Люди нашего мира и жители мира иного почти ничем не похожи, а потому война велась не оружием, привычным человеку. Поначалу переселенцам и вовсе показалось, что их соседи ушли куда-то, и это, конечно, вызвало, немало веселья.
Однако, им лишь показалось. Обитатели гор затаились ненадолго, а затем нанесли внезапный и страшный удар. В ход пошло колдовство — древнее, как мир, а потому особенно действенное. Это была та самая слепая сила, что толкает убивать, уничтожать всех без разбора, бесцельно, бессмысленно; что сметает всё на своём пути.
Колдовство посеяло раздор между людьми. И они не преодолели этой силы, поддались ей.
Они начали войну друг против друга — они, кого сплотили общая беда, долгий путь, все пережитые и будущие трудности. Они будто забыли об этом и в злобе и ярости бросались в смертельные схватки, один на другого.
Но, наверно, всё же добрая звезда улыбалась этим людям. Пятеро из них — самых мудрых и сильных духом, кто успел понять, что происходит и чем закончится постигшая их напасть — общими усилиями смогли всё же подчинить колдовство себе: очертить его рамками, угомонить, сделать понятным и управляемым, почти ручным. Тогда они направили на горных жителей их же оружие и так смогли победить в этой войне.
Оставалось решить, что делать с приручённым колдовством. Вот оно, перед ними, и кажется — такое послушное, такое безопасное… Отпустить, пусть бредёт, куда хочет? А если оно одичает и вернётся вновь? Уничтожить? Едва ли это под силу простым смертным. Заключить в какой-нибудь предмет, амулет, чтобы можно было всегда носить его с собой? Да, пожалуй, это именно то, что нужно.
Но ведь амулет, в котором поселится это колдовство, будет столь же силён и столь же смертоносен. Какую огромную власть он даст владельцу! И если этот человек решит воспользоваться данной властью в своих интересах и всё подчинить себе, противопоставить ему будет нечего.
Тогда решено было разделить уничтожающую силу между пятью амулетами — по числу тех пяти человек, что смогли перехитрить горный народец и одержать победу. Каждый амулет был как бы слепком своего владельца и отражал главные порывы его души — то, что вело его по жизни. Серый графит — ясное понимание и трезвый расчёт, зелёная глина — живучесть и умение приспособиться ко всему, красный кирпич — несгибаемость и железная воля, чёрный уголь — жажда справедливого возмездия и белый мел — связь с лунным миром, призрачным миром грёз.
Что было дальше со скитальцами, легенда умалчивает. Из этого можно заключить, что всё сложилось более менее хорошо.
Колдовские амулеты затем то и дело мелькали на страницах истории. Поговаривали даже, что в разное время они попадали в руки то одному, то другому государственному деятелю и, конечно, помогали им развернуть события в свою пользу. Впрочем, к нашему времени большинство амулетов утрачено и след их потерян…
— Интересная легенда, — сказала Лаванда, когда поняла, что Феликс закончил рассказывать. — Даже красивая.
Он кивнул:
— Да, это было бы только красивой сказкой, если бы не одно «но».
— Какое? — поинтересовалась Лаванда.
— Как минимум, один из амулетов — чёрный уголь, жажда возмездия — действительно существует. И он дошёл до наших дней.
— Правда? — даже ей, всю жизнь стоявшей на грани мира реального и мира призрачных видений, сложно было поверить.
— Правда. Я не знаю, как… Никто, в общем-то, не знает, как это возможно. Но колдовской уголь есть, это по факту так. И хранится он у Нонине.
18.
Софи перекидывала ворох бумаг по столу. По крайней мере, так это выглядело со стороны — слишком быстро, слишком хаотично и, уж наверняка, бесцельно. Но Кедров знал, что это не так: позже всегда оказывалось, что Софи не только всё запомнила, но и успела сделать выводы и принять некие решения. Решения эти, правда, зачастую удивляли своей странностью и будто бы нелогичностью. На самом же деле, как не раз приходилось убеждаться, это была просто другая логика, неподвластная обычным людям. В предыдущие годы многие действия Софи, казалось, неразумные и не имеющие смысла, били в самую цель.
Иное дело, что и цель у Софи зачастую была другая, не как у обычных людей.
— Что думаешь, Эндрю? — лишь только мельком взглянув на бумагу, она, не глядя, сунула ему.
На сером отпечатанном листке тускло проступало:
«Ущерб на 29.03
государственных объектов: 0
жилых домов: 1
прочих построек: 5
человеческих жертв: 9
финансовые потери инфраструктуры…»
— Думаю, — медленно, параллельно обдумывая дальнейшее, проговорил Кедров, — это в пределах, но вокруг человеческих жертв возможна шумиха.
— Кто виноват, что они погибли? — ровно спросила Софи, просматривая уже какие-то другие документы.
Кедров несколько секунд вглядывался в немой профиль, пытаясь угадать правильный ответ. Затем уверенно заключил:
— Вертолётчики, конечно. Должны были действовать порасторопнее.
— А ещё?
Он подумал:
— Местные чиновники.
