– Зачем вы их похитили, если не собирались убивать? Решили помучить, отомстить за то, что довели вас до самоубийства?
– Помучить и отомстить – да. За травлю, за издевательства. Вот только в одном ты ошибаешься. – Лаладж пронзила Кэйлу надменным взглядом прозрачных глаз. – Я не покончила с собой. Меня убили.
Глава тридцать вторая. История Лаладж
– Я украла для них пищу и воду. Я не хочу их смерти. Мне лишь нужно было выманить в Сайтею кого-то вроде вас – колдунью или мага. Того, кто сможет увидеть меня в этом жутком обличье духа.
– Убили? – переспросила Кэйла, едва слыша Лаладж. – Кто здесь, в Сайтее, мог убить темную колдунью?
Пе-нангглан разозлилась не на шутку.
– Неужели ты, белая колдунья, не чувствуешь того, что во мне нет тьмы? Да, я похитила людей, но это случилось уже после моей смерти! Умирая, я была чиста – перед собой и перед Амерей. Я никогда и никому не причинила боли. Но то, что со мной сотворили, изменило меня. Из-за нее, своей убийцы, я не смогла уйти в сады Амерей. Теперь я обречена вечно блуждать по земле в облике духа!
– Но алтарь, кровь… – Кэйла резко замолчала. – Энергия. Там не было вашей энергии, я не могла понять, почему.
– Потому что все это было сделано уже после моей смерти, и не моими руками, – устало выдохнула Лаладж.
– А руками вашего убийцы, – медленно сказала Кэйла. – Но… зачем?
– Чтобы убедить жителей Сайтеи в том, что я действительно была темной колдуньей. – В ее голосе сквозила горечь. – Что, чувствуя за собой вину перед Амерей и тем, кто ей поклонялся, я могла наложить на себя руки, позволить Шантарес увести меня в свои чертоги.
– Значит, ты никогда и не поклонялась ей? – тихо спросила Эйна.
Джеральд в разговор не встревал, но его рука по-прежнему крепко сжимала рукоять меча. Лаладж помотала призрачной головой.
– Нет, никогда. Я предана Амерей даже теперь, зная, что никогда не сумею приблизиться к богине. Я пыталась колдовать, я мечтала о том, как стану великой белой колдуньей, но моих сил всегда было недостаточно. Я пробовала разные ритуалы, изучала всевозможную магию – от колдовства до шаманизма, но по-прежнему оставалась слаба. Я никак не смогла бы наслать болезнь на сына Ханки, как про меня говорили, и, уж тем более, сотворить Скверну. Поразительно, – с горькой усмешкой добавила она, – после своей смерти, в своей новой сущности духа, пе-нангглан, я стала стократ сильней.
– И чего же вы хотите? Для чего ждали нас?
Лаладж вскинула голову. В ее глазах светилась решимость.
– Я не хочу никому причинить вреда. Никому, кроме своего убийцы. Я хочу, чтобы вы привели ее ко мне, иначе… С данными мне посмертно силами я буду похищать все новых и новых горожан. Я убью своих пленников. Я разрушу город. Не оставлю на нем и камня, если вы не поможете мне добраться до Альяды.
– Альяды? – Эйна задохнулась от изумления. Магесса была знакома с ней дольше их с Джеральдом, поэтому Кэйла хорошо понимала, что она чувствует сейчас. – Но за что она тебя убила?
Лаладж долго молчала, невидящим взглядом уставившись в одну точку.
– Бейд. Он – причина нашей давней вражды.
– Муж Альяды? – Эйна вздернула бровь.
– Не муж. Жених. Он хотел расстаться с ней – после того, как в его жизни появилась я. Мы полюбили друг друга. Альяда никогда не была мне особенно близка, поэтому я не чувствовала за собой вины. Чувствам сложно сопротивляться, особенно когда они настолько сильны.
Поймав на себе взгляд Джеральда, Кэйла улыбнулась ему уголками губ. А сама от волнения едва могла сосредоточиться на словах Лаладж.
– Я знала, что в Сайтее нам не дадут житья – особенно после слухов обо мне и моей связи с Шантарес. Но Бейд был готов отправиться со мной куда угодно в поисках уютного уголка, где нам никто не смог бы помешать. – Лаладж прикрыла глаза. Наверное, представляла, какой могла бы стать ее жизнь, повернись все иначе. – Не знаю, догадалась ли Альяда об измене или Бейд сам обо всем ей рассказал, но две недели тому назад она пришла как мне, разъяренная, словно львица. Кричала, обзывала, обвиняла, что я обманом и колдовством привязала сердце ее жениха к моему. Грозила, что уничтожит меня, если я немедленно не уеду из города. Я сказала, что я не отступлюсь.
– И тогда она тебя убила? – спросила Кэйла.
– Да. – Простое слово далось Лаладж с трудом. – Я умирала и проклинала ее. Я видела свет, но моя душа рвалась к Бейду. Боюсь, что ненависть к Альяде и страх навеки расстаться с любимым и превратили меня в пе-нангглан. Я стояла над собственным телом, и смотрела, как Альяда режет мне, уже мертвой, вены и бросает на пол кинжал. Смотрела, как она превращает мой дом в храм Шантарес. Столько крови… Альяда не поскупилась. Даже убила кота, чтобы только уверить жителей Сайтеи в том, что я – темная колдунья. Она понимала: когда все узнают об этом, никто и не пожелает разбираться, как именно я умерла.
