Окошко располагалось почти вровень с землёй, далее склон холма уходил вниз и позволял наблюдать, что происходит у подножья. Было уже темно, но в тусклом свете, что роняло убежище, Лаванда смогла рассмотреть Феликса. Его же собеседник стоял чуть дальше, в тени, и кто это — Лаванда не поняла. Она даже приблизительно не различала этого человека, только неясный тёмный силуэт.
Видимо, они говорили о чём-то. Но слова сюда уже не долетали. Может, и к лучшему: ещё и подслушивать вдобавок было бы совсем неприлично. Оставалось только гадать, что могло быть настолько срочным или настолько секретным, что понадобилась эта ночная встреча…
Неожиданно раздалось тихое треньканье. Похоже, у того человека зазвонил мобильник. Силуэт быстро отошёл в темноту на несколько шагов: то ли разговор требовал конфиденциальности, то ли это было просто заученное движение. Феликс по-прежнему стоял на том же месте.
Лаванда сообразила, что теперь, когда разговор внезапно прервался, они вполне могут уже закончить и разойтись. Она спрыгнула с тумбочки на пол и поспешила скрыть все следы своего маленького преступления. Когда Феликс вернулся в убежище, она уже сидела на лежанке в той же позе, что была до этого, и читала стихи.
Феликс, впрочем, ни на что не обратил внимания. Он, не глядя вокруг, быстро прошёл к окошку, вернулся обратно к двери и, казалось, был чем-то встревожен.
— А кто это был? — поинтересовалась Лаванда.
— Да так… Один знакомый.
— И что сказал?
— Плохие новости.
Феликс хмуро повертел в руках какую-то бумажку (Лаванде показалось, что это было что-то вроде наскоро набросанного списка имён, но, конечно, она не стала бы утверждать). Пробежав ещё раз взглядом от начала до конца листка, Феликс бросил его в печь.
— А что там было? — удивилась Лаванда.
Феликс отвернулся:
— Неважно.
Он снова заходил от стенки к стенке, мельтеша и не останавливаясь. Лаванда выжидала, не скажет ли он чего-то более осмысленного, но Феликс, похоже, вообще забыл о её существовании.
— Так всё-таки, что за новости? — начала она снова.
Феликс вдруг резко развернулся.
— Да что ты ко мне пристала? Что тебе ещё надо? Отвали от меня, в конце концов! — выкрикнул он и вылетел за дверь.
Лаванда ошарашенно посмотрела вслед.
— Да ладно, — пробормотала она и снова уткнулась в строки и четверостишья.
Примерно через полчаса Феликс вернулся в убежище. Он прошёл через комнату, опёрся руками о тумбу и какое-то время просто молчал. Лаванда подняла взгляд от книжки, но ничего не сказала.
— Слушай… Лав, — пробормотал Феликс, не глядя на неё. — Я, в общем… Действительно плохие новости… и вообще всё плохо. Я, в общем, не хотел ничего такого сказать. Ты… ты извини, хорошо?
Вот уж чего Лаванде точно не хотелось выслушивать. Феликс, если вдруг извинялся словами, всегда делал это так, будто ему это физически тяжело и крайне неприятно.
— Да ладно, всё нормально, — поспешно замяла она. — Я тут ещё одно стихотворение нашла. Хочешь?
Феликс кивнул:
— Прочитай.
Она вернулась к заложенной странице, прочитала:
Решка с орлом и реки берега,
Одного пламени два языка.
Если до завтра тебя не убью,
Можешь, наверно, считать, что люблю.
Феликс усмехнулся:
— И кто это?
— Некий Василий Сюрткин…
— Молодец Сюрткин, — со смехом кивнул он. — Конечно, жуткая банальщина, но банальщина того сорта, что не перестаёт быть истинной правдой. Ладно, — он взглянул на брошенную тетрадь и подобрал её. — Продолжим по-нормальному.
На этот раз Феликс ушёл в закуток у двери — видимо, чтоб больше не отвлекаться каждую секунду. Да и к тому же, там был стол. Думается, писать на столе куда удобнее, чем в воздухе.
И… Лаванде показалось, что в Феликсе что-то было слегка по-другому, чем до этой встречи. Какая-то едва уловимая мелочь. Она подумала и вдруг поняла, что.
Ночной гость, кем бы он ни был, поправил ему воротник рубашки. Сам Феликс никогда бы этого не сделал.
55
А ведь Софи всегда прислушивалась к нему раньше.
Даже когда её занимало совсем другое — если Кедров докладывал ей что-то, она относилась с большим вниманием: знала, что он не будет отнимать время пустяками.
Теперь же — будто её это и не касалось вовсе. Будто не о её стране речь.
Опасность созревала на востоке, далеко за Тусконкой, и следовало взяться за неё немедленно. Пресечь или предпринять что-то другое, пока не поздно. Но нет, Великой правительнице, конечно, нет до этого дела, Великая правительница будет продолжать поиски внутренних врагов здесь, в Ринордийске, где всё и так находится под круглосуточным контролем спецслужб.
Это притом, что с тем же Шержведичевым она продолжает играть в кошки-мышки, хотя конкретно этого человека, возможно, и имело бы смысл устранить. Если кто из местных и стал бы затевать что-то серьёзное, то с большой вероятностью это был бы именно Шержень. Остальные всегда будут действовать осторожно, с оглядкой, а этот парень, похоже, свою жизнь вообще не ценит.
