– И что же?
– А то, товарищ комиссар, что все остальные ее донесения от этого послания отличаются резко. Такое впечатление, что писала она под диктовку.
– А сама она что говорит?
– Говорит, писала самостоятельно. А по стилю изложения – один в один с манзыревским дневником. Эксперт-графолог смотрел – выводы те же. Один человек все написал. Я тогда внимательнейшим образом все это послание по полочкам разложил. И неожиданный результат получился.
– И какой же результат?
– А такой, товарищ комиссар, что основной его целью было вытащить из немецкого тыла эту самую радистку.
– Это с чего ты вдруг взял?
– А то, что с собой Манзырев взял только одну из папок Крайцхагеля. Остальные он частью оставил у радистки, а частью в тайнике. Причем тайник этот был сделан километрах в пятидесяти от места, где они встретились. Тут я уже совсем что-то понимать перестал. Получается, что он эту встречу заранее спланировал? Так это уже что-то совсем невероятное выходит. Немцами-то он ведь руководить не мог? И не мог он знать, когда они на разведгруппу навалятся. Это уже совсем какой-то мистикой попахивает.
– Это все несуразности. Или ты еще что-то откопать успел?
– Успел, товарищ комиссар. Подготовка у него, что боевая, что оперативная, на должной высоте. Да даже и нашим спецам у него поучиться было бы не грех. Я девчонку эту, радистку, сам расспрашивал. Так она такое рассказывала, диву даешься. Как он двигается, как стреляет, как по лесу ходит. Он и ее тоже натаскивать начал. Так методика эта для нас совсем не известна. Я со специалистами консультировался. Да и сам тоже не лопух, видел кой-чего. В общем, стиль похожий. Но вот как он все это подает, так тут ни мы, ни немцы рядом не сидели. Быстрее все схватывается. Даже девчонка эта, и та по-другому думать начала. Я с ее командиром разговаривал. Так он говорит, что она совсем другим человеком стала. Это за неделю-то совместного с «дядей Сашей» общения?! Это как так надо человеку мозги прочистить, чтобы он даже и думать по-другому стал? Я так не умею, да и другие наши преподаватели, думаю, тоже не могут. И вот какой из всего этого получается интересный вывод.
– Какой же?
– А то, что имели мы дело вовсе даже и не с зэком, а с оперативником высочайшего класса. Да вдобавок еще и боевая подготовка была у него на соответствующем уровне.
– А это откуда известно?
– Мы проанализировали дневник Манзырева, показания Барсовой и ряд перехваченных сообщений противника. Во всех ситуациях, описанных в дневнике, немцы указывают, что имела место хорошо подготовленная группа противника. Это касается тех случаев, когда мы сумели получить подтверждение этим действиям из немецких источников. Достаточно ценными оказались также показания лейтенанта Кольцова.
– Барсова, как я понимаю, это радистка. А Кольцов – это кто такой?
– Лейтенант Кольцов – это командир группы окруженцев, которые встретились с Манзыревым, когда он нес к фронту послание Барсовой. Он дал интересные показания о некоторых особенностях поведения Манзырева.
– Что это за особенности?
– Он обратил внимание, как Манзырев ходит, его манеру обращения с оружием и умение командовать.
– Что?
– Да вот, товарищ комиссар, посмотрите сами. Вот выдержка из протокола допроса лейтенанта Кольцова.
– Давайте сюда. Так… Интересно… Очень даже… Надо же. Интересные вещи пишет этот ваш Кольцов. Его послушать, так перед нами не беглый зэк, а прямо-таки выпускник Академии Генштаба. Тут тебе и умение командовать, и действия с подстраховкой.
– Да, у меня тоже сложилось похожее впечатление. То, что это не зэк, понятно при первом же рассмотрении. Это либо наш сотрудник, и тогда я не понимаю, почему это прошло мимо нас, либо вообще неизвестно чей агент. Тогда я не понимаю одного – мотива его поступков. Если наш, – почему он действовал вразрез всем нашим планам и никак не согласовывал с нами свои поступки. Мы ж его ненароком и завалить могли, как в итоге и получилось. Если он не наш, то чей же и почему в итоге нам помог.
– Ты, Василий Андреевич, много еще не знаешь. И чувствую я, что без подробного разъяснения тебе сложившейся обстановки еще бог знает до чего додумаешься. Вот ответь мне: какова, по-твоему, цель операции «Снег»?
– Ну, это ясно, товарищ комиссар. Внедрение «Рыжего» в разведшколу к Ланге.
– Как, по-твоему, много ли у немцев таких разведшкол?
– Ну, я полагаю, что десятка полтора как минимум наберется.
– И что, каждой школой занимается руководитель моего уровня? Это вообще не мое дело, если внимательно посмотреть. Пускай этим разведка занимается, а не ГУГБ. У нас, если ты забыл, задачи немножко другие. Тебя это ни на какие мысли не наводило еще? Почему вдруг задачу, относящуюся к разведке, курирую непосредственно я, хотя мои интересы все здесь, в Москве?
– Задавался я этим вопросом, товарищ комиссар.
– И до чего додумался?
– Ланге. Думаю, в нем вся загвоздка.
– И в чем же эту загвоздку ты видишь?
– Ну, он давно у нас тут сидит…
– И что, он один такой?
– Я думаю, что не один.
