я в его власти гораздо важнее, чем любая отдельная жизнь, даже намного важнее, чем его собственная. Зеллик смирился с этим, он бы с радостью позволил себя уничтожить, чтобы коллекция выжила. Всегда найдутся другие, которые продолжат его работу по сбору техно-реликвий прошлого. Каждая найденная приближала его к Богу-Машине, и он ни о чем не жалел.
Но сейчас у него все отобрали, и в его механическом сердце поселилось такое огромное и бесконечное горе. Он слушал через свои антенны и слышал приказы, он осознал чудовищность того, что делали Астартес. Он дергал путы, орал и орал, но технодесантник Мохл, всего лишь в паре шагов по палубе, полностью игнорировал его.
И именно в тот момент появился новый голос. Вокс сигнал, передаваемый с планеты ниже, нес шифр, который привлек внимание Зеллика. Передача была четкой, голос Гарана Серпенса исходил из колоколообразных рожков громкоговорителей.
— Мой дорогой Маттхан, — рокотал он, — Ты впечатлил меня. Как ты умудрился рискнуть подобраться так близко незамеченным… Я всегда знал, что ты человек великого ума.
Голос размеренно вздохнул. И пока Зеллик слушал, он задумался, насколько безумен был Кровавый Ангел, делая такое заявление.
Гаран Серпенс не мог быть мертв, это было невозможно! И, кроме того, чтобы не кого-то, а самого Зеллика, мог обмануть агент Хаоса, взяв себе личину мертвого? Он бы смеялся над этим, если бы его рот не был забит рваной тряпкой. Фабий Байл, ага, как же! Сама эта идея была апофеозом идиотизма!
— Ты ответишь мне, Маттхан? — спросил голос. — Нет? Твой корабль приближается, и ты ничего мне об этом не сказал. Что мне думать? Разве у нас не взаимовыгодные отношения? Или это посеянное в тебе семя жадности, которое я всегда видел, теперь принесло свои плоды? Да. Думаю, так и есть.
— Нет! Нет! — с огромными усилиями Зеллик заставил крошечные манипуляторы в ротовой полости наконец-то разрезать кляп, что и позволило ему заорать. Он передал этот рев на всех доступных ему частотах, но к нему вернулись только статические помехи. Технолорд буравил взглядом Мохла, который все еще не двигался и не отреагировал ни на йоту, пока "Археохорт" падал к планете все с большей и большей скоростью.
— Гаран! — орал Зеллик. — Это не я делаю! Услышь меня!
Его слова не уходили дальше окружающих стен.
Затем он был оскорблен до глубины души. Зеллик поймал строчки машинного кода из трансмиттеров "Археохорта", направленные к планете ниже. Данные имитировали личные вокс протоколы технолорда, гипер-комплексные пакеты информации пронеслись волной за долю секунды. Они превосходно подражали собственным кодам Зеллика в цифровом исполнении одаренного имитатора. Он взглянул на Мохла, оскорбленный таким вторжением. Затем к нему вернулся страх, когда он разобрал содержимое фальшивого сигнала. Грубые, глумящиеся строчки кода требовали сдаться и объявляли войну, обращаясь непосредственно к Гарану Серпенсу.
Мрачный, хриплый хохот раздался в эфире.
— Мне жаль, что дошло до этого, — произнес голос и в свою очередь начал меняться, — я понял, что ты еще больший дурак, чем я думал. Какая жалость, Зеллик. Но, предполагаю, что ожидать другого не следовало. Ты такой же, как и все остальные. Ограниченный. Слабый. Слепо служащий богу-трупу.
Машинное сердце Зеллика начало молотом бить в железные ребра, и он снова ощутил страх.
— Какая утрата. Какая чудовищная, глупая утрата…
Невидимые для технолорда данные последовали с планеты ниже, и орудия черепов-стрелков на ближней орбите расцвели вспышками, выбрасывая огонь в сторону "Археохорта".
КОНСТРУКЦИЯ Механикус прорезала широкую дугу по дневной стороне Дайники-5, ракетные ускорители выбрасывали языки ядерного пламени, пушечные батареи на кранах и на катающихся по сети рельсах нацелились в двадцати различных направлениях, ища цели на поверхности и среди роя черепов-стрелков.
Орбита, на которую он попал, не была стабильной, курс снижения был слишком низок и задел край атмосферы, проходя через терминатор планеты во мрак темной стороны. Но до того, как он дошел до этой точки, ему пришлось пройти через плотный поток ракет и лэнсовых залпов, через жесткий ливень лучей, частиц, радиацию и управляемые боеголовки. Не каждая боевая баржа могла пережить такой концентрированный обстрел — но "Археохорт" все же летел дальше, и каждой интеллектуальной системе на борту было запрещено рассуждать о дальнейшей судьбе, их контролировала железная воля технодесантника Мохла.
Черепа-стрелки пришли в экстаз. Каждый выстрел, каждый выпущенный разряд энергии — все это разжигало удовольствие в их искалеченных разумах. Сосуды, наполненные разрезанным человеческим мозгом, пузырились и пенились, пока тех переполняло удовольствие от атаки.
