовала и смотрела, как он с маниакальным трепетом сдвигает мои пышные полушария и напористо проталкивает между ними член. Я азартно ловила крупную головку губами, щекотала языком, а он стонал и матерился, дав, наконец, мне присосаться, и кончал мне в рот.
***
После празднования Комоедицы Митя уехал в столицу. Оставил меня на неделю. Велел не скучать, обещал вернуться через три-четыре дня, но первым приехал князь Багратион и сообщил, что Его Сиятельство задержится и просил князя подъехать, и дождаться в поместье.
Мне три дня пришлось изображать радушную хозяйку. Я с Его Светлостью обедала и ужинала, выгуливала его в саду, занимала беседами, что было особенно тяжело.
Я с Митей совсем расслабилась и не скрывала своих иномирных знаний, мыслей, сленга. Мне даже приходилось одергивать Митю и самой внимательнее относиться к тому, что я говорю, потому что Митя охотно перенимал словечки из моего мира и времени.
А с князем я боялась что-нибудь ляпнуть, что-нибудь, происхождение чего будет сложно объяснить. В общем, эти три дня для меня были как на пороховой бочке под седалищем.
Я до писка была рада, когда вернулся Митя, потому что помимо моей боязни «проколоться», Его Светлость князь Багратион вызывал у меня не страх, конечно, а какие-то невнятные, но очень неприятные опасения. Я тогда не знала, что князь – сильнейший в Империи некромант, что реакция на нахождение рядом с ним бывает куда более болезненная, чем у меня, что, кстати, говорило о высоком уровне моего средоточия магии.
Муж мой приехал не один, а с каким-то представительным, довольно молодым мужчиной, который оказался нотариусом из имперской канцелярии.
И они втроем: Митя, князь Багратион и нотариус, – составили завещание в моем присутствии. От меня ничего не требовалось при этом, подпись моя была не нужна.
Я нужна была для другого. Митя хотел доказать мою дееспособность и возможность распоряжаться всем его имуществом до совершеннолетия нашего еще нерожденного сына, его наследника. Или в его отсутствие с условием, что я выйду замуж, рожу новому мужу детей и второй сын станет наследником Потемкиных.
Фактически, это был экзамен. Они мне задавали вопросы, а я отвечала. Иногда это были дурацкие вопросы, рассчитанные на каких-то скудоумных куриц, но я, собрав волю в кулак, обуздав свои эмоции, обстоятельно и спокойно удовлетворяла их любопытство. Если я чего-то не знала, то, совершенно не тушуясь, признавала это и добавляла, что в том или ином случае обращусь к специалистам. Главное, я понимала, в каком случае к кому обратиться, и могла организовать процесс, и проконтролировать.
Посторонние мужчины были очень скептически настроены и недоверчивы. В конечном итоге удовлетворились результатами опроса, но Митя их окончательно сразил, когда попросил меня ознакомить их с амбарными книгами и финансовыми отчетами по всем владениям графа Потемкина.
После этого они еще что-то решали и дописывали, но уже без меня. Я ушла, чувствуя себя так, будто меня прокрутили через мясорубку, устала пуще, чем после тренировки на нашем полигоне.
И еще меня взволновало, почему завещание, и почему вдруг. Это выяснилось довольно скоро.
Глава 9. Ритуал зачатия
Тему наследника мы с мужем не затрагивали, но я все ждала, что вот-вот забеременею. Скорее всего, ждала не я одна, но так и не случилось. Митя эту тему не поднимал, и я молчала.
И поэтому, когда почти сразу после составления завещания Митя сообщил, что собирается провести ритуал зачатия, я не удивилась. И поначалу даже обрадовалась, а потом, после того, как Дубровский осмотрел нас обоих, и они в двух словах обсудили мое и Митино состояния, поняла, что после ритуала Митя долго не проживет.
Радости уже не было.
Я знала, что ритуал неизбежен: изначально Его Сиятельство женился отнюдь не ради наших постельных забав – нужен был наследник.
Митя мне рассказал, почему до сих пор оставался без потомства. В ранней молодости он был женат, только невеста оказалась не девицей, а вскоре после свадьбы начала изменять ему. Он в то время служил в войсках и часто бывал в разъездах, в его отсутствие молодая жена ни в чем себе не отказывала. Если ее недевство он еще стерпел, то распутную жену терпеть не пожелал.
Он вернул женщину родственникам, те заточили ее в монастыре. Развода Митя не получил, но уже полвека прошло с тех пор, как она умерла, так и не покинув монастыря. Только Его Сиятельство о браке до последнего времени ничего и слышать не хотел. Потому он так и взъярился, предположив, что невеста снова не девица, когда я приперлась к нему в первую брачную ночь.
***
Ехали мы верхами. И хотя экс-Саша была обучена верховой езде, мне и спустя год это давалось тяжело. Все же все те виды транспорта, которыми я без проблем пользовалась в своем мире, – совсем не то, что живое существо. Лошадь – это не мотоцикл. С ней требуется взаимодействие, а не освоение. И если в конструкции мотоцикла эргономику приспосабливают для комфорта человека, то с лошадью наоборот – человеку приходится приспосабливаться к лошади.
С нами шел отряд из 5 воинов-магов. С одним из них ехала Гаша. Хорошо, что дорога не имела колеи и серьезных ухабов, стесанная тяжелыми волокушами, на которых перевозили деловую дубовую древесину. И хорошо, что было сухо. Ехать нужно было почти в самое сердце леса. Так что ни шатко ни валко ехали мы больше трех часов, а потом еще полчаса шли пешком: я, Митя, Гаша и четверо воинов. Один остался с лошадьми.
Наконец, мы вышли на огромную поляну, примерно как два футбольных поля. Посреди нее рос чудовищных размеров Дуб. Мне показалось, что рядом с ним мы были ничтожнее муравьев. Самые старые секвойи, что я видела в Калифорнии, рядом с ним были бы как дети рядом со взрослым мощным мужчиной ростом под два метра. Точнее оценить размер этого древесного монстра я затруднялась. Я не знала высоту секвойи в метрах*, потому не могла того же сказать и о Дубе, но был он, на мой взгляд, раза в два выше и раза в четыре шире.
(* рекордсмены среди секвой – в пределах 112,2 – 116,1 метров в высоту. Возможно, Саша ошиблась в оценке размеров от потрясения.)
Гиперион. 116,1в высоту, 4,84 метра в диаметре. Редвудс, Калифорния, США (это примерно здание в 40 этажей)
Наши сопровождающие сооружали временный лагерь у входа на поляну, на специально приспособленном для этого пятачке, а мы с Митей вдвоем, немного отдохнув, пошли к Дубу.
У подножия Дуба меж двух мощных корней как готическая арка зияла щель высотой примерно десять метров и была обращена на восток. После полудня, ко времени, когда мы добрались, арка терялась в глубоких тенях, еще более