Феликс задумался ненадолго.
— Разумно, — кивнул он.
Медленно и машинально обмерив шагами комнату, он вытащил зажигалку и несколько раз высек из неё пламя. Казалось, это помогало ему с чем-то определиться. Лаванда сидела тихо, чтоб не мешать.
— Так, ладно, — Феликс убрал зажигалку и хлопнул по карманам. — Сейчас туда лучше не соваться, а ночью я попробую сделать вылазку и достать этот чёртов мел. Надеюсь, хоть на ночь они оттуда уберутся.
— Извини, — пробормотала Лаванда, опуская глаза: ей вовсе не хотелось, чтоб так всё получилось и пришлось бы совершать всякие сомнительные вылазки.
— Да ладно, — Феликс улыбнулся. — Это не так сложно, как кажется.
— Спасибо…
С той же улыбкой он добавил:
— Если не вернусь, считай меня жертвой режима.
Лаванда нахмурилась:
— Я не это имела в виду.
Но Феликс уже отошёл от неё и сделал вид, что не слышит.
49
Феликс вернулся рано утром.
Лаванда проснулась с первыми проползшими в окошко лучами и, обозревая из своей постели пустую комнату, уже начала предполагать худшее. Но пока она прикидывала, насколько вероятен и реалистичен такой исход, дверь хлопнула и появился Феликс: в сплошь измятой одежде, перемазанный чем-то, со сбитым дыханием, как после долгого бега, а в глазах горели немножко безумные торжествующие огоньки, будто он только что совершил какой-то подвиг.
— Вот, держи, — он бросил Лаванде маленькую коробочку. — Они по-прежнему стерегут, но я смог обойти.
Сложив руки на груди, он бухнулся на раскладушку и гордо глядел на Лаванду.
Она открыла коробочку и с облегчением обнаружила в ней знакомый белый кругляш.
— Спасибо, — искренне проговорила она.
Всё же гораздо спокойнее было держать столь ценный, доверенный лично ей предмет на ладони, чем гадать, где он и кто по её косвенной вине завладел им. Тем более, Феликс, похоже, рисковал гораздо больше, чем сказал ей.
— Да, Лав, — бросил он, — и пожалуйста, носи его всегда при себе, хорошо? Я не настаиваю, чтоб ты что-то им писала, просто пусть постоянно будет у тебя.
— Хорошо, — Лаванда переложила мел себе в карман. Потерянный, казалось, и снова возвращённый, он приобрёл какую-то особую ценность, и вовсе не хотелось терять его снова.
— Видел сейчас квартиру, — продолжал Феликс насмешливо. — Всё перевернули, что можно было перевернуть. Старательно так работали. Ну, этого и следовало ожидать.
— Ой, — вспомнила Лаванда. — Они же, наверно, нашли какой-то компромат на тебя?
— Какой там компромат, — отмахнулся Феликс. — Что такого они могли найти? Ноутбук, разве что? Подумаешь, редкость, у половины страны такой компромат найдётся. А, да, ещё они раскопали-таки архив, — он коротко рассмеялся. — Это, конечно, неоспоримое доказательство антигосударственных деяний. Но могли бы и не изымать вообще-то.
— Забрали? — откликнулась Лаванда. — Жалко.
Ей и вправду было жаль этих старых вырезок, хранящих в себе слабый и тонкий, но неповторимый аромат минувших веков, и в этом у неё почему-то не возникало сомнений.
— Да ладно, не такой уж он оригинальный. У многих из наших примерно такие же есть.
Феликс будто бы вспомнил о чём-то, о чём только удалось забыть, и как-то притих.
— А твои статьи? — снова спохватилась Лаванда. — У тебя же их столько там лежало… Они ведь теперь всё прочитают!
— Думаешь, Нонине их не читает? — он мрачно взглянул на неё исподлобья.
— А ты думаешь, читает?
— Читает. Ещё с того времени, как я только начинал. Каждую статью от корки до корки. Обожает читать про себя. Тварь.
Лаванда не стала спрашивать, почему именно Софи — тварь в этом контексте; у Феликса это, похоже, было рефлекторное. Тут возникал вопрос поинтереснее.
— А откуда ты знаешь, что она читает?
Феликс на секунду растерялся, но быстро вернул себе прежний уверенно-насмешливый вид:
— Она периодически мне отвечает, когда у неё конференции, — заверил он. — Ну, то есть, она, конечно не говорит этого прямо и не упоминает меня — она меня вообще никогда не упоминает — но явно видно, что её натолкнуло на эти фразы и что она имела в виду.
— Даже так? — проговорила Лаванда с сомнением.
— Абсолютно точно.
— И до сих пор ничего против тебя не предприняла?
— Да. Почему-то не предприняла. Не знаю, почему.
Феликс поднялся с раскладушки, бросил на тумбочку под окном какую-то книжку и ушёл в закуток — включить чайник.
Лаванда с интересом подошла к тумбе, чтоб посмотреть, что он туда кинул. Это была одна из книг с полок в их доме. К удивлению Лаванды, ею оказался тот самый томик стихов, который смотрелся наиболее случайным из всей подборки.
— Это ты тоже взял?
Феликс выглянул в комнату.
— Да. Все сразу тащить было бы громоздко, так что забрал только её.