– Да их, Василий Андреевич, тут десятки, если не сотни, сидят. Если за каждым персонально комиссар госбезопасности приглядывать будет, то на всей остальной работе можно поставить большой жирный крест. Ланге сидел здесь с 1937 года. Он действительно разведчик, кадровый. Еще рейхсверовской выучки. Каста, так сказать. Из старых он, понимаешь?
– Понимаю, товарищ комиссар.
– Не все еще ты понимаешь. Его сюда не просто так забросили. Он же старый. У него концы на самом верху. И здесь он у нас не просто резидентом сидел, он связной. Связной между ихними старыми и нашими. Ты что думал, мы тут всех повыкорчевывали в свое время?
– Да нет, товарищ комиссар. Наверняка кто-нибудь да остался.
– Правильно ты мыслишь. Остался. И не один. И поверь мне, Василий Андреевич, этот человек не завскладом в Мухосранске служит. Он вообще, может быть, на одном со мной этаже сидит и по утрам в коридоре здоровается. Кто-то же прикрывал Ланге все это время. Как только мы на хвост какому-нибудь контакту садились, так тут же его и рубили по живому. От нас утечка шла, Василий Андреевич, от нас. И за все это время мы почти ни на шаг к разгадке так и не подошли.
– Так надо было взять его, товарищ комиссар. На допросе все бы и рассказал.
– Я не поторопился тебя умным назвать? Ты думаешь, мы такого не пробовали? Двоих мы взяли. Так одного охрана при попытке к бегству застрелила, а второй таинственным образом в камере окочурился.
– Ну всякое бывает, товарищ комиссар. Могло и так быть.
– Могло, не спорю. Только вот охранника, который первого застрелил, через два дня машина сбила. А врач, который вскрытие второго делал, таинственным образом на рыбалке утоп. На речке с максимальной глубиной в метр. Теперь ты понимаешь, почему вся эта операция по вашему ведомству шла, по линии разведки, а я ее только курировал, да и то неофициально. О нашем с тобой сотрудничестве, кроме нас двоих, знает еще пара человек. Да и те на самом верху.
– Теперь ясно, товарищ комиссар. А как так случилось, что Ланге в тюрьму сел? И почему его блатные за своего приняли? Я и сам, когда с делом знакомился, себе этот вопрос не раз задавал.
– Спрятали его туда. Легенду ему, видимо, заранее готовили. Нашлись среди воров люди, которые его знали. И подтвердили, где нужно. Правда, кончили они все плохо. Кого по пьяному делу зарезали, кого охранник с вышки стрельнул. Так что и здесь мы концов не нашли, как ни искали. И спрятали его в тюрьму очень своевременно. Я чуть умом не двинулся, пока гадал, куда он делся. Мы только через год его нашли. И за все это время он в лагере не просто так сидел. У него и связь с волей налажена была, и сообщения свои он отправлять умудрялся успешно. Вот тут нам, наконец, и подфартило, – сели мы на его канал связи. Удалось вычислить падлюку, который его почту туда-сюда таскал. Брать мы его, конечно, не стали, но письма с того момента просматривали. Отследить их получателей здесь не вышло. Шли они все в никуда. Никто их с почты не забирал. Так что читали их где-то посередине. Или мы что-то не до конца выявили. Во всяком случае, информацию, им получаемую, мы читали, как я полагаю, всю. И из нее ясно было, что и у немцев тоже какие-то там шашни идут. И цель их общая – договориться между собой. На какой почве и какой ценой – ничего этого мы не знали. Но ясно было одно. Такого спеца, как Ланге, они без дела не оставят. Обязательно они его к чему-то серьезному приставят. И при этом у него должен был остаться канал связи с нашими мерзюками.
Не будут его теперь из дела выводить, он и так знает слишком до фига, чтобы его сейчас в сторону подвинуть ни с того ни с сего. Вот и родилась мысль – подставить ему своего человека. По своим каналам удалось выяснить, что могут ему предложить пост начальника разведшколы. Вот тут и появился Рыжий. Как консультант он был бы очень кстати. Да и связей у него тут полным-полно. Начали мы его потихоньку к Ланге подводить. Знали мы, что будут Ланге проверять. И не только его, но и всех, кто с ним рядом будет. Вот и решили выставить его героем в глазах немцев – организовать побег. Но не успешный, а провальный, так, чтобы он по лезвию прошел и только чудом уцелел. Это должно было снять с него все подозрения. Вот и стали мы искать среди зэков известного спеца по побегам. Чтобы уж совсем без сучка и без задоринки все прошло. Ты спрашиваешь, откуда взялся Манзырев? Так вот – его выбрал я.
– Вы, товарищ комиссар?
– Именно я. Перелопатил кучу дел и выбрал такого деятеля, чтобы ни у кого никаких подозрений не возникло. Почти полжизни по зонам и по тюрьмам провел, и с нами его никто даже при желании связать не смог бы. Перевели его в ту же зону, где и Ланге сидел, Рыжего к нему подвели аккуратно. Устроили Манзыреву встречу с Ланге, они оба там в авторитете значились и общаться были просто обязаны. За ними там присматривали аккуратно, и, помимо Рыжего, там свои люди были. Все по плану шло. Начали они побег готовить, и решили мы их на этап выводить. Уж больно нереальным выглядел бы