– Зачем же он в окоп полез? Получается – не профессионал?
– Турсунбаева он освобождал, потому и слез. К этому времени там, скорее всего, живых немцев не было.
– С какого расстояния стрелял Турсунбаев?
– Говорит – с трех метров. Тело Манзырева лежало в ходе сообщения, куда он упал после выстрела, его потом солдаты в сторону оттащили.
– Куда он ему стрелял?
– Говорит – в грудь стрелял. А ранение на трупе – в левый бок.
– Симонов? – поднял телефонную трубку подполковник. – Посмотри-ка мне – на теле как был сделан выстрел? Откуда и с какого расстояния? Подождать? Хорошо, подожду. Сколько? Два-три метра и в левый бок? Лады, работай дальше. Эксперт подтверждает, продолжайте, капитан.
– Да, собственно говоря, у меня уже все. Разве что еще одна деталь.
– Ну?
– Напарник Турсунбаева, рядовой Алиметжанов, был убит ударом ножа в шею. Удар очень сильный, нож пробил ему шею и воткнулся в деревянный кол. Алиметжанова как бы пришпили к нему, понимаете?
– Ну и что?
– А то, товарищ подполковник, что в момент смерти рядовой Алиметжанов сидел на полу окопа, прислонившись спиной к этому самому колу. То есть спал. Так его и убили – сонного. А Турсунбаев утверждает, что они оба дрались с немцами. Так что плачет по нему трибунал. Аж в три ручья.
– Написать вы это сможете? Подробно по полочкам разложить, как вот сейчас мне рассказываете?
– Да, товарищ подполковник, смогу.
– Лейтенант Никитин проводит вас в комнату и окажет необходимую помощь. По всем вопросам можете обращаться к нему.
– Товарищ подполковник, разрешите вопрос?
– Да, задавайте.
– Когда я назад вернусь?
– Не могу вам пока ответить точно на этот вопрос. Думаю, что вам придется погостить у нас немного. Не скрою, ваши аналитические способности произвели на меня определенное впечатление. Возможно, что они могут пригодиться нам в ближайшее время».
Рассказывает старший лейтенант Васильев:
– Нас подняли вечером, группа уже наладилась было отдохнуть. Только что вернулись с пробежки, и ребята слегка расслабились. По всем прикидкам, следующий выход намечался только через неделю и времени, в принципе, хватало, чтобы прийти в себя. Однако же, как говорится, человек предполагает, а бог располагает.
В дверь стукнули, и на пороге нарисовался посыльный. Он только что вернулся из штаба и…
– Товарищ старший лейтенант, вас срочно к майору вызывают.
– Что так, на ночь глядя-то?
– Да вроде бы вылет намечается.
– Это еще куда?
– Не знаю, только товарищ майор сам только что из штаба вернулся и срочно за вами послал.
Командир у нас был дядька суровый, а посему мешкать не следовало. Быстро дошагав до его дома, я постучался в дверь:
– Разрешите, товарищ майор?
– Давай, не задерживай! Уже час целый, как тебя жду!
– Так только с пробежки вернулись, товарищ майор.
– Почему-то всегда, когда ты мне нужен, ты со своими архаровцами где-то бегаешь. Ладно, ближе к делу. Там, – палец майора указал на потолок, – что-то опять напортачили. Короче, надо срочно отыскать и вывезти из немецкого тыла радиста из разбитой группы. Радист ранен и идти сам не может. Что-то там у него важное есть.
– Неизвестно, что именно?
– Документы какие-то, хрен его знает. Толком так ничего и не пояснили. Но что-то очень важное, судя по спешке. Приказано не останавливаться ни перед чем. Обещали любую возможную помощь.
– То есть если я попрошу полк тяжелых бомбардировщиков для прикрытия – дадут?
– И все? Я думал – тебе еще и танковый корпус поддержки нужен, а тут всего лишь полк ТБ. Ты хоть передо мной дурака-то не валяй?
– Виноват, товарищ майор.
– То-то же… Помощь, конечно, будет. Не полк ТБ, но и с голой задницей не пошлют.
– Ну и на том спасибо.
– Теперь смотри сюда, – майор развернул карту. – Вот где-то тут, если верить полученным сведениям, находится этот самый радист. Группа вся погибла, так что он тут один. Правда, есть данные, что где-то там могут быть еще несколько человек наших бойцов, но эта информация требует проверки. В любом случае твоя задача – доставить документы сюда.
– А радист? И бойцы, если они там есть?
– По обстановке посмотришь. Сам понимаешь, фронт не сегодня-завтра может двинуться. Куда – хрен его знает. Тащить его на носилках через фронт – глупо. И сам не пройдешь, и его не спасешь. Посмотри, может быть, удастся его где-нибудь в деревне у местных жителей пристроить.
– Понял…
– И не смотри на меня так! Я тоже не злодей из романа! Все понимаю, своих бросать нельзя, а если вытащить его не сумеешь? Тогда – что? Молчишь? То-то… Бойцов этих с собой забери, тут уж с ними все и без нас решат. Но если будут они тебя тормозить – оставляй и их на фиг. В штабе ясно сказали, самое главное – это документы. Усек?
– Так точно.
– Вот тебе пароль для опознания, маршрут движения и ориентиры на местности. Посмотри. Что не ясно – спрашивай.
– Ориентиры грамотные, прописаны четко. А вот маршрут странный, извилистый какой-то. Там и по-другому можно пройти, короче гораздо. Зачем такие петли рисовать? Непонятно это.