— Никогда бы не подумала, что ты выберешь именно эту, — тихо пробормотала Лаванда — скорее себе, чем ему.
Феликс вернулся из закутка и тоже подошёл к тумбочке.
— Там в основном поэты, жившие в «чёрное время», — он взглянул на книгу. — Я когда-то читал их биографии… Иногда, когда трудно, они помогают. Дают чувство, что… что ты не один, что ли. Я тогда напоминаю себе, что они пережили всё это… ну, или не пережили, как кому повезло. Но они не сломались. Знаешь, — он обернулся к Лаванде с какой-то рассеянной улыбкой, — ведь люди — все мы — довольно слабые существа на самом деле. Когда настают плохие времена, иногда хочется убежать от всего этого, сжаться в комок, забиться в угол и ждать, когда оно пройдёт мимо. В такие моменты больше, чем когда-либо, необходимо, чтобы что-то внутри тебя поддерживало, давало силы идти туда, куда надо… Какая-то путеводная звезда, светлый образ, — он тихо засмеялся. — Но если ты сам из себя ничего не представляешь… можно хотя бы ориентироваться на кого-то другого. Как думаешь?
Лаванда не ответила. Феликс нечасто начинал говорить так — будто снимал вдруг маску вечно идущего против системы бунтаря, которому всё нипочём.
— Ладно, забей, — усмехнулся он. — Глупости.
Через окошко под потолком в их новое жилище вливался новый день.
50
Дела идут как нельзя лучше, — с удовлетворением заключила про себя Софи. Правда, Шержведичев успел улизнуть, но это ничего не значило: Кедров, конечно, в кратчайшие сроки выяснил, куда именно. Разумеется, в подземное укрытие, оставшееся с позапрошлого века, со времён войны — место, давно облюбованное оппозиционерами и протестующими всех мастей и их усилиями обустроенное для сносного существования. Поблизости не было установлено камер и прослушки, но это не значит, что место не контролировалось: оно было хорошо известно и учтено. (Не в этом, но в довольно похожем когда-то укрывалась Софи — как раз когда Чексина что-то слишком взволновала «рядовая преступная группировка»).
В общем, текущий расклад её вполне устраивал: Шержень под колпаком и никуда не денется, пусть пока воображает себя подпольным борцом с режимом. Софи он не мешал.
Архив вырезок Софи уже внимательно просмотрела, и он ей в целом понравился, она даже оставила кое-что себе на память. Результаты по ноутбуку должны были предоставить позднее, а сейчас на повестке была целая папка отчётов от региональных властей. Софи точно знала и даже имела несколько случаев убедиться, что бумажная форма куда надёжнее любой электронщины, а кроме того, она так привыкла, поэтому готова была лучше подождать лишнюю неделю, требующуюся, чтобы спецпочта достигла пункта назначения.
Ринордийский регион, западные районы, центральные области и приозёрье, северная линия, восточная и южная окраины. Всё это сейчас лежало перед ней гигантским размеченным полем, которое так удобно было обозревать сверху.
Неспешно открывая конверт за конвертом, она обдумывала, сверяла, запоминала и причитала к одному — вплетала в единую картину, большую сеть, где можно было лёгким прикосновением к паутинкам менять и подстраивать под себя всё.
Раскладывая бумаги на столе по стопкам, Софи остановилась на отчёте из Камфской области — как раз той, на которой застряло победное продвижение ГГД на восток. Глаз зацепился за ярко-белые полоски, сильно выделяющиеся на фоне желтоватой бумаги. Поверх них были ручкой написаны слова, отчаянно маскирующиеся под печатный текст. Софи усмехнулась краем губ: когда же эти кретины разучатся так делать.
Если что-то замазали, значит, было, что прятать. Софи потянулась к канцелярскому стакану, достала маленький ножик для бумаги. Аккуратно попробовала им соскрести штрих. Кое-где белая замазка поцарапалась, несколько кусочков отколупнулось от бумаги, но в целом действие не возымело успеха. Софи раздражённо отбросила ножик и пошарила взглядом по столу в поисках подходящего средства. Нет, этого средства тут не было.
— Китти, — уткнувшись в отчёт, она требовательно протянула руку. — Растворитель.
Через несколько секунд в пальцы ей лёг маленький пузырёк. Софи откупорила крышку и плеснула на бумагу. Пока ацетон начинал действовать, мельком вскинула взгляд на Китти: та уже сидела на своём месте, будто не вставала с него.
Софи вернулась к отчёту. Штрих всё ещё держался, и Софи нетерпеливо долила на него остатки, затем поскребла ножиком. Теперь белые полоски сдались и ушли.
А, ну как и следовало ожидать: циферки не сошлись в конце месяца. Планировали одно, а в последний момент, видимо, выяснилось, что получилось совсем другое. Когда же они научатся…
Софи подняла опустевший пузырёк.
— Он кончился, — проговорила она, саркастически глядя на Китти. Затем разжала пальцы, и пузырёк упал в корзину, где, судя по звуку, разбился.
— Что-то всё имеет тенденцию заканчиваться в последнее время, — продолжила Софи. — Даже не знаю, к чему бы это. Может, закончить что-нибудь более масштабное? Восстановить историческую справедливость, к примеру…
Китти на момент оторвалась от компьютера:
— Я закажу ещё партию, — спокойно кивнула она.