— Не надо мне сто раз одно и то же повторять, — возмутился Карл. — Я с первого все понимаю. Луара, рад знакомству. Как ваши дела?
— Не верь ему, сестра, — посоветовал девушке Гарольд. — Он непременно тебя обманет. И тогда мне придется вызвать его на поединок, чего очень не хотелось бы.
— Это потому, что он не уверен в том, что со мной справится, — подмигнул Луаре Фальк. — Одно дело — заколоть как свинью неуклюжего толстяка, и совсем другое — скрестить клинки с таким фехтовальщиком, как я.
— Этот толстяк был моим дядей, — холодно произнесла Луара. — Родным.
— Эк, — икнул Карл сконфуженно и прикрыл рот ладонью. — Извиняюсь.
— За что именно? — продолжила его потрошить сестра Гарольда. — За то, как вы ведете себя за столом, или за то, что глумитесь над памятью моего покойного родича? Не самого порядочного человека в нашем королевстве, но тем не менее.
Все замерли, ожидая ответа Карла. Как ни крути — развлечение в чистом виде.
— Давайте сделаем вид, что ничего не было, — подумав с минуту, произнес Фальк. — Я просто уже сейчас не знаю, что сказать, а дальше, чую, будет еще хуже. Лучше я буду кушать, хорошо?
— Ну вот, а ты говорил, что он не сильно крепок умом, — уставилась на Гарольда Луара. — Нет, не совсем он тупица.
— Как интересно, — вступила в беседу Рози, отщипывая от кисти виноградину и отправляя ее в рот. — А про меня он что говорил?
— Ничего не говорил, — беззаботно ответила Луара. — А что про вас скажешь? Тем более мы уже виделись. Правда, вы из нашего дома быстро сбежали, но оно и к лучшему.
Рози закашлялась, как видно, виноградина попала не в то горло.
— Эраст, я так рада вас видеть, — тем временем Луара обратилась ко мне. — Можно, присяду рядом? Все-таки увидеть знакомое лицо в незнакомой компании — это так важно для юной и непорочной девушки. Вам просто не понять этого, вы же мужчина.
И она слегка оперлась на мое плечо, вроде как в шутку, ища поддержки.
Кстати, приятно было это слышать. Да и вообще эта Луара — очень славная девушка. Ну да, целеустремленная, знающая, чего хочет от жизни, так и мир вокруг жесток, как в нем жить по-другому? Зато в ней нет той непробиваемой упертости, которая иногда меня раздражает в де Фюрьи. Вот если Рози что в голову втемяшится, то все, не сдвинешь ее с мёста. А эта — она немного другая.
Монброн посмотрел на красную то ли от кашля, то ли от злобы Рози, скинул руку Луары с моего плеча и сказал:
— Это да, у нас дома совсем нехорошо, вот и сбежал оттуда при первой возможности. Сначала хотел к де Фюрьи поехать, а после отчего-то решил, что вы непременно к месьору Борну направитесь. Вот и угадал.
— Называй вещи своими именами, братец. — Луара откинулась на спинку диванчика, на котором мы с ней сидели бок о бок. — У нас дома похоронное настроение. Нет, при наличии двух мертвых тел, лежащих в леднике, это совершенно нормально, но так уж убиваться, по-моему, не стоило бы. Жаль, матушка и сестры считают иначе. Они льют слезы, причитают и винят во всем Гарольда и его злодея-дружка. Это не я так думаю, это они тебя, Эраст, так называют. Я даже слышала фразу: «Мы были еще вчера так счастливы». Это вообще ни в какие рамки не лезет.
— Не хотел бы показаться непочтительным, — неуверенно сказал Борн. — Но, может, ваша мама и сестры просто любили господ Генриха и Тобиаса?
— Вчера они проклинали этих двоих, — язвительно заявила Луара. — И призывали на их головы все возможные беды, отлично осознавая, что именно эти люди станут причиной их скорой смерти. Ни мамочка, ни мы этой парочке живыми нужны не были. Но стоило Генриху и дядюшке устроиться в виде бездыханных тел в наших погребах, и они немедленно стали самыми-самыми-самыми. Тьфу! Ненавижу!
Кого именно она ненавидит, Луара не уточнила, но мне подумалось, что если родня Гарольда за ум не возьмется, то планы покойных запросто могут осуществиться. А почему нет? От этой девушки всего можно ожидать.
— В общем, когда я понял, что мое присутствие в замке более не является необходимым, то сразу же его покинул, — подытожил Монброн. — У меня нервы тоже не железные. И клянусь, кабы не похороны, на которых я должен присутствовать, то уже завтра утром нас в Форессе не было бы.
— А моя свадьба? — возмутилась Луара. — На похороны ты, значит, пойдешь, а свадьба сестры так, мелочь какая-то?
— Похороны — завтра днем, а твоя свадьба — только через три недели, — устало и похоже, что не в первый раз произнес Монброн. — Лу, я не могу столько времени пробыть в Силистрии. Нам надо обратно ехать, нас там ждут.
— Да-да-да, — подтвердила Рози, нехорошо глядя на сестру нашего друга. — Очень ждут. Мы даже к нам в Асторг не сможем заехать. А повод есть, и он более чем веский, мне жениха родителям представить надо.
— Я помню, что Эраст твой жених, — сообщила Луара де Фюрьи. — Не беспокойся. И не волнуйся, никто на него не посягает. Тем более что он приятель моего брата, то есть лицо неприкосновенное.
— Я? Беспокоюсь? — Рози как-то неестественно засмеялась. — Вот еще!
