Лакеи выловили наглотавшегося воды любителя мошек, и на счастливом спасении пикник было решено закончить, пока никто больше не свалился в воду или не умер от яда гадюки.
Во дворе нас встретил Уильям. Флинт внимательно следил за выгрузкой из окна библиотеки, как будто боялся кого-то в итоге недосчитаться. Из экипажа мы выходили по очереди. Сначала с непроницаемым видом и с растрепанной, как у взбалмошной куртизанки, головой вылезла Эбигейл. Следом, прихрамывая на одну ногу и прижимая к груди чехол с сачками, выкатился Барнс в просохшей неровными кляксами одежде. Лакеи хоть и выглядели целенькими, но икали от страха.
– Бабочек не поймали, – резюмировал Уильям, помогая мне сойти на дорогу.
– Выбрать не смогли, – пробрюзжал в ответ Картер, украшенный кривой царапиной поперек щеки.
– Раз все выжили, то поездку можно считать удачной, – философски рассудил старший брат. – Как вам пикник, дорогая невестка?
– Было… терпимо, – сухо согласилась я, оправляя помятое платье в горох. – Пикники веселее прогулки по болотам, но точно хуже ужина с жареными лягушками. К тому же я заработала денег. Много. Правда, Картер?
– А ты не преминешь напомнить, – огрызнулся он.
– Просто свадьба свадьбой, конечно, но оплату услуг никто не отменял.
– Каких еще услуг? – с разнесчастным видом вклинился в спор Барнс, но, не дождавшись ответа, бросился следом за Эбигейл: – Дорогая Эбби, я не хотел, чтобы получилась такая петрушка! Я цветки лишку переопылил, бабочки и слетелись.
– Это, похоже, я с вами лишку переопылилась, раз взяла в руки сачок! – отрезала она, не поворачивая головы, и злобной фурией влетела в дом. Барнсу ничего не оставалось, как проковылять следом.
Тут в высокие кованые ворота, поднимая пыль, вкатила карета с помпезным гербом соседской семьи на дверце. Из салона вылез пастор Грегори с саквояжем в руках и отменным фингалом под глазом. Едва святой отец отошел, как кучер злобно пристегнул лошадей и, заложив круг возле крыльца, скрылся из виду.
– Господа Гризли не разделили моих убеждений, – проходя мимо нас, коротко пояснил падре скорое возвращение в родовое поместье Кросфильд. С независимым видом он направился к гостеприимно распахнутым дверям особняка Брентов, где были рады выхолить и подкормить любых его тараканов.
Глава 8Сбежавший мертвец
Пока мы безуспешно ловили экзотических бабочек и кормили местных слепней, дядюшка Флинт укрепился в абсурдном желании созвать гостей на музыкальный вечер. Ко второй половине дня он разослал приглашения в соседние имения и вызвал мастера по настойке роялей. В то время, пока побитые и покусанные гуляки возвращались с праздника кошмаров, замаскированного под пикник, особняк чистил перышки по приказу неугомонного хозяина, словно бы пытавшегося за короткое время собрать как можно больше впечатлений.
И когда на следующее утро я спросонья пыталась выйти из спальни, опечатанной запирающим заклятьем, по первому этажу уже разносились отрывистые, дребезжащие ноты, извлекаемые мастером из расчехленного впервые за много лет инструмента. К слову, бой с черной ведьмой заколдованная дверь проиграла – натиска не выдержал косяк, но все равно я пришла уже в разгар завтрака.
За накрытым столом внезапно обнаружился дуэт незнакомых девиц, и даже с третьего взгляда они показались мне на одно лицо. Имена тоже начинались одинаково – на «А». Барышни оказались из тех, кто получил приглашения на музыкальный вечер. Почему они материализовались в Кросфильде за день до начала праздника, оставалось загадкой. Я делала ставку на то, что институтки наскучались на каникулах в деревне и на радостях решили дождаться шабаша в особняке, чтобы уж точно не опоздать к началу концерта.
Что характерно, ни Уильям, ни Картер к завтраку не вышли. Падре тоже постеснялся осветить утреннюю трапезу фиолетовым фингалом. Зато Барнс с большим удовольствием заправлялся булочками с маслом и, когда я уселась рядом, улыбнулся:
– Хорошо спала, Бабочка?
От меня не укрылось, как вздрогнула Эбигейл. По всей видимости, после вчерашнего налета крылатых тварей бедняжке всю ночь снились кошмары с бабочками-людоедами.
– В Кросфильде отлично спится, когда по утрам никто замок своим ключом не открывает и портьеры не распахивает, – спокойно отозвалась я и обратилась к экономке, наливавшей овсяную кашу в мисочки: – Скажите, Мэри?
Она с вызывающей дерзостью звякнула передо мной тарелкой.
– Ах, кашка! – счастливо вдохнул запах овсянки Барнс и невольно потер руки. – Господин Флинт, ваш повар – настоящий волшебник!
– Кашу по утрам варит Мэри, – со снисходительной улыбкой поправил дядюшка.
Вообще я заметила, что брат Дороти ел, как не в себя, будто наверстывал за голодные годы и наращивал бока на будущее. Не умела бы различать Томми под любыми масками, то заподозрила бы, что исчадие ада пробрался в поместье на дармовые харчи, раз к бабке вернуться не смог. Для большего сходства Барнсу оставалось только увлечься молоденькими девицами. Они все равно прибыли в особняк по собственному желанию, колдовством сгонять не пришлось.