Эйна потерла руками лицо. Спросила устало:
– И чего же ты хочешь от нас?
– Жизнь Альяды в обмен на жизни жителей Сайтеи, – жестко сказала Лаладж. – Я не жду прощения, не жду света. Больше нет. Я жажду лишь мести.
– Я одного не понимаю, – подал голос Джеральд. – Если ты, дух, настолько сильна и способна на то, чтобы похищать людей, что тебе мешало убить Альяду?
– Ее родовой кулон, – недовольно отозвалась Лаладж. – Он зачарован древней и очень мощной магией – прапрабабка Альяды была сильной колдуньей. Еще тогда, в первые минуты после своей смерти, я почувствовала исходящую от него силу. Родовой кулон мешает мне подобраться к Альяде, причиняет мне боль. А теперь уходите и запомните: я продолжу похищать, я посею хаос на улицах города, если до заката солнца вы не уничтожите кулон.
Больше не сказав ни слова, она вернулась в свое убежище – склеп, откуда слышались приглушенные мольбы похищенных.
Эйна развернулась к Джеральду.
– Мы не можем позволить Лаладж убить Альяду! Даже если она убийца…
– То мы просто позволим невинным людям погибать, пока убийца ходит по земле? – холодно спросила Кэйла.
Две пары глаз уставились на нее в немом изумлении. А она только теперь, спустя долгие недели, начала понимать смысл слов о том, что участь белой колдуньи – это не только борьба добра со злом, но и, прежде всего, борьба с самой собой. «Каждый день тебе придется принимать нелегкие решения», говорила Денизе, и была совершенно права.
– Ты хочешь пойти на поводу у духа? – воскликнула Эйна.
– Это сделка. И сделка справедливая – одна жизнь против десятков жизней. Смерть убийцы в обмен на жизнь десятков невиновных.
– Но мы даже не знаем, говорит она правду или нет!
– Именно это я и собираюсь узнать.
До заката оставалась лишь пара часов. Объединив силы, они попытались прорвать защиту пе-нангглан, но только заработали головную боль, стиснувшую виски раскаленным обручем. После поражения в борьбе за разум оскверненного, которого Кэйле пришлось убить, очистив его душу, это послужило очередным уроком и доказательством – сила белой колдуньи не безгранична. Сейчас, когда в схватку вступила магия смерти, побороть ее она не смогла.
Вернувшись в дом Лаладж, Кэйла снова зажгла свечу и вызвала Сана Хан. Однако теперь ее целью была не Лаладж, а Альяда. Используя алтарь, кинжал, которым, по мнению жителей, убила себя колдунья, и перемазанную в звериной крови статуэтки Шантарес, Кэйла создала энергетический шлейф. И не удивилась, когда дверь дома, к которому привел ее след, открыла Альяда.
– Вы убили ее? – воскликнула она.
Свечу в руках Кэйлы Альяда явно восприняла как часть некоего ритуала по изгнанию духа. Глаза ее горели надеждой, былая опустошенность покинула лицо. Кэйла смотрела на Альяду, и видела перед собой убийцу. А за ее спиной, похоже, стоял виновник разыгравшейся трагедии – темноволосый высокий мужчина с мужественным лицом. Слова невесты заставили его побледнеть.
Кэйла пыталась понять его, но не понимала. Да, Лаладж мертва, но если он так любил ее, то почему остался с Альядой? Или Лаладж принимала желаемое за действительное, и сила его любви к ней была не так уж и велика? И все же на его лице застыла печать горя и утраты – потухший взгляд, тень на лице, казалось, разучившимся улыбаться.
– Нет, это ты ее убила, – хрипло сказала Эйна. – И теперь она ждет не дождется, когда сможет прийти за тобой.
Альяда отступила на шаг, инстинктивно хватаясь за кулон, висящий на шее – круглый медальон со странными знаками.
– Бессмысленно отпираться, – предупреждая ее слова, обронила Кэйла. – Следы, оставленные на крови, внутренностях и кинжале, которым убили Лаладж, привели нас сюда.
– Я… не хотела… – едва шевеля губами, прошептала она.
На Бейда было больно смотреть.
– Ты… Так это ты! Ты так убивалась по Лаладж, что заставила меня поверить, будто она и в самом деле была тебе дорога! Как дорога была мне…
На лицо Альяды вернулись краски. Глаза зло сверкали.
– Я знала все о вас двоих, знала с самого начала. Бейд, она же просто околдовала тебя! Она тебя приворожила! Я сделала это ради нас, потому что Лаладж хотела нас разлучить!
Она бросилась к жениху, но он грубо ее оттолкнул.
– Я не был околдован. Я по-настоящему ее любил, – безжизненно сказал Бейд.
Альяда заплакала, заламывая руки.
– Я только хотела, чтобы Лаладж выгнали из города, я не думала… что все закончится так.
– Ты безумна! Это ты убедила город в том, что она – темная колдунья, ты виновата в том, что последние месяцы ее жизни превратились в кошмар!
– Я просто думала, что она околдовала тебя!
– И поэтому ты ее убила?
– Я не хотела ее убивать! Я пришла к ней, велела уезжать из города – знала, что, благодаря кулону, она мне вреда причинить не сможет. Но я не думала, что все так повернется! Мы поссорились, я вышла из себя. Не помню, как ее толкнула. Она ударилась о столик – это была случайность! Я испугалась… мне ничего не оставалось делать…
– И ты резала ее вены, когда она уже была мертва… – Глаза Бейда сверкали холодной яростью, на скулах играли желваки.