А после этого она осушила бокал вина. Залпом. А потом — еще один.
Чудно, никогда ее такой не видел.
— Лу. — Монброн присел перед сестрой на корточки. — Мы никак не можем остаться. Правда никак.
— А кто меня введет в храмовый зал? — печально спросила она. — Это должен сделать мужчина. Что, троюродного брата просить? Чтобы над нами весь город смеялся? А второго стража вообще взять неоткуда.
Я слышал про эту традицию. Когда невеста входит в храм, где совершается бракосочетание, слева и справа от нее должны шествовать мужчины с обнаженным оружием, как правило — родственники. Ну или очень-очень хорошие друзья семьи, причем желательно — высокопоставленные вельможи. В этом случае семейство невесты как бы говорит: «Вот какие у нас друзья». И называются эти сопровождающие очень красиво и образно — стражи невинности.
— Месьор Борн, — обратился я к сочувственно шмыгающему носом толстяку, — скажите, а вы не сможете принять на себя эту обязанность?
Луара и Гарольд сначала дружно посмотрели на меня, потом на Борна, потом друг на друга. Мне стало не по себе. А ну как я чего-то не то сказал?
Да вообще в это лезть не стоило. Семейные дела — они на то и семейные, что между родней обсуждаются.
— А мне нравится, — сказала вдруг Луара. — Матушка, конечно, орать станет, но на нее мне плевать.
— Лу, выбирай выражения, ты все же не о подруге говоришь, а о матери, — сурово сдвинул брови Гарольд, но тут же хихикнул. — Но да, веселье будет еще то! Потом напишешь, как все прошло!
— А я еще брата попрошу нам компанию составить, — пообещал сияющий от радости Борн. — Вот вам и второй страж невинности.
— Тогда, может, и не будет орать, — призадумалась Луара. — Месьор Отиль — это, знаете ли…
— Вот только согласится ли он? — озаботился Гарольд.
— Согласится, — вместо Борна ответил Два Серебряка. — Отчего же нет? Насколько я понял, он к тебе расположен, причем не менее, чем, например, я.
Более тонкий намек на толстые обстоятельства придумать было бы сложно.
И Гарольд, разумеется, его понял.
— Мастер Унс, одну минуту, — сказал магу Монброн и покинул террасу.
— Куда это он? — похлопала ресницами захмелевшая Рози. — Фальк, налей мне еще вина.
— Уверена? — с сомнением произнес Карл. — Я тебя такой еще ни разу не видел, в смысле — от вина уставшей. Может, не стоит?
Рози с презрением глянула на него и взмахом руки подозвала к себе слугу.
Наверное, мне следовало бы что-то ей сказать, но зачем? Я ей пока не муж. Опять же, это Рози. Любой запрет распалит ее упрямство, и она все сделает в точности наоборот, иногда даже во вред себе. Знаю я этот ее взгляд, она так смотрит, когда твердо для себя что-то решила. В данном случае, видимо, напиться до состояния «опавший лист».
Ну и потом. Скорее всего, дело вовсе не в Луаре и не во мне. Просто у нее тоже есть нервы, сейчас ее с головой накрыло ощущение «слава богам, все кончилось».
Как и любого из нас.
— Вот, — вернувшийся за стол Монброн плюхнул на стол перед Унсом увесистый и приятно звякнувший мешок. — Здесь пятьсот золотых.
— Не двести в месяц, но тоже неплохо. — Два Серебряка потыкал пальцем в кожаный бок мешка. — Монброн, ваш долг оплачен и закрыт. В конце концов, в процессе окончательного разрешения ваших родовых разногласий я участия не принимал, так что никаких претензий не имею.
Надо же, к нему он на «вы». А со мной так и остался на «ты». И где справедливость?
— Разве? — улыбнулся Гарольд. — Если бы не ваша забота о нас, негодных мальчишках, то сейчас и этой пирушки не было бы. По крайней мере, мы с Эрастом точно в ней участия не приняли бы. Сидеть бы нам сейчас в палатах Раздумий, гадать, на какой день суд перенесли, и гудеть пустыми животами.
— Почему пустыми? — возмутилась Рози. — Я вчера вам туда еды как на трех Фальков передала! И даже заплатила, чтобы ее на столе расставили!
Она попыталась изобразить суровость, но выглядело это так забавно, что я еле удержался от смеха. Хотя теперь понятно, почему де Фюрьи избегает вина. Хмелеет практически моментально.
— Эраст, мы дураки, — посмотрел на меня Гарольд.
— Нет, — возразил ему я. — Откуда нам было знать, что эта еда от де Фюрьи? Там ни письма не было, ни записочки. Правильно мы поступили.
— Странно. — Рози печально вздохнула. — А я ведь ее писала. Записочку. Сама. Собственноручно. Там так было, значит: «Дорогие мои». Нет. «Дорогие-предорогие мои». Или это я не вам писала?
Де Фюрьи окончательно запуталась в мыслях, да еще, похоже, ее в сон потянуло, поскольку между словами она зевала, прямо как котенок, трогательно и как-то очень умилительно.
— Это не все. — Гарольд протянул Унсу одну из двух шпаг, которые он тоже принес с собой. — Вы еще тогда, в доме Парисов, просили вам подарить этот клинок. Он ваш. Мне вернули наши шпаги, так что вот, как было обещано. Эраст, держи.
Да, это была моя шпага, родная донельзя. И дагу вернули, ту, в которой из одного клинка при нажатии кнопки три получалось. Прямо как старых друзей встретил.