Ни одна черная ведьма никогда не упустит случая шепнуть в чашку какую-нибудь гадость! И если Флинт, относившийся к причудам Дороти с завидным терпением, пил обычный чай с пятью чаинками, просочившимися через ситечко, то Эбигейл досталось заклятье мертвого сна, чтобы не храпела, как дикий медведь. И не шевелилась. Короче, походила на мертвую хотя бы одну ночь. А пастора Грегори за каждую пинту святой воды, выплеснутую мне в лицо, ждало заклятье «пролитого питья».
Смотреть на него, пытавшегося сделать хотя бы крошечный глоток, было сплошным удовольствием. Святой отец поднес чашку к губам, но забыл открыть рот. Напиток потек по подбородку. Едва бедняга попытался снова отхлебнуть, как пролил чай на рясу. К счастью, никто из Брентов не обратил внимания на некоторую неловкость обычно ужасно неуклюжего святого отца.
– Что же со мной такое? – пробормотал пастор.
Прелесть, а не проклятье! Помнится, последний человек, проклятый мной подобным образом, измучился за день от жажды и сиганул в реку. Откуда больше не выплыл. Конечно, никто не рассчитывал на подобный удачный финал для борца с силами зла, но когда он с обиженным видом разглядывал дно опустевшей чашки, до капли пролитой на одежду, то я чувствовала себя полностью отмщенной.
– Отец Грегори, может быть, еще чаю? – не без ехидства уточнила я и скосила глаза на чайник.
– Воздержусь, – отозвался он с чинным видом и незаметно провел ладонью по мокрому одеянию, видимо, ткань неприятно прилипала к животу.
Зато брат Дороти с беспечным видом прихлебывал крепкий чай, заговоренный на непреодолимое желание вернуться восвояси, с большим аппетитом заедал песочными печеньями и не испытывал никакой потребности собираться в дорогу.
– Дорогой братец, ты меня проведал, убедился, что я жива и здорова, – попыталась я подогнать нерасторопного родственника, – не пора ли закладывать коней?
– Ты подумала об этом же?
– О чем? – моргнула я, кажется, заражаясь недогадливостью гостя.
– О бабочках.
Проблемы с бабочками в животе еще с утра у меня присутствовали, и в библиотеке я занималась активным их уничтожением, но брат Дороти явно имел в виду каких-то других бабочек, никоим образом не сопрягавшихся с конями.
– Господин Флинт, Дотти наверняка упоминала, что я страстный энтомолог. Знаю, что в вашем поместье обитают редкие тигровые бабочки!
– Тигровые – в смысле как креветки? – вежливо уточнил дядюшка, сделавший вид, будто мы каждый вечер обсуждали странные увлечения брата Дороти. Проклятье, да я вообще забыла о его существовании.
– Тигровые – в смысле, с леопардовым окрасом, – поправил гость, и в комнате воцарилась звенящая тишина. По всему, абсолютно все (я в том числе) пытались сообразить, как выглядели крылатые твари.
– Вы заметили их из окна кареты? – не удержался от шпильки Уильям, с возмутительной иронией следивший за нашими с Картером попытками выкрутиться из затруднительного положения.
– Нет, но я видел много других чудесных вещей, – отозвался гость.
– То есть домой ты не намерен возвращаться? – прямо спросила я.
– Только, Комарик, отведу тебя к алтарю, как завещала наша маменька.
Гость протянул руку и потрепал меня по щеке, как малого глупого ребенка. Больно, с подвывертом, наверняка оставив красный след. Ошарашенная, я даже не возмутилась, таращилась на будущего шурина Брентов как баран на новые ворота и отказывалась верить собственным глазам. Впервые в жизни мне встретился человек, совершенно невосприимчивый к черной магии.
Возможно, он прятал под рубахой хитрый защитный амулет или относился к немногочисленным счастливчикам, с рождения осененным светлой Богиней, но мое проклятье оказалось бы действеннее на покойнике. Другими словами, никогда еще вместе с Картером мы не были так близки к провалу!
– Так почему бы вам не отправиться на пикник? – тут же сообразил Флинт.
Понятия не имею, что это за странное светское развлечение «пикник», но прозвучало оно ничуть не лучше, чем «шабаш».
– Половите этих ваших креветочных бабочек, – продолжил дядюшка.
– Леопардовых, – хмуро поправил Картер.
– Вообще-то тигровых, – вздохнул Уильям.
Братья со странным видом переглянулись, видимо, осознав, что обсуждают насекомых, наводнивших луга Кросфильда.
– Пикник! Обожаю проводить время на природе! – от радости захлопала в ладоши Эбигейл.
Точно, шабаш на свежем воздухе! При мысли о том, чтобы выйти на улицу из особняка, меня передернуло. Если днем кусалось солнце, то вечером – злющие комары.
– Прикажу Мэри подготовить корзины, – спохватилась воспитанница Флинта и послала мне укоряющий взгляд, намекавший, что развлекать братца исключительно моя обязанность. – Дороти, поможешь?
– Собрать корзины или приказать? – уточнила я.
– Полагаю, Эбби, что наш гость утомился долгой дорогой по жаре, – пришел на помощь Картер. Вместо пикника он, по всей видимости, хотел остаться со мной наедине и узнать, что именно пошло неправильно, раз гость не собирался на прытком жеребце скакать обратно в большой город.
– Я вовсе не устал! – жизнерадостно отказался визитер дать нам возможность придумать новый злодейский план, коль к старому мы даже не подступились.
