Джеральд долго наблюдал за ее мучениями и в конце концов не выдержал:
– Я же говорил, что фривольное обращение с магией крови чревато последствиями.
– Но мы же поймали азему!
Паладин неодобрительно покачал головой.
– Просто пообещай, что впредь будешь осторожнее.
Он искренне заботился о ней, и все же… Тот момент, когда Кэйла находилась в его объятиях, был особенным… Для нее – но не для него. Как бы она ни хотела, между ними ничего не изменилось, и это сбивало с толку. Во время путешествия Кэйла не раз ловила на себе его взгляд. А порой видела в нем что-то такое… нечто большее, чем обычная заинтересованность. Глубже, сильнее. Но что, если ей это только казалось? Ведь Джеральд не предпринимал никаких попыток сблизиться с ней.
Привал закончился, пора было отправляться в обратный путь до Венге. Джеральд помог Кэйле забраться на Сумрака, верного коня Денизе. Случайно скользнул рукой по обнаженному плечу, и кожа в этом месте запылала.
Сумрак и Леди бодрой рысью неслись вперед, и их бока почти соприкасались.
– Джеральд…
– Да? – Он чуть обернулся к ней.
– Я пытаюсь понять… Ты уже несколько лет находишься рядом со мной, сопровождаешь меня, куда бы я ни отправилась.
Джеральд чуть озадаченно нахмурился, явно не понимая, куда она клонит.
– Неужели ты не хотел бы пойти своей дорогой? Следовать своим собственным путем? – тщательно подбирая слова, спросила Кэйла.
– Ты хочешь, чтобы я оставил тебя?
Его голос был спокоен, но под слоем сдержанности она чувствовала обжигающий лед.
– Боже, нет, как ты мог такое подумать? – воскликнула Кэйла. – Я лишь хотела сказать… Ты посвятил всю свою жизнь тому, чтобы защищать меня. Но неужели ты никогда не мечтал об обычной жизни? Не хотел, чтобы тебя кто-то ждал дома?
– Моя судьба – бесконечная дорога, – глухо произнес Джеральд.
Взгляд его, подернутый задумчивой дымкой, был устремлен куда-то вдаль.
– Но…
– То, о чем ты говоришь – невозможно. Однажды я дал клятву – до конца своей жизни защищать дочерей Амерей. Я выбрал свой путь, когда стал паладином.
Кэйла удивленно вскинула брови.
– Выходит, все паладины обязаны защищать колдуний?
– Белых колдуний, – уточнил Джеральд. – Тех, по чьим венам течет сила Несущей Свет.
Значит, паладин – это не прозвище или вычурный титул. Паладин – это судьба, которую избрал боевой маг.
– И сколько лет ты уже сопровождаешь меня?
Он сначала нахмурился, но, вероятно, вспомнив об ее провалах в памяти, задумался.
– Шесть лет. Мне было четырнадцать, когда я присягнул тебе на верность.
– Четырнадцать? – ахнула Кэйла.
Джеральд как-то странно на нее взглянул.
– В этом возрасте, после долгих лет тренировок, паладины начинают следовать своему предназначению – служить белым колдуньям.
Кэйла покачала головой.
– Поэтому тебя называют Белым Паладином?
Джеральд усмехнулся. Странно, но эта усмешка его… взрослила. Кэйла вспоминала знакомых искателей реликтов его возраста, и поражалась, насколько Джеральд был на них не похож. Уравновешенный, уверенный в себе и всегда такой серьезный. Владеющий и магией, и мечом…
– Так нас называют. Паладин – это профессия, жизненный путь и выбор, а слова «Белый Паладин» заменяют нам имя. Имена, которыми нарекли нас наши матери, мы говорим только колдуньям, которых защищаем. Да и то не всегда.
– Но почему? – поразилась Кэйла.
Леди перешла на медленную рысцу. Джеральд взглянул на Кэйлу в упор, кивнул на кинжал в ее ножнах.
– А тебе бы пришло в голову дать имя своему клинку? Даже сделай ты это, стала сообщать бы его посторонним?
– Это несправедливо, – хрипло сказала Кэйла. – Ты – не оружие, не бездушный предмет.
– У меня есть душа, но я – твое орудие, – не согласился Джеральд. – Я – твой щит и твой меч. У паладинов не может быть своей собственной судьбы, она неразрывно связана с судьбой белой колдуньи, которой мы присягаем на верность.
– Значит, у тебя не может быть и семьи?
– Да. И семьи. – Помолчав, он сказал: – Странно… Тебя никогда прежде это не беспокоило.
Кэйла ответила почти правдиво, откликнувшись эхом на его давние слова:
– Наверное, я стала другой.
Какое-то время она молчала, покусывая губы, но сдержать порыв не смогла. Тихо окликнула:
– Джеральд?
– М-м-м?
– Для меня ты – нечто большее, чем просто орудие. Ты – мой защитник и… друг.
Кэйла не сразу решилась взглянуть Джеральду в глаза, но его молчание слишком тяготило. Решившись, увидела то странное, что не сразу смогла расшифровать. Изумление. Благодарность. И, кажется, грусть. Но отчего?
Остаток пути прошел в молчании. Джеральд был слишком погружен в себя, а Кэйла никак не могла придумать тему, способную его отвлечь. Наконец они добрались до Венге. Кэйла вздохнула с облегчением, оставшись в тишине и уютном одиночестве дома Денизе.
