Он с угрожающим видом сделал шаг вперед, но Аврору это нисколько не смутило. Она спокойно протянула навстречу руку со словами:
– Возвращайся в ту помойку, из которой тебя вытащили! Мавр сделал свое дело, – и ткнула его пальцем в грудь.
Мир перевернулся, Слава плашмя упал на старый паркетный пол, огляделся и завыл от обиды.
Он лежал в заброшенном доме и равнодушно смотрел, как под правой ладонью собирается небольшая красная лужица. Лезвие рассекло только мышцу и не задело ни вены, ни артерии, так что умереть от этой раны было нельзя, хотя и очень хотелось.
Шансов вернуться к Беске не было. С очень малой вероятностью она еще могла заглянуть на их базу в Копенгагене за деталями для компаса, только и до Дании было не добраться. Он, скорее всего, в розыске, денег и загранпаспорта нет. Он и паспорт-то оставил на базе перед походом в музей. Все его личные вещи давно уже кто-то утащил из старого дома, оставив на полу только пару стаканчиков из-под съеденного доширака.
Аврора – расчетливая и опасная стерва. Точно не допустит, чтобы Беска поняла, куда он исчез. Слава ясно понимал, что его вычеркнули из уравнения этой истории как ненужную вещь. Исключили и выкинули на помойку подыхать. Эта волшебная и волнительная сказка пойдет дальше, но только без Славы, а у него осталось только унылое «время дожития». Он как-то встречал этот термин в применении к пенсионерам, и словосочетание тогда показалось ему отвратительным. Коричнево-серым, как старая половая тряпка, а теперь это самое емкое описание его последних нескольких месяцев.
Лучше вообще не вставать с пола. Пришел бы поскорее зазеркальник и сделал свою мерзкую работу. Интересно, это будет больно?
И вот тут-то Славу и кольнула дерзкая мысль. Беска говорила, что это слабая и трусливая тварь, а главное – живет-то он в том мире и, значит, умеет туда проникать.
Это был последний шанс. Больше не было никого, кто мог бы вернуть его обратно, кроме осторожного монстра, жаждущего его убить.
Лишь бы зазеркальник не видел, как он только что тут скакал аки козел, пиная пустые банки.
Ждать, однако, пришлось долго. Слава, периодически постанывая и напрягая все свои скудные театральные таланты, валялся на твердом полу до ночи, отлежав себе всю спину. Наконец желание сходить в туалет победило. Мочиться под себя он еще был не готов, так что, стараясь притворяться немощным стариком, сползал на четвереньках в санузел.
К утру голод окончательно скрутил желудок в болезненный бублик. У Славы была только одна мысль: где бы добыть еду. Да еще такую, чтобы ее съесть можно было.
К следующему полудню силы действительно начали его покидать. Он реально ощущал, что встать с пола будет тяжело. Слава валялся то ли в полудреме, то ли в бреду, представляя себе торты и газировки.
То, что в комнате раздается какое-то шуршание, он понял не сразу. Медленно разлепил веки и сквозь щелочку в ресницах наблюдал за комнатой. Шевелиться лишний раз он боялся, чтобы не вспугнуть того, кто тихо цокал когтями в дальнем углу. Наконец в поле зрения показалось странное существо размером со свинью. Чем-то оно ее и напоминало, только у зазеркальника был довольно длинный хобот вместо пятачка, а лапы состояли из хитина и были куда мощнее и длиннее.
Пугливая тварь приближалась осторожно, как многократно пуганная собака, которой вроде и хочется взять из незнакомых рук кусочек колбаски, но боязно, ибо уже многократно получала пинок по ребрам. Зазеркальник делал два шага вперед и один назад.
Слава понял, что любой резкий жест вспугнет его, и поэтому просто лежал неподвижно и ждал.
Вот длинный серо-зеленый хобот робко потянулся к нему, тщательно обнюхивая. Все ближе и ближе к шее…
Слава боялся, что сил на резкое движение может уже не хватить, но адреналин подстегнул пульс и придал скорости движениям. Удар зажатым в правой руке ножом оказался быстрым и хлестким. Рана опять вспыхнула болью, и ладони тут же стало мокро, но нож попал ровно туда, куда Слава целился: накрепко пригвоздил хобот к деревянному полу.
Зазеркальник верещал, топал ножками, отчаянно крутил всеми шестью глазами, но сдвинуться не мог. Для этого ему потребовалось бы разрезать свой хобот пополам.
Слава резко вскочил – откуда только силы взялись – и схватил зазеркальника за голову.
– Верни меня! Слышишь! Выверни наизнанку обратно! Сделай таким, каким был до встречи с тобой! – кричал он в отчаянии.
Тварь визжала, извивалась и билась в истерике, но Славе было его не жаль. Скольких бомжей он выпил в этом и подобных заброшенных зданиях? А может и не только бомжей – дети ведь тоже любили играть в таких местах.
Но как же зазеркальнику подсказать, что от него требуется?
Верни! Меня! Обратно! – кричал он на монстра, но все было без толку.
Только тут Слава понял, что инвертирует тварь скорее всего укусом того самого хобота, который он к полу и прибил.
Он подставил под хобот кровавую ладонь.
– Кусай!