– Обед уже прошел, еда будет только на ужин, – безжалостно объявила я.
– Тогда, пожалуй, надо чуточку вздремнуть, – сдался он.
Оставив Флинта в компании облитого чаем пастора, мы вышли в холл, куда как раз втащили пыльный дорожный сундук. Эбигейл с важным видом, как заправский экскурсовод, принялась рассказывать гостю о нарисованных умершей хозяйкой пейзажах, сейчас украшавших стены. Увлекшись, она напрочь игнорировала, что бедняга, далекий от прекрасного, отчаянно зевал, через раз прикрывая рот.
– Что случилось? – схватив меня под локоть, зашептал Картер.
– На него не действует колдовство.
– Вообще?!
– Угу.
– И что?
– Ничего, – пожала я плечами. – Выселим.
– Как?
– По старинке, пинками, – фыркнула я. – Сбежит сразу после этого вашего шабаша на природе.
– Думаете, как выкрутиться? – Нас нагнал Уильям. Мы одарили его по-волчьи злобными взглядами, но Брент-старший к чужому раздражению был совершенно нечувствительным.
– Кстати, до того, как вы пришли, Барнс заявил, будто Дороти прекрасно музицирует на рояле. Подозреваю, что Флинту придет в голову организовать музыкальный вечер.
– Какой еще музыкальный вечер? – сдавленно прошипела я и тут же фальшиво улыбнулась братцу Барнсу, бросившему на меня вопросительный взгляд, мол, дорогой брат Барнс, все отлично, наслаждайтесь местной галереей, такой безвкусицы вы не найдете нигде в королевстве.
– Шабаш, где все делают вид, будто наслаждаются бездарной музыкой. Как ты играешь на пианино?
– Разрушительно, – отозвалась я сухо, понимая, что выставить гостя необходимо до восхода, иначе дому придет конец.
В детстве бабка заставляла нас с Брит играть на рояле. У кузины получалось неплохо, к семнадцати годам она освоила польку и половинку какого-то мудреного вальса. Что касается меня, то даже тугоухому дядьке Аскольду становилось очевидным, что если в замке от фортепьянной музыки лопались хрустальные бокалы, закаленные специальным заклятьем прочности, то ведьму лучше за клавиши не сажать и вообще запретить приближаться к музыкальным инструментам.
– Ну, удачи, дорогая госпожа Слотер, – мягко улыбнулся Уильям и шепнул на ухо Картеру, но недостаточно тихо, чтобы не услышала я: – Руки с ее талии убери.
Жених моментально спрятал руки за спину, а Брент-старший скрылся в кабинете.
– Можешь его проклясть? – недовольно кивнул в сторону закрывшейся двери младший брат.
– Он мне здоровеньким пригодится, – покачала я головой.
Тут в глубине дома прозвучал возмущенный визгливый вопль. Из столовой в холл вырвалась лысая кошка с совершенно бешеным взглядом и цепочкой домашних сосисок в пасти, летевшей сзади длинным хвостом. За ними (сосисками и Дороти), размахивая полотенцем, неслась Мэри в съехавшем на затылок чепце. Позабыв про манеры и гостей, экономка орала дурным голосом:
– Стой, паршивая крыса! Отдай сосиски, их на обед еще подать надобно! Держите ее!
Увидев четверых новых ловцов, удивленно замерших посреди холла, воровка заложила крутой вираж и, скользя по начищенному паркету, попыталась развернуться. Тут ее нагнало карающее полотенце. Выпустив добычу из пасти, кошка прижала уши и немедленно получила очередной душевный шлепок тряпкой по голому заду.
Несговорчивая невеста ринулась в нашу с Картером сторону, где и оказалась ловко пойманной. Правда, тесные объятия черной ведьмы злобному созданию по вкусу не пришлись. Вытаращив глаза, она попыталась просочиться между рук.
– Замри! – дунула я ей в морду, насылая заклятье недвижимости, и увернулась от когтистой лапы, едва не оставившей мне на носу кровавую царапину. Мгновением позже кошка обмякла, словно до смерти устала.
– Мэри, прекрати хлестать прекрасное создание! – нравоучительно выругался Картер. – Иначе она снова нагадит мне в туфли! Последняя пара осталась неиспорченной, скоро обувать будет нечего!
– Тогда держите свою прекрасную тварь подальше от кухни! – огрызнулась экономка, поднимая сосисочный хвост, и принялась счищать с него соринки.
– Зови ее, пожалуйста, по имени! – фыркнул жених. – Дороти!
– Вы назвали кошку твоим именем? – совершенно ошарашенно уточнил Барнс, а мы-то за привычными разборками и забыли о присутствии опасного гостя.
– Картер подарил мне ее к свадьбе, – не моргнув глазом соврала я. – Взамен эволюционировавшей лягушки.
– Но ты же ненавидишь кошек, – возмутился Слотер.
– До глубины души, – согласилась я.
– В смысле, у тебя же с детства на их шерсть страшное удушение. Из носа начинало течь, если просто рядом с тобой проходила кошка. – Он скривил лицо и помахал руками, изображая силу насморка.
Возникла долгая натужная пауза.
– Но кошка ведь лысая! – в звенящей тишине неестественно хохотнул Картер и, не найдя поддержки, зато наткнувшись на недоуменные взгляды, забрал спящую невесту у меня из рук. – Кстати, Мэри, куда поселили господина Слотера?