Оркестр стих. Люди стоят, и смотрят, и внимают, и им надо что-то говорить.
Что-то говорить… Софи вскинула голову и решительно шагнула к микрофону.
70
— Сегодня, и завтра, и до тех пор, пока я жива, я остаюсь с вами, я остаюсь со своей страной.
Она говорила, уже не различая отдельных лиц перед собой: все они тонули в дымке. Собственный голос, фонение микрофона, невнятный шум в толпе начинали смешиваться, путаться друг с другом, и говорить приходилось медленно, чтоб расслышать свои слова, не сбиться с них.
— Мы не грозим никому, кто приходит к нам с благими намерениями, но всякий, кто покусится на курс, который мы выбрали, на наше право следовать верным путём — будет уничтожен. Итак, обращаясь к истинным гражданам, которые, я знаю, мне верят: обещаю, что вместе мы дойдём до цели, что все трудности на пути будут сметены и что я выполню это обещание. Наше светлое будущее, будущее, которого мы реально заслуживаем — оно в этих руках, — Софи возвела обе свои руки вверх.
Грянули овации. Они закачали, как на волнах — оставалось только закрыть глаза и упасть назад, в темноту, с единственной последней мыслью: «теперь я всё сделала правильно». Софи, впрочем, не позволила себе этого и только слабо улыбнулась.
Хорошо, что мало журналистов и все вопросы были известны заранее и что никто из простых даже не попытался что-то сказать, — получилось закончить пораньше. Это всё уголь… Всё из-за колдовского угля. Естественно, такая огромная власть никому не далась бы просто так, Софи это знала. Но ничего, можно перетерпеть.
Автомобиль укачивал и нёс её домой, в безопасность резиденции. Если, конечно, где-то в этом мире ещё могла быть безопасность.
В приёмной горел свет, и Китти кого-то вызванивала. Она стояла у телефона в углу, спиной к двери, и не заметила, как Софи вошла.
— Китти? А кому ты звонишь, Китти?
Та удивлённо обернулась:
— В главный штаб по блокпостам. Вы же сами сказали…
— Да ладно! — Софи моментально оказалась рядом и вырвала у неё трубку. Жадно прислушалась.
На том конце провода ответили. Софи недоумённо поморгала и прислушалась ещё раз. Наконец повелительно произнесла:
— Позже.
Положив трубку, она озадаченно посмотрела на телефон.
— Действительно, в штаб… — она перевела взгляд на Китти. — А я разве говорила туда позвонить?
— Да, Ваше Величество, вы сказали…
— Ах да… Было такое, — она закрыла глаза и потёрла лоб между бровей. — Да, да, говорила…
— Ваше Величество, — раздался голос Китти. — Вы… плохо себя чувствуете? Может, вам надо принять что-нибудь…
— Да отстань ты от меня, наконец! — рявкнула Софи и гневно уставилась на Китти. — Что ты ко мне привязалась? Что ты бродишь вокруг, как тень? У тебя других дел, что ли, мало? А, говори, Китти — я тебя недостаточно гружу? Может, послать тебя в приозёрье? — в голосе её засквозила ирония. — Сейчас, говорят, это уже не практикуется, но персонально тебе я могу устроить.
— Нет, Ваше Величество, я не хочу в приозёрье, — спокойно ответила Китти.
— Тогда иди и работай, — злобно бросила Софи. — Блокпосты должны быть в полной боевой готовности. При любой провокации — уничтожать на месте. Я потом проверю. И, надеюсь, ты прекратишь появляться в зоне моей видимости.
Она развернулась и быстро скрылась во внутренних коридорах.
— Как скажете, Ваше Ве… Величество, — автоматически пробормотала до конца Китти, хотя уже некому было её слышать.
Китти в раздумье смотрела на красный дисковый телефон в углу. Никогда ещё она так не боялась.
Ни делая чуть большую, чем обычно, паузу между «Здравствуйте» и «С вами Главная линия», чтоб подать условный знак Феликсу — каждый раз надеясь, что никто этого не отследит.
Ни опуская порой в интернет-сводке мелкие, но важные детали, до того, как Софи потребовала предоставлять ей распечатки.
Ни затягивая ненавязчиво передачу данных по Лаванде Мондалевой — девочке из далёкого Ниргендс-Орта, то есть буквально «ниоткуда».
Ни забалтывая Кедрова, чтоб скрыть истинную причину появления письма — попытку отвлечь Софи от слишком уж активных действий в сторону оппозиции. (Китти догадывалась, что это мало что даст, хоть и немного надеялась, но она действительно не думала, что её будет так легко вычислить).
Ни оставляя каждый вечер служебную машину на положенном ей месте и проходя пешком последние пятьсот метров — не оглядываясь назад и лишь немного жалея, что при себе нет пистолета (если будут стрелять в спину, пистолет уже не поможет, она понимала).
Ни даже когда Софи, будучи как-то раз в особо плохом расположении духа, приподняла пальцами её подбородок и проговорила с улыбкой: «Я тебя, конечно, очень ценю, и мне не хотелось бы тебя терять. Но даже не вздумай что-то предпринять против меня. Я тебя в тюрьме сгною. И даже не надейся сдохнуть быстро. Ты меня поняла?» (В конце концов, это была всего лишь словесная угроза, их Китти уже много раз слышала до смены документов).
