– Дух колдуна, не обретшего покой, – кивнула Кэйла.
В главе, посвященной различным духам, пе-нангглану отводилось несколько страниц.
– Эйна даже выяснила, чей именно дух блуждает по городку и похищает женщин, – продолжал Джеральд. – Это оказалось совсем не сложно – похищения начались тогда, когда умерла Лаладж Лана, которую в Сайтее считали темной колдуньей.
– Ого… – протянула Кэйла.
Прежде сталкиваться с темными колдуньями, практикующими магию черную, разрушительную и манипулирующими смертью, ей еще не приходилось. Даже после смерти темные колдуны, превращенные в пе-нангглан, представляли серьезную опасность для людей.
– К сожалению, изгнать или упокоить духа Лаладж Эйна не смогла. Потому и обратилась к нам.
– Конечно, нам стоит туда наведаться.
Спустя сутки Сумрак и Леди уже стояли в конюшне Сайтеи, пока они за кружкой превосходного вина расспрашивали Эйну о случившемся. Потом за стол в местном трактире к ним подсела привлекательная горожанка с чуть удлиненным лицом и копной тяжелых русых волос, отливающих золотом в свете лампы.
– Я хорошо знала Лаладж, – тихо сказала женщина, представившаяся Альядой. – Вот только я до последнего не подозревала, что она поклоняется Шантарес, что творит черную волшбу в подвале своего дома.
– Как вы об этом узнали?
– Сначала это были просто слухи, – призналась Альяда. – Поговаривали, что она обучается магии, но тогда мы все думали, что это невинное колдовство. Лаладж вообще с детства была странной. А потом… Не знаю, когда все переменилось. Наверное, когда у Ханки заболел сын. Перед этим она крупно поссорилась с Лаладж – та вообще была довольно вспыльчивой особой. Вот на нее и подумали. Потом кто-то видел, как она на кладбище собирает землю – видимо, для какого-то обряда. Пару недель спустя кто-то через окно заметил на стене в ее доме фигурку, изображающую демоницу… Шантарес. Поползли слухи, Лаладж начали травить. Здесь люди глубоко верующие, они ей такого простить не могли.
Женщина с красивым именем Альяда вздохнула – ей тяжело было говорить о прошлом.
– Лаладж… не выдержала травли, – глухо сказала она. – Наложила на себя руки. Когда ее нашли мертвой в кровати, пришли в ужас. В ее доме творилось что-то невообразимое – кровь на столе, как будто на ритуальном алтаре, внутренности животных. В подвале и того хуже – целый культ, посвященный Шантарес: ее статуэтка с подношением в виде заколотой кинжалом кошки, выведенное кровью имя демоницы на стенах.
– Значит, ваши подозрения оказались правдивыми, – подытожил Джеральд.
Альяда с усилием кивнула.
– Но легче нам от этого не стало. Дальше началось самое страшное. Став духом… – она запнулась и взглянула на Эйну, словно в поисках поддержки, – …пе-нанггланом, Лаладж похищает тех, кто травил ее когда-то, кто не давал ей житья и называл порочной и прокаженной. Она похитила уже шестерых и, похоже, останавливаться не собирается. Говорят, она… Говорят, пе-нанггланы поедают своих жертв, чтобы напитаться их силой.
Она побледнела сильнее прежнего, став почти бескровной. Эйна взяла ее за руку и успокаивающе сжала. Альяда ответила благодарным взглядом.
– Кто-нибудь убирался в доме Лаладж после ее смерти? – спросила Кэйла.
Чтобы попытаться обнаружить зловредного духа, нужны были принадлежавшие ей при жизни вещи.
Альяда помотала головой.
– Никто не мог на это решиться. Боялись, что заразятся Скверной.
– Скверной? – удивился Джеральд. – А причем здесь она?
Помолчав, Альяда объяснила:
– Ни для кого в Сайтее не секрет, что первый оскверненный появился в нашей округе. После того, как выяснилось, что Лаладж и в самом деле черная колдунья…
– Ей тут же приписали сотворение Скверны, – поняла Кэйла.
Взглянула на Джеральда. Если Альяда права, и первый оскверненный появился неподалеку от Сайтеи, они и впрямь совсем близко от источника Скверны.
Простившись с Альядой, они втроем направились в дом Лаладж. То, что творилось в нем, умещалось в рамки двух слов – кровавый хаос. Кровавые надписи на стенах, чьи-то внутренности, самодельный алтарь для жертвоприношений – все, как и рассказывала знакомая темной колдуньи. Осматриваясь вокруг, Кэйла потрясенно качала головой.
– Неужели кто-то действительно одержим демоницей? Неужели кому-то в трезвом уме придет в голову поклоняться не Амерей, Несущей Свет, а ее темной половине? Не понимаю…
– К сожалению, Лаладж не единственная, кто поклонялся Шантарес, – вполголоса сказала Эйна, разглядывая статуэтку, которая изображала уродливую женщину с двумя ветвистыми рогами на голове – кривое отражение прекрасной, невинной Амерей.
– Ты ищешь что-то конкретное? – спросил Джеральд.
Кэйла помотала головой. Ей нужно было создать Путеводную нить – слабое подобие того, что ценой собственной жизни поддерживал он. Для этого нужны несколько точек опоры – энергетических отпечатков Лаладж. Странно, но даже призывая силу, Кэйла не чувствовала энергии колдуньи на алтаре, на кинжале, на кровавых надписях, которые та сделала своей рукой. А значит для того, чтобы найти и саму пе-нангглан, и похищенных ею женщин, требовался иной путь.