Взрывы ракет расходились сферами огня и расширялись, поглощали медные конечности конструкции и вырывали целые краны. Некоторые разрывало на части, и они отлетали в стороны. Рваные раны кровоточили электрическими дугами и фонтанами уходящего газа. Пушки завывали во тьме, отдача их выстрелов эхом прокатывалась по палубам "Археохорта", их бесшумные боезаряды вдрызг разносили черепа, но спутников оставалось еще слишком много, и теперь они слетались со своих орбит, словно голодные птицы-падальщики к свежему трупу.
Великий корабль Зеллика теперь начал распадаться на части, от него отрывались полоски раскуроченного металла, и по всему небу проливались жидкости. Это была тщетная, высокомерная атака, которую мог предпринять только самый безрассудный, самый самонадеянный командир — ну или тот, кто жаждал смерти. Медлительные, тяжелые орудия на поверхности отслеживали и стреляли, стреляли и отслеживали, и каждый выпущенный выстрел нес заметные разрушения. Маленькие, более шустрые корабли могли бы ускользнуть, но только не "Археохорт". Продвижение конструкции стало путанным, выдавая панику. Сопла двигателей ярко и безумно сияли, толкая массивное судно подальше от боевой зоны, но пока они работали, к безумному удовольствию черепов-спутников, лазерный огонь пронизывал все небо. Когда они попадали в обшивку конструкции Механикус, силовые поля выгибались и увядали, позволяя терзающим выстрелам расколоть броню и палубы под ней. Трупы задохнувшихся в вакууме сервиторов следовали за всем выброшенным в космос. В дрейфующих, раздутых телах киборгов продолжали бездумно работать механические импланты.
Падая и падая, основной корпус "Археохорта" раскрылся и взорвался. За несколько секунд, даже пока автономные пушки на его массивном корпусе еще стреляли в ответ, огромная конструкция начала дергаться в предсмертных муках. Он больше не представлял собой корабль, а только массу медленно умирающих обломков размером с город. Судно все сильнее погружалось в гравитационный колодец Дайники-5, вперед к окисленным океанам, которые станут ему могилой.
Глава шестая
По всей командной кафедре линии индикаторов переключились с красного на синий, и каждое такое переключение сопровождалось гулким ударом звенящего вдалеке колокола. Эхом разносились тяжелые, размалывающие удары металла о металл запечатывающих корпус плит. Стрелки под стеклом индикаторов останавливались напротив секций "активно".
— Готовность на всех палубах, — прогудел сервитор, не замечающий вибрацию палубы под ногами, — судно герметизировано. In nomine Imperator, aegis Terra!
Из свисающих с низкого потолка масок пухлых ликов херувимов, из их открытых ртов полился потрескивающий от статики церковный гимн. Хоровое пение из их уст было едва слышно, стоны и скрипы "Неймоса" были более громким, кричащим и мощным оркестром.
Взор Рафена окинул мостик судна, где каждый из рабов-машин покорно привязал себя к назначенным командным постам, а активная сеть ремней безопасности удерживала их на месте. Кровавый Ангел ненадолго бросил взгляд на схему "Неймоса" и узнал, что мостик был одним из немногих отсеков внутри подводного судна, прикрепленный к противоударному механизму. Таинственная энерго-шунтовая технология позволяла экипажу пережить удары, от которых в противном случае их тело превратилось бы во влажную кашицу. Однако эта система не была достаточно мощной, чтобы охватить все судно.
— Братья, к спусковым модулям, — приказал Рафен, разворачиваясь к рядам космодесантников поблизости, — у нас есть только один шанс пройти это. Не ошибитесь, единственного промаха будет достаточно, чтобы убить нас всех.
— Наши жизни в их руках? — Сов подбородком указал в сторону сервиторов, — в руках осужденных за преступление слуг?
— Постарайся не беспокоиться по этому поводу, — ответил Туркио. Пулуо язвительно бросил взгляд на обоих Астартес и высказался за всех.
— Мы готовы.
Рафен кивком принял ответ.
— Это точка невозвращения, братья. Этим днем мы рискнули сунуться в неизвестность, вниз на планету, кишащую чужаками, в мир, очерненный отметиной Хаоса. Обратите взор на себя, боевые братья, на свою броню и мы победим.
Нокс поднял зажатый в кулаке шлем.
— За Императора и Сангвиния.
Слова Расчленителя вызвали мощную, яростную бурю.
— Дааа! — хором проревели воины.
Рафен закрыл глаза и в своих мыслях вознес беззвучную молитву.
"Позволь нам выжить, Великий Ангел", — тихо молился он, — позволь нам выжить, дабы довести наше предприятие до заслуженного конца".
"АРХЕОХОРТ" распадался на части в ослепительных вспышках света. Пробоины в разорванных трубах, проводящих потоки электромагнитной энергии, плевались сгустками разного цвета. Целые палубы, сделанные из окрашенного стекла, спасенного с миров, стертых до основания, были раскрошены в пыль. Экспонаты с тысяч планет и с сотнями лет истории были разорваны на части медленными, агонизирующими предсмертными муками конструкции. Склады с еще не каталогизированными предметами, вещи чужеродные по происхождению или по характеру для человека, были раздавлены весом падающего металла. Столетние пергаменты питали пламя, которое кипятило био-жидкости мемо-хранилищ и раскалывало нежную структуру кристаллов записи. Библиотеки с барахлом и антиквариатом, вперемешку с ценными и не задокументированными сокровищами, разрушались друг за другом. Этот великий монумент алчности и одержимой жадности одного человека исторгал в космос и оставлял за со