Даже тогда — нет.
А теперь ей было страшно.
Этот человек действительно невменяем. Действительно уже не понимает, что и зачем делает. Но он по-прежнему у руля и по-прежнему правит всем.
И все его приказы по-прежнему в силе и требуют исполнения. Если, конечно, в планах нет нарушения конспирации.
«Ну что ж ты? — насмешливо сказал голос в голове. — Делай, что было сказано, не выдавай себя».
Второй топнул ногой и возмущённо потребовал восстать.
Они всегда боролись в её голове — эти два голоса.
Иногда так хотелось, чтоб смолкли оба.
Вообще-то она думала несколько исказить приказ, пока никто бы не проследил. Следовало, конечно, заняться этим сразу, пока Софи была на конференции. Слишком много времени ушло на то, чтоб сделать копию — взамен того листка, что она отдала Феликсу. Подписи — это легко, подписи Китти подделывала с давних пор и преуспела в этом. Но, несмотря на то, что она помнила содержание тезисов, потребовалось время, чтоб воспроизвести всё дословно.
Вопрос в том, что сейчас лучше — притвориться элементом системы и оказаться бесполезным винтиком, провалив свою задачу, или пойти против системы и вылететь из неё, провалив вообще всё. Остальное вторично.
Итак, решение?
Она не имеет права на ошибку.
«Можешь ещё вспомнить, для чего ты здесь. Возможно, сразу станет легче».
Внешне все эти споры выразились только в том, что она застыла на месте и в ступоре смотрела на аппарат в углу.
«Ну делай уже что-нибудь!»
Китти быстро подошла к телефону и сняла трубку.
71
Голова уже сильно кружилась и темнело в глазах, а в левой руке расходился металлический жар, когда Софи достигла своего кабинета. Китти была права: ей давно надо было принять таблетку, слишком она затянула с этим. Теперь же пришлось опереться на косяк двери, чтоб не упасть раньше времени. Ну вот, сейчас, осталось совсем немного…
Софи дёрнула ящик. Он не поддался. Замок, — вспомнила она, — она же запирала его на замок. Но куда же…
Софи лихорадочно обшарила карманы.
— Где ключ? Куда я его дела?
Только этого не хватало и именно сейчас.
«Ну же, вспоминай…»
Ценой огромного усилия она сосредоточилась, разогнав на время туман в голове. Ах да, вот же. Она закрыла ящик на замок и швырнула ключ назад, за шкаф.
Софи оглянулась на эту неподъёмную громадину. Оставалось надеяться, что ключ упал не очень далеко…
Она присела на корточки рядом со шкафом, заглянула в щель между задней стенкой и стеной комнаты. Сначала ничего было не разобрать в этой темноте, тем более, что перед глазами уже начинали расплываться какие-то подозрительные круги, но затем Софи увидела. Да, вот он, ключ, поблёскивает в пыли. Он лежал не так близко, как хотелось бы, но, кажется, в пределах досягаемости. Софи легла на пол и просунула руку за шкаф.
Ключ ей не дался. Он был совсем рядом, она даже несколько раз ударила по нему кончиками пальцев, но длины руки чуть-чуть не хватало. Если бы немного отодвинуть шкаф… Нет, сейчас у неё явно не хватит сил.
В отчаянии и ярости Софи поколотила рукой, силясь хоть за краешек уцепить ключ, но только взбила пыль, которая поднялась в воздух, набилась в нос и рот, от которой слезились глаза, будто и без того не хватало проблем, будто бы всё вокруг не начинало тонуть в черноте, будто бы боль в руке не переливалась в голову и не ходила в ней огненными кругами…
Почти так же она когда-то тянулась за револьвером, только, закончись всё тогда, это было бы героично и красиво. А сейчас будет смешно и очень тупо: великая правительница заканчивает в пыли, за шкафом, потому что ранее кто-то в порыве истерики забросил туда ключ. Чексин и ко, а также вся остальная отчалившая братия изрядно бы посмеялись.
Да они и так смеялись — скопились бесплотными тенями в кабинете, толклись в углах, на стульях и в складках штор, сидели на её столе, болтали ногами и смеялись — смеялись, как глупо она умирает. И нет, никто не придёт сейчас и ничем не поможет: Кедров уже не здесь, а Китти она отослала сама. Если Софи и обнаружат, то очень нескоро.
Наконец каким-то невероятным образом она дотянулась до ключа и вытянула его наружу. Время ускользало с каждой секундой, Софи подскочила и рванулась к ящику. Почти вслепую уже она нашарила ключом замок, повернула два раза и добралась до заветного пузырька. Когда пробка выдернулась, часть таблеток рассыпалась по полу, но часть Софи всё же закинула в рот. Давясь, она проглотила их и, без сил опустившись на пол, привалилась сбоку к ящику стола.
Ей всё ещё было довольно дурно, но, кажется, агония отменялась. Тяжело вдыхая воздух, Софи приоткрыла глаза. Чернота перед ними постепенно рассеивалась, и скоро проступили привычные очертания кабинета. Софи узнала их, огляделась по сторонам. Никаких теней тут больше не было.
«Небось, обрадовались? Думали, всё? Обломайтесь. Со мной вам так просто не справиться».
Рациональная часть разума была однако настроена более скептически и более трезво оценивала факты.