Рассказ Джеральда ее ужаснул. Однако если она верно поняла законы этого странного мира, паладину не запрещалось быть влюбленным в колдунью, которую он оберегал. Быть ей кем-то большим, чем просто защитником. Так отчего Джеральд вел себя так странно? Почему держался на расстоянии? Он будто провел между ними черту, и делал все возможное, чтобы ее не переступить – как бы этого ни хотелось.
Или все это она придумала сама?
Кэйлу вдруг озарило. Что, если причина отчуждения Джеральда крылась в прошлом Денизе? Она ведь понятия не имела, кем они были друг для друга – до того, как, благодаря магии черной жемчужины, ее душа завладела телом колдуньи.
Едва эта мысль пришла ей в голову, Кэйла поняла, что не успокоится, пока ее не проверит.
К уже знакомым ингредиентам – вынутой из ченче и мелко нарезанной росянки, сушеной солнечной травы, родниковой воде и рунному камню, – она добавила щепотку праха аземы, который забрала с собой из Светлицы. В тот миг, когда белое пламя превратило останки в прах, в ее памяти всплыли строки из дневника Денизе:
«Прах любого духа – невероятно мощное магическое средство. Темные колдуны используют его для совершения обрядов, белые же используют для зелий в качестве ингредиента, обладающего поистине уникальными свойствами.
Пока тебе лучше следовать моим заметкам, но, рано или поздно, настанет час, когда твои познания в колдовстве станут достаточными для того, чтобы ты смогла экспериментировать с составами зелий, создавая свои собственные».
Кэйла не была уверена в том, что время пришло, но и ждать не желала. Она хотела заглянуть в воспоминания Денизе, хотела понять (если это вообще возможно), кем был для нее Джеральд… До того, как Кэйла заняла ее место.
И вновь этот хорошо знакомый зуд – жажда узнать нечто новое, сокрытое.
Наконец зелье было готово. Прах аземы придал ему голубоватое свечение и аромат воздуха после грозы. Кэйла взяла в руки флакон и решительно поднесла к губам. Она осознавала, какой это риск – ей, не обладающей целительской способностью, пробовать новое неизвестное зелье. Однако желание разобраться во всем перевешивало. В конце концов, слияние сразу двух видов звериной крови со своей она пережила. А значит, и с последствиями собственноручно приготовленного зелья уж как-нибудь справится.
Терпкая, отдающая травами жидкость потекла по горлу. Кэйла не стала дожидаться, пока эликсир остынет, и пила его горячим, но прах неупокоенного, как называла духов Денизе, отозвался в желудке могильным холодом. В ту же секунду ее скрутили жестокие спазмы. Застонав, Кэйла осела на пол.
Она держалась за живот и тяжело дышала через рот, пережидая, пока боль утихнет. А когда открыла глаза, поняла, что тело ей больше не принадлежит. Она находилась все в том же доме, блуждала по нему, но себя не контролировала. Кэйла не просто вызвала видение прошлого Денизе – она оказалась в нем.
У окна стоял импозантный молодой мужчина с темными волосами. Шрам на его щеке ничуть не портил привлекательное лицо, а даже добавлял ему некоего шарма. Денизе подошла к нему и обвила его талию руками. Прильнула к широкой спине и уткнулась носом в шею. Волна нежности и любви на грани одержимости накрыла Кэйлу с головой. Незнакомец рассмеялся и взял хрупкие ладони Денизе в свои. Они стояли у окна, глядя на закат. Молчали – слова им были не нужны.
Кэйла чувствовала, что может вызвать и другие видения, но никак не могла сосредоточиться. Их любовь друг к другу была столь сильной, столь безграничной… Ей никогда не приходилось испытывать подобного. Она купалась в этих волнах, не желая отпускать видение. Не желая отказываться от чувств, подобных которым не испытывала раньше. Цеплялась за эфемерную нить, что связывала ее с колдуньей, отчаянно пытаясь удержать, однако та неумолимо выскальзывала из пальцев.
Видение растаяло, но на смену ему пришло другое – зыбкое, тусклое, так непохожее на яркую картину двоих застывших у окна влюбленных. Казалось, Денизе отчаянно желала забыть, избавиться от этого воспоминания. И эмоции были совсем иными, окрашенными в темные тона. Боль утраты, боль расколотого на части сердца, злость на судьбу, на богов, на весь мир.
В этом воспоминании Черная Жемчужина находилась в своей спальне. Кэйла знала, что рядом не было темноволосого незнакомца, пускай и не могла повернуть голову – она просто не чувствовала его. В руках колдунья держала золотой перстень. Смотрела на него, окаменевшая, словно статуя.
Что-то скользнуло по ее – их – щеке. Скатилось вниз, и искусанные губы защипало. Денизе беззвучно плакала, и в каждой ее слезинке было столько горечи и боли, что сердце Кэйлы тревожно сжалось. Видение подернулось рябью – слишком много темных эмоций. С каждым мгновением становилось все труднее его удержать. В конце концов, она его отпустила.
Придя в себя, Кэйла обнаружила, что лежит, прижимаясь горящей щекой к холодному полу. Поднялась, держась за виски, которые сжимал невидимый раскаленный обруч. Стеная и охая, добралась до комода, на котором стояла резная деревянная шкатулочка с многочисленными украшениями Денизе.