Кэйла раскрыла дневник Денизе на страницах, посвященных духам. Пытаясь разузнать о спенджагре, который запер малышку Лили в ее собственном кошмаре, она наткнулась на одну интересную главу о незнакомом ей прежде духе. В отличие от остальных встреченных ею злых духах – аземы, амэ-онны, Очерненного Пламени – он мог прийти на помощь колдунам, которые в этом нуждались. Кажется, настала пора обратиться к нему.
«Сана Хан – направляющий дух, нередко приходящий мне на помощь. Я использую его призыв для лучшего видения событий и более четкого представления окружающего мира. Сана Хан позволяет рассмотреть мельчайшие детали, дает колдунам и колдуньям подсказки в виде мыслеобразов, снов, звуков, яснознания».
Кэйла расставила вокруг себя белые свечи, образовав идеальный круг. Одну поставила прямо перед собой и подожгла. Проколола палец острием кинжала, и, шепча слова призыва Сана Хан, капнула выступившую бисеринку крови прямо на пламя. Своеобразная жертва тому, кому никогда уже не почувствовать биения сердца и тепла собственного тела.
Пламя свечи затрепетало и окрасилось в голубой, в тот же миг перекидываясь на остальные свечи. Магические светильники на стенах потухли, и комната погрузилась в голубоватый полумрак. Кэйла поднялась, держа зажженную свечу перед глазами. Сквозь огонь она видела, казалось, другую сторону реальности, ее изнанку. Темные стены, мерцающие голубоватые следы на предметах – те самые отпечатки, которые она искала.
Однако после того как тело Лаладж обнаружили, в доме могло побывать большое количество людей, а ей нужны были отпечатки, принадлежащие самой колдунье. Поразмыслив, Кэйла направилась к шкафу с одеждой – чужаков она явно не интересовала, в отличие от звериных внутренностей и крови на стене. Нашла несколько платьев – чересчур закрытых и скромных. Здесь отпечатки были очень яркими, насыщенно-голубыми. Неудивительно, ведь ткань на протяжении нескольких часов впитывала в себя энергию Лаладж.
Взяв за точку опоры самый яркий отпечаток, Кэйла попросила Сана Хан проложить ей путь. Перед ней появилась цепочка следов – шлейф, мягко мерцающий в полумраке. Ничего не видя перед собой, кроме оставленного Лаладж следа, она направилась вперед. Джеральд и Эйна не отступали.
Позади остался дом колдуньи, а затем и сама Сайтея. Кэйла шла, не отрывая взгляда от свечи – средоточия силы Сана Хан, открывающего иную реальность. Спустя несколько минут энергетический шлейф привел ее в лесок неподалеку от городских ворот. Кэйла ускорила шаг, сквозь пламя свечи различая все новые детали: сломанную ветку со следом чужеродной энергии, явно оставленной кем-то из похищенных, отпечаток ботинка во влажной земле, несколько капель крови, брызнувшей на листья – здесь сопротивляющуюся жертву ударила пе-нангглан.
– Джеральд, приготовься, – напряженно сказала Кэйла. – Шлейф все отчетливее – Лаладж совсем близко.
Вряд ли паладин понял, о каком шлейфе она говорит, но с готовностью вынул меч из ножен.
Взгляд сквозь голубое пламя свечи провел Кэйлу через стену деревьев на пустырь, оттуда – на заброшенное кладбище. Лучшего места для убежища неупокоенного духа и не придумать. Кэйла лавировала между могилами. Энергетический шлейф, оставленный темной колдуньей, настойчиво вел ее внутрь склепа.
– Лаладж здесь, – затушив свечу, сообщила она.
Проникнуть в склеп оказалось не так-то просто – магия, пропитавшая его стены, не позволяла даже близко к нему подойти. Эйна и Джеральд пытались нащупать или создать брешь в ментальном барьере, но их усилия ни к чему не привели.
– Ничего не выходит, – хрипло сказала Эйна. – Это посмертная магия, присущая духам, и достаточно сильная.
– Тс-с… – шикнула Кэйла, склонив голову набок. – Я что-то слышу.
Она не успела распознать источник странных духов – помешало появление пе-нангглан.
Дух прошла прямо сквозь окруженные ментальной защитой стены. Хорошо было видно ее лицо, в меру красивое, с тонким носом, высокими скулами и узкими губами, и лебединая шея. Остальное тело виднелось уже слабее и летело чуть позади – легкое, не подчиняющееся воле своей хозяйки.
Лаладж остановилась, и летящее за головой тело опустилось. Она зависла в воздухе напротив, но, несмотря на зажатый в руках Джеральда меч и заклятье, которое начала сплетать Эйна, Кэйла не заметила во взгляде Лаладж толики страха или удивления оттого, что ее нашли.
Сжав и без того тонкие губы, дух темной колдуньи обронила:
– Наконец-то вы соизволили появиться!
Признаться, Кэйла оторопела.
– О, не смотрите так. Я знаю, что вы думаете обо мне. Слышала эти нелепые слухи. Пе-нангглан, которая пожирает своих собственных жертв! – Лицо духа исказилось брезгливой гримасой. – Живы они, слышите, живы!
Теперь, прислушавшись, Кэйла поняла, что странными звуками, которые и привлекли ее внимание, были голоса запертых в склепе женщин.