Вот и она.
Дорога шла мимо деревни. Не доезжая метров пятисот до деревни и был тот самый, нужный мне, поворот. Где стоит пост? На перекрестке или в деревне? На ходу я подтащил поближе автомат и взвел затвор. В случае чего буду стрелять по постовому прямо на ходу, авось и положу.
Вот и перекресток.
По обочине взад-вперед ходит фигура в черной шинели с белой повязкой на рукаве. Полицай! А я на немецкой машине. Будет тормозить? Или не рискнет? Я положил автомат на колени, стволом к двери.
Полицай вышел на середину дороги, поправил винтовку на плече. Я прибавил газу.
Он проворно отскочил в сторону и выбросил в приветствии руку. Ага, узнал хозяйский транспорт! Метров через тридцать я свернул.
Эта дорога была менее наезженной, чем основная, и скорость моего передвижения сразу снизилась. Ничего, не ногами – уже хорошо. Горючего мне должно хватить еще километров на 80—100 (по моим прикидкам), это и так гораздо больше, чем мне надо. Все равно под утро этот грузовик надо бросать и идти лесом. Заодно и отосплюсь. Пока немцы доберутся до деревни… Пока поднимут хай… Пока раскачаются… Ночью точно искать не поедут, а с утра я успею уже уйти.
Километров через десять впереди нарисовался лес. Ну, посмотрим – стоила ли игра свеч? Первые два километра дорога была относительно проходима, и я уже мысленно перевел дух. Еще несколько километров – и развилка, можно сворачивать в нужную сторону. Въехав на горку, я бодро покатил вниз.
Скрип и треск! Справа от дороги сдвинулись, и побежали тени. На дорогу падало дерево! Тормоза!
Бумс!
Машина с маху впечаталась в дерево капотом, и из пробитого радиатора повалил пар.
Приехали…
Машинально я заглушил двигатель. Только губы раззявил – и на тебе! Точно думал – ноги вернее будут!
– Эй, в машине! Хенде хох!
Так, это еще кто тут такой горластый? Между прочим, весьма охрипший. Давно сидим? Однако подловили они меня классически, даже будь движок целым, задним ходом отсюда не выехать, крутовато.
– Оглох, ферфлюхтер?
– Может быть, ты не будешь язык ломать? А то у тебя по-немецки, как у меня по-китайски выходит.
Молчание. Народ в лесу озадаченно замолчал.
– Руки поднимай и выходи на дорогу.
– И как я с поднятыми руками буду заклиненную дверь открывать? Руки опущу – стрельнешь ведь?
– Да уж, рука не дрогнет!
– Тогда сюда подходи и убедись, что я не фокусник, и через такое окошко с поднятыми руками не вылезу.
Шорох слева!
Около кабины нарисовались две фигуры в военной форме. А форма-то наша! Неужто уже линию фронта проскочил? Да быть того не может! По карте еще пилить и пилить!
– Что ты там говоришь у тебя с дверями?
– Заклинило их от удара.
– А вот я сейчас и посмотрю!
– Сделай милость, а то мне отсюда не открыть.
– Шевчук – проверь.
Второй взялся за ручку и дернул что было сил. Понятное дело, что дверь распахнулась во всю ширь, и дергавший, не удержавшись на ногах, сел на дорогу. Естественно, она и не собиралась клинить, удар был не столь силен. Просто руки у меня были заняты другим делом…
– Вот спасибо тебе, родной! А то у меня тут руки заняты…
Я поднял обе руки на уровень лица. В каждой было зажато по гранате.
Первый из говоривших попятился.
– Сдурел? Тебя же из леса, как зайчика, снимут враз, не убежишь!
– Ну-ну. А опосля и вас двоих похоронят тут же. В кузове ящик со взрывчаткой. Глянь, коли не веришь.
– Шевчук…
Упавший поднялся и отошел к заднему борту.
– Лежит ящик…
– Поговорим? Или и дальше на мушке меня держать будете?
– Да кто ты такой есть вообще?
– Ну, вы, как я понимаю, красноармейцы?
– Мы-то да, а вот ты, дядя, кто такой?
– Партизан я. Так что – уберешь стрелков?
– Гранаты убери.
– Ну, нет, дорогой, ты первый начал. Тебе и первым заканчивать. Я отсюда все равно быстро не выскочу.
– Марченко!
– Я!
– В лес отойди, тут машина со взрывчаткой, рвануть может. Все уходите.
Справа в лесу завозились.
Ушли? Или дурака валяют? Непохоже. Этот, видимо старший, никаких намеков не делал, да и не могли они заранее обговорить такую ситуацию.
– Ушли твои?
– Сомневаешься?
– А ты на моем месте как бы думал?
– Окажусь, тогда и посмотрим.
– Убедил, – и я протянул ему одну гранату. – Держи, я пока кольцо на место вставлю во вторую. Давай для начала хоть познакомимся, пока я тут возиться буду с железяками. Меня дядей Сашей зовут.
– Лейтенант Кольцов.
– С этой все, вторую давай. Ну вот, готово дело.
– Рискованный ты… А если б я стрелков не отозвал?
– Думаешь, что ты умнее всех?
– Ну, а все-таки?
– А ты заметил, что я все время неподвижно сижу?
– Ну и что?
– А то, что третья граната у меня ногой прижата. Если б ты сейчас дернулся меня валить, то всеобщий кирдык бы и наступил чуток погодя.