Был, конечно, риск, что зазеркальник сейчас и впрыснет тот яд, что растворит все внутренности в кисель, но Слава надеялся, что по распространяющейся боли поймет, что что-то пошло не так, и успеет отдернуть руку. Инвертирующий укус точно был безболезненным, иначе бы жертвы просыпались и замечали у постели монстра.
Лишь бы покалеченный хобот вообще работал.
Зазеркальник все еще верещал, дергался и вообще не обращал внимания на Славины действия.
– Хорошо. Мы подождем, – сдался Слава и сел рядом на пол.
Минут через пять зазеркальник затих. У его хобота уже скопилась небольшая серо-сиреневая лужица то ли крови, то ли яда.
Слава опять подсунул под хобот окровавленную ладонь.
Зазеркальник растерянно взвизгнул.
– Кусай! – твердо повторил он, стараясь не повышать голос, чтобы трусливый зверь опять не впал в истерику, но для убедительности взял валяющуюся на полу вилку и приставил к одному из шести глаз.
Ладонь внезапно кольнуло и защипало, но не болью, а холодом. Она тут же онемела, как от заморозки.
Слава тут же отдернул руку и с бешено бьющимся сердцем начал вслушиваться в ощущения: какой из ядов ему впрыснули – инвертирующий или смертельный?
А как это понять?
Онемение быстро ползло вверх по конечности, приближаясь к плечу.
На всякий случай он отполз от монстра подальше.
Как только покалывание добралось до туловища, то резко ускорилось. Ледяная волна вдруг хлынула в мозг, мир закружился и померк.
Последней его мыслью было сожаление, что зазеркальник его все-таки обхитрил, и что Беску он теперь так и не спасет. Она же без него точно влипнет в неприятности.
Глава 26. Принцесса
Беска яростно ходила кругами по небольшой библиотеке, как загнанный в клетку тигр.
Нулевой изъявил желание поговорить с ними с глазу на глаз именно тут. Теперь вся компания сидела в глубоких удобных креслах уже минут пятнадцать, а тот все не шел.
Слава рассказывал, а Беска, казалось, вообще не слушала, а только металась из угла в угол нервной походкой. После трагичной паузы, когда Слава отключился в заброшенном доме рядом с монстром, она первой не выдержала и раздраженно спросила:
– Драмы ты напустил! Перебор. И так же видно, что не сдох. Как ты этого поросенка заставил тебя сюда притащить?
– Просто оседлал. Очнулся минут через пять, понял, что вроде как пришел в норму, так как надписи на дошираках на полу опять читаемыми стали, сел на него верхом, вытащил нож, освободив хобот и обхватил эту свинку покрепче. У трусливого зверя после такого должно быть инстинктивное желание сбежать. Только куда он двинется на таких тонких ножках, когда на нем еще моя туша лежит? Только в другие миры. Вот тварюга и не подкачала: взбесилась, как дикий мустанг. Начала прыгать через свое четвертое измерение в разные места. Я даже понять не мог, где оказывался каждые пол секунды.
У меня уже голова кружилась от этой бешенной скачки, и я реально опасался, что свалюсь, и тут вспомнил: Каз говорила, что зазеркальник по запаху меня выбирал. Аромату волшебства, который в кольце есть. Ну я его с шеи сдернул и зверю в морду ткнул.
Зазеркальник-то не тупой, уже немного привык к моим требованиям. Выдрессировался. Тут уже быстрее понял.
Один раз мы почему-то скакнули в сад к фее, где она обжималась с каким-то белокурым мужиком, и перепугали ее так, что посмотреть приятно было. А уже следующим скачком зазеркальник перенес меня на арену.
– Ясно. Скучно. Я ждала чего-то большего, – резко ответила Беска и повернулась к Авантюристу.
– Ты мне врал! Постоянно!
– Ни единого раза, моя дорогая, – с ироничной улыбкой ответил он, комично изобразив поддельный испуг.
– Что значит «принцесса»? Откуда они тебя знают? Почему ты не сказал мне, что уже бывал в этом мире? Кто ты вообще такой? Почему я имею право на камни и по какому такому праву?
Авантюрист загадочно улыбался и хитро щурился:
– Сейчас тебе все объяснят. Потерпи.
В разговор вмешалась Каз. Слава вообще заметил, что она неожиданно пропиталась уважением и почтением к Беске. То ли девушки пережили вместе какие-то невероятные приключения, то ли сработал новый статус Бески, который объявили на арене:
– По пр-р-раву тебе… вам… пр-р-ринадлежат живые бр-р-риллианты, насколько я поняла. Потому что их могут отдать только наследнице трона. Пр-р-рин-цессе.
– Какого еще на фиг трона?! – взорвалась Беска. – Я что, дочь этого урода?
– Чер-р-рничного тр-р-рона, – тихо прошептала Каз.
Беска ощутила внутри внезапную пустоту. Все мысли и вопросы разбежались прочь то ли от неожиданности, то ли от страха перед открывшейся правдой.
В этот момент дверь в библиотеку распахнулась и двое мастеров под руки ввели в комнату Нулевого.
Вблизи он выглядел еще более отвратительно, чем на трибунах. Редкие седые волосы не знали мытья уже как минимум год и висели как бурые седые сосульки. Кожа тоже коричнево-серого цвета и непонятно – то ли от того, что просто грязная, то ли от природы цвет такой. Второй подбородок полностью скрывал шею, а ниже начиналась серо-бурая рваная хламида до пола. Р