– Между прочим, опаздывать к завтраку дурной тон, – нравоучительно выдала первая «А», когда я усаживалась на привычное место.
– Приезжать в гости к завтраку, когда хозяева еще зубы не успели почистить, тоже дурной тон, – хмыкнула я. – Страшно представить, во сколько вы встали. Или совсем не ложились?
– Вообще-то, мы приехали выбрать ноты для концерта.
– Боялись, что прелюдий на всех не хватит? – с пониманием протянула я.
Девица вспыхнула и с яростью принялась пилить тупым ножом половинку яблока, видимо, представляя, что отрезает мне мизинец. Звонко лезвие тюкнулось о фарфор, откромсанный кусочек фрукта мигом перелетел в соседнюю тарелку.
– Ой! – покраснела первая «А» в цвет малинового конфитюра в вазочке.
– Ничего страшного, – сквозь зубы отозвалась вторая «А» и, вонзив в яблоко вилку, попыталась вернуть его на законное место. Однако в середине пути что-то пошло не так, кусок соскользнул в кружку с дымящимся чаем, и в разные стороны плюхнули брызги, оставив на белоснежной скатерти темные пятна. Мэри, собиравшаяся разложить девицам овсянку с изюмом, недовольно поджала губы. Видимо, представила, что они сделают с кашей.
– Ничего страшного, – тут же попыталась замять неловкость Эбби.
– Верно, дамы, со всеми бывает, – по-доброму улыбнулся Флинт девушкам.
– Но ваши манеры выше всяких похвал, – не удержалась я. – К слову, в нашей деревне учат яблоки грызть, а не топить.
– Моя Дотти вообще кладезь знаний и талантов, – не к месту принялся хвастаться Барнс.
Если прежде девицы смотрели на меня со скрытой ревностью, видимо, мысленно пытаясь определить, что же в бесприданнице нашел богатый наследник, то теперь таращились с лютой ненавистью. Прокляла бы, но на дурочек даже магии было жалко. Видимо, им самим без черной ведьмы не везло, как проклятым.
– Она не только сокрушительно играет на фортепьяно, – не подозревая, что «сокрушительно» было самым точным определением моей игры, заливался соловьем Барнс, – но и готовит потрясающий праздничный пудинг!
Чего? Какой еще пудинг?!
– Братец Барнс, ты хотел сказать пунш? – осторожно попыталась я намекнуть, что его фальшивая сестра куда как лучше разбирается в питье, чем в десертах.
– Ужасно, ужасно соскучился по твоему пудингу, – покачал он головой, напрочь проигнорировав подсказку. – В прежние времена, когда родители были живы, ты его к каждому празднику стряпала.
– И как я забыла? – сквозь зубы процедила я. Вопрос был риторическим и ответа не требовал, но Барнс пожелал удивиться:
– Может, травки попить для укрепления памяти?
Проклятье, это ты у меня травки попьешь для укрепления здоровья, если хотя бы одно слово еще выскажешь!
И тут одна из подружек прощебетала, желая уесть меня:
– Эбби, я до сих пор помню вкус твоих кексов. Они таяли во рту!
Видимо, сама она кулинарными успехами (как, впрочем, и я) похвастаться не могла и решила столкнуть лбами нас с соседкой по коридору.
– Думаешь, что стоит их испечь на музыкальный вечер? – обрадовалась та, как будто только и ждала возможности встать к печи.
– Почему бы и тебе не порадовать жениха отменным пудингом, Комарик? – уставился на меня Барнс.
– Мой опыт подсказывает, что готовить должен повар, танцевать – танцор, а любой, кто не желает заработать шальное проклятье, сидеть тихо и не зудеть, – не без раздражения вымолвила я.
Чтобы черная ведьма в тринадцатом поколении, повязав поварской фартук, принялась стряпать, а не варить благородное зелье за золотые монеты? Да за кого они меня принимали?!
– Дороти, раньше ты никогда не отказывалась порадовать меня стряпней, – вдруг заметил Барнс.
Конечно, они принимали меня за будущую супругу Картера Брента, которая, как и любая получившая достойное образование бесприданница, играла на рояле, готовила пудинги и обожала ловить бабочек.
– Думаю, что ваши угощения добавят вечеру пикантности, – резюмировал Флинт и с большим аппетитом зачерпнул из тарелки овсяную кашу.
Когда злая, как тысяча фурий, я неслась в комнату, по дороге мне встретился заспанный, довольный жизнью Картер со столь же заспанной и довольной жизнью Дороти на руках. Шею кошки украшал розовый бантик в горошек, а на тонкой голенастой лапе красовалось золотое обручальное кольцо. Заколдовала бы этот кладезь талантов, но она уже мяукала.
– Госпожа ведьма, доброе утро, – улыбнулся жених.
– Прокляну! – рявкнула я, заставив беднягу потесниться к стене.
– Тебе еды, что ли, не хватило? – прикрикнул мне в спину Картер, и я с чувством прихлопнула дверью. Пометалась по комнате, пытаясь потушить гнев. Потом заставила портрет предка Брента, висевший над камином, злобно прищуриться. Получилось так похоже на дядьку Аскольда, что даже самой стало не по себе.
Наконец решила, что ярость стоило на кого-нибудь сорвать, а то недолго самой лопнуть, достала черные свечи и постучалась к Брит.