— Разумеется, — кивнула Софи. — Как думаешь, стоило бы отставить губернатора области?
— Да, конечно. Он должен немедленно подать в отставку.
— Немедленно не надо, — отрезала Софи. — Попозже. Когда с наводнением будет закончено и у них пройдёт первый шок.
— Они наверняка потребуют виновника, как только очухаются, — согласился Кедров. — Тогда губернатор будет очень кстати.
Софи подняла на него взгляд, слегка усмехнулась:
— Надо же, идеально следуешь за моими мыслями. Прям не знаю, зачем мне такая точная дублирующая система.
— Я не так быстро соображаю, как вы, Ваше Величество, — спешно попытался исправить положение Кедров. — Приходится повторяться.
Она снова усмехнулась, как будто снисходительно, и отвернулась от него к бумагам.
Привычка к стёбу и насмешкам осталась у Софи со времён их дворовой юности, когда у неё — младшей в компании да ещё и девчонки, пусть даже пацанки, — не было никаких других способов хоть как-то повысить свой статус. Это потом уже у Волчонка появился револьвер и всё сопутствующее…
Впрочем, когда Софи стебалась, это давало повод относительно расслабиться: скорее всего, вам сейчас ничего не будет. Если вдруг она прекращала, это могло означать только одно: она что-то задумала…
Софи переложила ещё несколько документов, зависла над какой-то совсем мелкой запиской. На просвет Кедров заметил только написанные от руки латинские буквы. Софи раздражённо сдвинула брови, будто что-то в тексте ей не понравилось. Затем на лицо её наползла хитроватая улыбка.
— Китти? — с чуть заметной ехидцей в голосе. — Ты хорошо училась в школе?
Китти Башева, сидевшая в своём углу так тихо, что можно было забыть о её существовании, тут же откликнулась, оторвавшись от компьютера, будто ждала этого вопроса:
— Да, Ваше Величество.
Софи облокотилась на стол, подалась вперёд:
— А вот мне почему-то кажется, что английский ты должна была подзабыть, — она как бы невзначай взглянула на записку в руке и протянула её вперёд. — На-ка, прочитай. Хочу проверить, поймёшь ли ты, что тут написано.
Китти плавно приблизилась к столу и приняла записку из пальцев Софи. (Эта подчёркнутая изящность и плавность в каждом движении всегда отличали её. Было в них, пожалуй, даже что-то неприятное).
Быстро пробежав взглядом по записке, Китти заговорила с дежурной улыбкой ведущей новостей:
— Здесь написано, что они не рассматривают нас как экономического партнёра по причинам…
— Это, допустим, я и сама вижу, — оборвала Софи. — Скажи лучше, почему эта записка лежит у меня на столе, когда должна быть в экономическом отделе и, копией, в отделе иностранных связей.
— Копии уже находятся там, — не моргнув, ответила Китти. — Но зная, что Ваше Величество предпочитает лично контролировать все важные дела, и полагая, что комментарий нашего основного партнёра достаточно важен, я посчитала нужным оставить оригинал у вас.
(То ли она действительно не понимала, что Софи ведёт с ней свою любимую игру в вопрос-ответ, то ли у этой девушки железные нервы).
Лицо Софи приняло задумчивый вид.
— Что ж… — протянула она. — Это, пожалуй, верно. Лучше всё проследить самостоятельно.
Она забрала у Китти записку, ещё раз взглянула на текст и недовольно скривила рот.
— Но меня раздражает эта латиница. Сбивает с мыслей каждый раз, приходится переключаться. Китти, будь добра, перепиши по-нормальному. Надеюсь, — губы её вновь сложились в усмешку, — до конца перевести сможешь без того, чтоб я тебе диктовала?
— Конечно, — учтиво ответила Китти и, приняв записку, вернулась на своё место. Скорее всего, она уже догадалась — не могла не догадаться — что Софи не знает английского, равно как и любого другого иностранного языка. Но на лице Китти это никак не отразилось.
(По правде говоря, Софи вообще не закончила школы: в те трудные времена были дела поважнее. Документы же появились много позже задним числом — на всякий случай).
— Просто напиши с обратной стороны, ещё бумагу на них тратить, — кинула Софи вслед секретарше, затем добавила с той же ехидцей. — Только, Китти, разборчиво. Чтоб можно было хотя бы понять, что это.
— Да, Ваше Величество.
(Если уж честно, Кедров всегда недолюбливал эту Мисс Безупречность, но вот к чему-чему, а к почерку Китти было сложно придраться).
— Всё приходится проверять самой, — вздохнула Софи. — Мои подчинённые ничего не понимают, а министры вообще никуда не годятся. Хотя… — она подпёрла кулаком подбородок и задумчиво уставилась вдаль, — может быть, и я на самом деле ничего не понимаю… Да, Эндрю?
— Вы отлично всё понимаете, Ваше Величество.
19
— А это точно правда — про уголь? — недоверчиво произнесла Лаванда, когда они поднимались уже по лестнице в квартиру. — Постоянно же ходят разные слухи, ты сам говорил.
— Точно, — Феликс кивнул с видом человека, у которого есть совершенно неоспоримые док