Софи помолчала немного.
— Скажи мне, Лаванда, — она снова подступила ближе и заговорила ей на ухо почти дружелюбно, — скажи-ка мне. Помнишь, когда вода всё прибывала и прибывала, и вы столпились и ждали вертолёт, а вертолёта всё не было, вода была уже выше колен и сбивала с ног… Тут появился вертолёт, и тебе он издалека показался ещё таким маленьким, ты испугалась, что вы не поместитесь туда все… Помнишь, что ты подумала в тот момент?
Лаванда замерла, дыхание её застыло.
— Отвечай мне, Лаванда, — проворковала Софи. — Отвечай мне, милая девочка.
— Ты была там? — быстро и судорожно проговорила она.
Софи рассмеялась и отступила от неё, будто услышала всё, что хотела:
— Нет. Просто мы в этом очень похожи. Все люди в этом очень похожи.
— Так, мне надоел этот разговор, — Лаванда шагнула вперёд. — Сейчас я открою зеркало.
— Ещё одну секунду, — остановила её Софи. — Только секунду, потом можешь срывать.
И бросилась прочь. Лаванда услышала и обернулась за ней, но успела увидеть только, как что-то тёмное шмыгнуло за угол.
— Софи! — она вспомнила про зеркало, обернулась, сорвала ткань. Гладкая блестящая поверхность отразила только её собственное взбудораженное лицо.
— Софи Нонине, — вздохнула Лаванда с досадой. — Опять я её упустила.
21
Кое-что беспокоило Софи куда больше, чем какие-то заявления иностранных партнёров, паводок на севере или даже недостроенная ГГД. Одна мелочь, казалось бы, не имеющая никакого значения в глазах обычного человека, однако Софи знала: вполне возможно, она возникла не просто так.
Один телефонный разговор, который Софи чудом успела поймать при дежурной полуночной прослушке линий. Несколько ничего не значащих фраз… Или значащих слишком много.
«Давай завтра, всё у меня».
«Завтра на улице?»
«Да, будет много».
Вот и всё: на этом они закончили и положили трубки.
Что это? О чём это было?
«Будет много»…
Кого это — много? И для чего много?
И почему они выражались такими короткими рублеными фразами, из которых ничего невозможно понять постороннему? Может, как раз для того, чтоб посторонний не понял? Конспирации ради.
«На улице»…
Но Софи не покидало чувство, что она всё поняла верно.
Дальше она действовала спокойно и чётко.
Прежде всего она прослушала записи всех разговоров обоих номеров за сегодняшний и вчерашний день. Разговоров было много, но во всей этой гуще реплик и фраз не было больше ни единого слова, намекающего на возможное. Эти двое говорили о каких-то бессмысленных рабочих проектах, о каких-то тупых развлечениях, выясняли мелкие и никчёмные отношения, говорили о чём угодно, но не о том, что искала Софи.
Не найдя ничего, Софи приказала Китти Башевой пробить по базе владельцев номеров. Через минуту Китти отчиталась: Вальтасаров Дмитрий и Цухновский Серж. Первому тридцать восемь лет, проживает в Ринордийске. Женат, детей нет, мелкий управленец в сантехнической фирме, имеется автомобиль. Не привлекался, не замечен. Второму тридцать два года, проживает в области, Каменное. Холост, рабочий-застройщик, последние полгода занят на том же объекте, что и компания, где работает Вальтасаров. Не привлекался, не замечен.
Как будто всё очень миленько и невинно, но это ничего не значит, — понимала Софи. Хотя в базу и заносится любая вновь поступившая информация, она всё равно далеко не полна.
Надо будет завтра поручить это дело Кедрову. Пусть внимательно проверит этих двоих, почти наверняка что-нибудь найдётся, — Софи чувствовала.
Или время не терпит? Ведь «на улице» уже завтра. Лучше бы прямо сейчас позвонить Эндрю и вызвать сюда: форс-мажор, чёрт возьми.
Впрочем, выкурив ещё сигарету и подумав, Софи решила, что форс-мажор преувеличен. Если на завтра действительно что-то готовится, это можно легко предотвратить: утроить охрану по всему городу, а по главным улицам и площадям пустить парад. Парад и народное празднество — давно проверенное и всегда действенное средство. А уж чуть раньше или чуть позже понесут наказание виновные — не суть важно.
Только вот повод для празднований… Надо что-нибудь историческое, идейно-объединяющее. Софи покопалась в памяти, прикидывая, какое событие можно прицепить к восьмому апреля. Ну, это просто (что-что, а историю, равно как и географию, Софи знала отлично). Вот хотя бы сто тридцатилетие со дня возведения Тусконского моста. Разве день единения с центром и востоком не достоин того, чтобы напомнить о нём и кинуть ещё горстку благодарности на могилы далёких предшественников?
Такие размышления несколько успокоили Софи, но другие дела больше не лезли ей в голову. Мысли постоянно возвращались к телефонному разговору. Нет, нельзя это сейчас оставлять просто так: в деле безопасности лучше перебдеть, чем недобдеть.