– Не тебе одному. Я тоже этот вопрос задал. Мне ответили – мины. Местность заминирована.
– Кем же? Насколько я помню, в этих лесах никто и не воевал даже. Стороной фронт прошел. У этого радиста там что – склад под рукой? Минировать он, значит, может, а вот ходить не могет?
– Значит, может, раз про мины написали. В любом случае идти надо только ЭТИМ маршрутом, в штабе подтвердили. Иначе встречи не будет, радист на связь не выйдет.
– Прямо-таки не радист, а гений конспирации! Где его только таким штукам выучить-то успели? И мины ставить, и лабиринты устраивать? Кто это такой умный отыскался?
– Сейчас ты еще удивишься – это женщина. Сержант Барсова.
– Вот как… Сколько же она там лежит одна в лесу?
– Да уже прилично. Неделя точно прошла.
– Так, может, она уже и того… не лежит?
– Все может быть. И это тоже. Вот на месте и поглядишь. Выброска сегодня ночью, на сборы вам два часа, машина к нам уже вышла. Пойдете в составе группы бомбардировщиков, у них в 50 километрах оттуда цель имеется. Они бомбить будут, а вас под шумок выбросят в нужной точке. Оттуда вам пара часов ходу до места. К утру уже все сам и увидишь. Так что к обеду жду от тебя сообщения. Не тяни, а то мне всю плешь проедят сверху. Одновременно с тобой будет сброшена группа прикрытия. Их задача – оказать тебе помощь в случае чего. Условия связи с ними и маршрут их движения – вот тут. Они будут между тобой и предполагаемым направлением подхода сил противника. На место встречи их с собой не бери. После завершения операции они уйдут – у них и своя задача имеется.
Вернувшись назад, я объявил построение, на котором и сообщил ребятам «радостное» известие. Минут через сорок мы были уже готовы, а еще минут через двадцать за окном просигналил подошедший грузовик. Мы быстро загрузили снаряжение и вскоре уже тряслись в кузове по пути на аэродром. По дороге я продолжал размышлять над полученным заданием. Не скажу, чтобы оно было слишком сложным. Мои ребята уже имели за своей спиной почти десяток ходок в тыл противника и заслуженно считались бойцами опытными. Правда, с парашютами мы прыгали всего дважды, но зато ногами исходили – дай бог всякому! Поэтому с точки зрения возможности «дойти и найти» данное задание у меня не вызывало особенных эмоций. Координаты есть, место безлюдное, населенки рядом нет. А значит, и немцев быть не должно. Нам уже приходилось выводить из немецкого тыла отставших бойцов. Один раз даже целого полковника вывели, точнее, выволокли на себе, благо идти он не мог – вывихнул ногу уже около немецких траншей. Зато мужиком он оказался нормальным – накатал благодарственное послание в штаб. Майор недавно обмолвился мне, что в итоге двоих ребят представили к награде. Так что вытащить этого радиста, точнее радистку, можно было бы и попробовать. Если бы не эта, непонятная мне, спешка. Ну что там могло быть такого срочного? Личное секретное послание фюрера? Бред, конечно. Обычная разведгруппа, вроде нас. Далеко в тыл не уходят, ну что там такого можно накопать? Данные о передвижении немцев? Так они за неделю уже устарели. Чего ради такой сыр-бор? Я еще понимаю, если бы стояла задача вытащить ее к нам в тыл. Так нет же! Бумажки главнее, а человек? «Спасибо за службу, сержант, и счастливо оставаться» – так, что ли? Она же там уже неделю почти нас ждет, и как я ей в глаза после этого посмотрю? Как у человека последнюю надежду отнять? Видимо, мои размышления были достаточно явственно написаны на лице, ибо минут через пять ко мне подсел старшина Могутов.
– Какие проблемы, старшой? – Могутову было уже под сорок. Сверхсрочник, он успел пройти и Халхин-Гол, и финскую войну. Боец он был серьезный, и мои ребята слушались его беспрекословно. Опыта у него было куда как поболее, чем у меня, что и привело к нашим с ним доверительным взаимоотношениям.
В двух словах я поведал ему о своих размышлениях.
– Да, дела… А ребятам-то почто не сказал?
– С самого начала в душу плюнуть? Они же наверняка себя на ее месте представили бы. И что потом?
– А сейчас – что изменилось? Ну вот, дойдем мы до места, найдем ее, и что тогда?
– Дойти мы сможем, тут двух мнений быть не может. А вот найдем ли?
– Это вдруг почему?
– Майор сказал – она не ходит. Однако же мин понаставила? И кто нас через них проведет? Если она, паче чаяния, вдруг в беспамятстве лежит или того хуже? И как она, лежачая, нас проводить будет?
– Я думаю, старшой, треп это все. Нету там мин. Кто бы там ее ни оставил, где он их столько найдет-то? И ставить их в мерзлую землю – тот еще труд. Ну, может, и присобачил он там чего на тропу, ежели она там вообще есть. Так мы ж не рыжие – по незнакомым тропам ходить.
– Нам, Михалыч, полтонны тротила вовсе не надобно. Двести грамм рванет – и хорош! У меня за спиной, чай, не рота стоит. Нас и так всего чуть больше десятка будет. Эту радистку тащить, да еще и своих, не дай бог, зацепит. Тогда что, виснем всей группой? Или оставим тут заодно и парочку наших ребят? А сами дальше рванем? Да и не сможем мы не по тропе пройти, майор прямо сказал – идти только так.