Кольцов покачал головой:
– Непрост ты, дядя.
– Так и жизнь у меня непростая была.
Я наклонился и вытащил из-под сапога третью гранату.
– Теперь-то – все?
– Все. Зови своих, пусть грузовик разгрузят. Там в кузове есть чем поживиться.
– Хозяйственный ты.
– Не я. Немецкий это грузовик. Еще утром немцы катались. Вот я и решил, что жлобство это – они на колесах, а я пешком.
– Так прямо и согласились отдать?
– Не сразу. Но я уговаривать умею хорошо.
Когда я стал вытаскивать из кабины свой арсенал, лейтенант уважительно кивнул. Снайперка, два автомата и карабин – впечатляло.
– Помочь?
– Да уж, сделай милость. Мне самому все это тащить не с руки.
– Сюда же принес?
– Два ствола – хозяйские. Водила и еще с ним был какой-то водяной.
– ???
– От меня прятался – в ручей залег.
– Зимой?
– Именно так. Они там, похоже, воду брали и ледок покрошили. Вот он туда и плюхнулся со всей дури.
– Надо же! И не побоялся замерзнуть потом.
– Не успел.
– Не судьба была ему замерзнуть, видать…
– Не судьба. Кстати, и в ящике – не взрывчатка. Консервы там. Не забудьте.
Лейтенант подозвал Шевчука, и тот навьючил на себя мой арсенал. Себе я оставил только снайперку и лыжи. Прибежавшие из леса два бойца утащили из грузовика все остальное.
Шли мы долго, километра полтора.
Кроме лейтенанта в засаде на дорогу участвовало еще трое.
Наконец, спустившись в овраг, мы увидели неяркий костерок, и тут же нас окликнули:
– Стой! Кто идет?
– Свои, Шерстобитов, свои, – ответил Кольцов.
– Вы, товарищ лейтенант? А с вами кто?
– Партизан это, местный.
Мы прошли к костру. Оглядевшись, я увидел несколько шалашей. Людей не было. Спят? Лейтенант присел на бревно, кивнул мне напротив:
– Поговорим?
– Без проблем.
– Шевчук!
– Я, товарищ лейтенант!
– Консервы открой, народ покормить надо.
– Сколько брать?
– По банке на двоих.
Подхватив ящик, Шевчук уволок его в темноту.
– С едой напряг? – посмотрел я ему вслед.
– Заметно?
– В другом случае – утром бы есть стали.
– Да, плохо у нас с этим.
– С чем хорошо?
– Да, сказать по правде – со всем плохо.
Лейтенант протянул руки к огню. Пальцы у него подрагивали. Устал? Замерз? Подошедший боец молча поставил на бревно открытую банку консервов и отошел в темноту.
– Угощайтесь, – кивнул мне Кольцов. – Ваши же, из грузовика.
– После тебя, лейтенант. Я в последнее время не шибко от голода страдал, перетерплю.
Уговаривать его не пришлось, и почти две трети банки он умял достаточно быстро. Облизал ложку и подвинул банку мне.
– Пока есть буду, рассказывай.
И Кольцов рассказал.
В вылазке на дорогу участвовали практически все способные к передвижению бойцы. Таковых вместе с ним было пять человек. В лагере остались двое тяжелораненых, и один боец, раненный в руку, стоял на посту. Из оружия на всех имелся только пистолет лейтенанта (с пятью патронами) и две винтовки (тринадцать патронов). Так что мой арсенал был для них неоценимым подарком. Еды у них практически уже не было.
– Давно вы тут?
– Полтора месяца.
– Ни фига ж себе! Так тут и сидели?
– Нет. Нас больше было. Роту уже три месяца как отрезали. Мы по лесам прошли километров двести. Сначала проще было, патроны были, оружие. Военврач с нами был.
– Это как же вас так?
– Мост мы держали. Приказ был: держать до последнего. А немцы с флангов обошли и на мост не пошли. Вот мы у них в тылу и оказались.
– Что ж, так и остались у моста-то сидеть?
– День еще просидели. А потом зажгли его и в лес отошли. Тем более что они начали нас минами обкладывать. Вот ротный и распорядился – мост зажечь и уходить.
– А дальше как вышло?
– Сначала по лесам шли. С едой плохо было, но местные помогали понемногу. У немцев брали иногда. Но больше старались тихо идти. Ротный говорил – к своим надо, тут воевать не наше дело.
– Неправ он был. Умеючи, тут целой ротой можно было бы таких дел наворочать!
– Так то ж – умеючи. А у нас вся рота из вчерашних школьников составлена была. Опытных солдат – хорошо, если полвзвода набралось. Но хорошо шли, почти без потерь. Вот только с продовольствием последнее время хуже стало. В деревнях почти всюду немцы стоят, да и на дорогах старались мы не шуметь.
– А как же… – я кивнул головой на шалаши.
– Там, – кивнул головой куда-то в сторону лейтенант, – у немцев большой склад. Пушки, техника, еще что-то.
– Ну и что?
– А то, что вышли мы к нему около месяца назад. Ротный, как посмотрел, так и говорит: «Нельзя нам мимо такого объекта просто так пройти. Если его уничтожим, то урон большой немцам нанесем. Не стыдно будет потом перед своими».
– Это он правильно прикинул.
– Вот мы под утро и ударили. Только у немцев там танковый батальон стоял. Прижали они нас, а тут немцы опомнились и пушки эти развернули. И все. Полчаса – и не стало роты.