Кто знает, может, потому Софи и не хотела с ним покончить — потому что играть с остальными было неинтересно…
Тогда, в осень их революции, когда ещё ничего не было ясно, когда улицы перегораживали баррикады, а в воздухе беспрерывно носились дым и крики, три или четыре человека из их компании — их отряда Сопротивления, как звали они сами себя — пробирались по переулкам к улице Кобалевых, широкому центральному проспекту, по которому и пролегла граница главного и самого яростного противостояния. Волчонок возглавляла их.
Они только успели выйти на перекрёсток, как с той стороны заграждений начали воем разрываться сирены.
— Похоже, нас ждали, — проговорил Макс Быстрицын.
Секунда — и Софи уже была на баррикадах. Перегнувшись, она высматривала там что-то.
— Да, это они! — подтвердила она. В левой руке мелькнул револьвер, Софи приготовилась махнуть на ту сторону.
— Эй, Волчонок, — Кедров окликнул её снизу. — Уверена? Если их много, ты попадёшь.
Софи оглянулась через плечо: как флаг, реют тёмные волосы, на лице — отсветы городских пожаров и торжествующая улыбка.
— По крайней мере, нас запомнят, — кинула она со смехом и в следующий миг скрылась за баррикадой.
Волчонка всегда было трудно понять. Кедров так и не понимал до конца.
Только всё чаще Софи казалась не гениальным правителем, просчитавшим всё до мелочей, а скорее человеком, которому до лампочки все проблемы, кроме нескольких идей фикс. К сожалению, к ней уже не подойдёшь, не хлопнешь по-приятельски по плечу и не спросишь так запросто: «Слушай, Софи, а ты здесь точно не затупила?» Остальные уже пробовали так или иначе. Софи не оценила.
А что если, — подумалось Кедрову, — он и сам уже в чёрном списке? Этим бы объяснялось многое: и пренебрежение его словами, и бесконечные послеполуночные проверки бумаг, и то, что Софи не сказала ему, куда исчезала в ночь смерти «загорского» провокатора… Всё сходится к одному: лимит доверия к Андрею Кедрову начинает исчерпываться.
Если так, то можно было уже и не рыпаться. Забава могла длиться весьма долго (насколько он знал Софи), но итог всегда был одинаков. Кедров наблюдал, как это происходит, уже много раз.
Оставалось только надеяться, что он ошибся. В конце концов, слежки за ним пока не велось: всё-таки он, старый ссо-шник, не мог бы этого не заметить.
Но всё же Кедрова не оставляло чисто звериное предчувствие, что его обкладывают флажками и не спеша гонят в тупик.
56
Полторы недели.
Полторы недели они уже находились здесь.
Воздух в круглой комнате пропах старой пылью и был резок, тревожен. За дверцей печки иногда ярко вспыхивало.
У стены хрипло бормотало радио. Иногда Феликс подходил к нему, крутил ручку настройки и тогда было слышно чётче, разбирались слова и фразы. Феликс вслушивался, нервно чиркал зажигалкой, нетерпеливо гасил звук и снова отступал.
— Здравствуйте, с вами «Главная линия» и Китти Башева.
Наверно, если уйти хоть на край света и там ненароком включить радиоприёмник, то и тогда раздастся это «Здравствуйте…»
Феликс напряжённо вслушался и не стал убирать звук. Лаванда, правда, не поняла, почему: он всё равно не слушал, а только мерял шагами комнату, иногда лишь приседая на тумбочку, но снова вскакивая и расхаживая.
— Если не позвонят завтра, я им сам позвоню, — он кинул быстрый взгляд на телефон и отвернулся.
— Но это же опасно… — напомнила Лаванда.
— Должен же я предупредить их!
— О чём? — не поняла она. — Аа, о том что… было в той бумажке?
— Ну… да, — неохотно согласился Феликс.
Странная схема, — подумала она. Кто-то передаёт информацию Феликсу — видимо, кто-то из оппозиционного круга — но сами они ни о чём не знают, и их надо предупреждать. Похоже, он снова чего-то не договаривал.
— А по-другому никак нельзя, чтоб они узнали? Не через телефон?
Феликс демонстративно развёл руками по комнате.
— Ты видишь что-нибудь подходящее? Может быть, ноутбук с интернетом? Я вот что-то нифига не вижу, — он насуплено сложил руки на груди и прислонился к тумбочке.
Лаванда вгляделась в сумбурные движения его рук и пальцев, и ей подумалось, что дело, наверно, не только в том, что «надо предупредить». Да и «ноутбук с интернетом» его выдал.
— Ломает? — негромко спросила она.
— Немного.
И, как бы оправдываясь, он быстро продолжил:
— Я просто привык, что все постоянно в доступе и что если что-то случится, это тут же станет известно. А так я даже не знаю, что там у них происходит… Имеет ещё смысл предупреждать или, может вдруг, уже нет. Только мы тут сидим в этом ящике, — Феликс глухо стукнул костяшками о стенку. — Как в гробу.
Пальцы его снова нервно забегали, ища что-то; нащупали зажигалку.
— То есть, ты понимаешь? — он несколько раз высек огонь. — Если в городе сейчас вдруг бабахнет и начнётся, мы об этом даже не узнаем, — Феликс так часто и беспорядочно щёлкал зажигалкой, что Лаванда даже поопасалась, что он снова что-нибудь подпалит.