И она вновь склонилась над приёмником, щелчками тумблеров переключаясь с одной линии на другую. Она спешила, она пыталась услышать их все сразу, чтоб не пропустить ничего важного, чтоб враги государства, её враги, не сумели ускользнуть от её внимания и неожиданно нанести удар исподтишка. Это так просто — самонадеянно замешкаться и очнуться, когда уже слишком поздно. Чексин так уже сделал. Она — не будет.
Стемнело, Софи зажгла свечу. Переключать линии и слушать голоса она могла и в почти полной темноте.
Множество, множество разговоров. Они, казалось, готовы были болтать всю ночь, но Софи всё равно держала их под контролем. Нет, никуда они от неё не денутся. Нет, никуда…
Голоса говорили, и говорили, и говорили, шумели в ушах, шелестели прибоем, шелестели, шелест…
На рассвете Китти подошла к дверям кабинета Софи. Они были открыты.
Софи спала за столом, уронив голову на сложенные руки, как это часто с ней бывало. Старый приёмник — новым моделям Нонине не доверяла — что-то ещё тихо отщёлкивал. Свеча оплыла и почти догорела.
Китти внимательно оглядела свечу, не переступая порога. Решив, что та не сможет создать пожара, а значит, не надо вмешиваться, Китти ушла.
Софи приоткрыла один глаз. Конечно, она слышала, как подходила Китти. Та всегда двигалась почти бесшумно, но у Софи был идеальный слух.
Но Китти молодец — не стала переступать порог, чувствует границу между своими обязанностями и тем, что непозволительно. За пять лет она ещё ни разу не ошиблась. И правильно, — с усмешкой подумала Софи, — незачем рисковать личиком, когда оно такое хорошенькое.
Китти была её почтовым ящиком, блокнотом и громкоговорителем, точно так же, как Кедров был механическим продолжением её рук и универсальным биноклем. Китти выступала от её имени по телевидению и сопровождала на официальных приёмах, всегда стоя ближе всех к Софи. Кедров держался в стороне от масс-медиа, он появлялся, чтоб выполнить данное ему поручение и исчезнуть вновь. Китти была её тенью, Кедров — невидимкой.
И, пожалуй, кроме этих двоих, ей не на кого было положиться.
Хотя и с ними нужно всегда быть начеку.
22
Судя по всему, Софи что-то сильно озаботило, — это Кедрову было ясно.
И да, она тут же подтвердила догадку, изложив суть проблемы.
Дымя сигаретой, Софи волком в клетке бродила по кабинету и недовольно хмурилась.
— Я не знаю, о чём они там говорили, — раздражённо кидала она. — Но это твоя задача — выяснить. Все результаты — мне на стол, что бы там ни было.
Он подтвердил, что, конечно, всё сделает.
— Когда? — Софи смотрела ему в глаза цепко и пристально.
Кедров прикинул всё необходимое в уме.
— К завтрашнему утру, — уверенно сказал он.
— Почему только к завтрашнему? — чуть заметная перемена тона.
— Чтобы проверить всё лучшим образом, Софи. Впрочем, если ты считаешь, что дело срочное…
— А ты так не считаешь? — мгновенно среагировала она.
Кедров поднял на неё взгляд, пытаясь понять, чего она хочет: услышать ответ или чтоб с ней согласились.
— Если честно, я не вижу большой угрозы в этом разговоре, — всё же признался он.
— Плохо. А должен видеть, — Софи села за стол, всем видом выражая неодобрение. — Стареешь, Эндрю. Стареешь…
— К сожалению — в отличие от Вашего Величества, — Кедров с прискорбием опустил глаза.
(На самом деле он был только пятью годами её старше).
Видимо, той части, на которую Нонине всё же была женщиной, это понравилось. Софи несколько смягчилась:
— Хорошо, к завтрашнему утру. Но не позже.
Вскоре она отослала его.
И зачем он полез к Правительнице с какими-то своими соображениями… Знал же, что Софи Нонине всегда разбирается в ситуации лучше и раньше их всех. Если она где-то увидела угрозу, то, наверняка же, не просто так. Нужно будет проверить всё досконально.
Тогда, в разгар южной войны, она тоже соображала быстрее всех.
…Бои шли уже в самом центре местной столицы. В тот день горстка ринордийских солдат и местные отряды Народного войска, сформированного во многом стараниями Нонине, перешли было в атаку, но были остановлены ожесточённым обстрелом. Стреляли из окон монументальной высотки, где укрылись боевики.
Речь шла о том, чтоб прорываться и брать здание штурмом. В полевом штабе, помимо Софи, были Кедров и некоторые другие из их старой компании — Быстрицын, Эппельгауз, Савровский…
Максим Быстрицын, поминутно сверявший сообщения по громкой связи с приходящими телеграммами, вдруг обернулся с возгласом:
— Софи! У нас проблемы, в доме гражданские.
Нонине, до этого колдовавшая с картой и флажками на другом конце комнаты, пронеслась по штабу маленьким чертёнком в крысиных шкурах и, вмиг оказавшись рядом с Савровским, выхватила у того бинокль.
— Много их там? — крикнула она, обозревая улицу.
— Точно подсчитать не удаётся, — голос Быстрицына с трудом пересиливал шум идущей техники. — Но судя по всему, не меньше полусотни!
Софи оторвалась от бинокля:
— Пусть открывают огонь.
— Но… У гражданских почти не будет шансов.