Главная тяжесть форсирования рек, захвата плацдармов и борьбы за их удержание и расширение в сентябре легла на стрелковые части и подразделения. Основная масса артиллерии, а также танков, оставалась на восточных берегах.
Вследствие вышеперечисленных причин плацдармы расширялись медленно, что давало противнику накапливать силы и проводить довольно мощные контратаки.
В связи с отставанием артиллерии усиления имевшаяся в войсках артиллерия не могла надежно подавить оборону противника. На многих участках форсирование Десны и Днепра передовыми отрядами проводилось ночью и без артиллерийской подготовки. Имевшаяся артиллерия в это время находилась в готовности к открытию огня. Ее огонь открывался, как правило, только после обнаружения противником переправляющихся войск. (23, с. 374)
Далее о том, что сделать не удалось. Маршал К. К. Рокоссовский в своих мемуарах «Солдатский долг» вспоминает: «Войска 60-й армии, преследуя разбитого противника, сминая его части, пытавшиеся остановить наше продвижение, 6 сентября овладели Конотопом, еще через три дня – Бахмачем. Южнее этого города были окружены и после двухдневного боя разгромлены четыре вражеские пехотные дивизии. 15 сентября после короткого боя войска Черняховского освободили Нежин. Дорога на Киев была открыта.
В это время правофланговые армии соседа слева – Воронежского фронта – вели еще бои на рубеже Ромны, Лохвица, отстав от нашего левого крыла на 100–120 километров. Между войсками двух фронтов образовался огромный разрыв. Черняховский был вынужден часть сил выделить для обеспечения растянувшегося фланга, ослабляя этим свою ударную группировку.
Дело, конечно, неприятное. Но с другой стороны, такое глубокое продвижение 60-й и 13-й армий на Черниговском и Киевском направлениях открывало перед нами заманчивые перспективы: мы могли нанести удар во фланг вражеской группировке, которая вела бои против войск правого крыла Воронежского фронта и сдерживала их продвижение. Тем самым мы не дали бы врагу отводить войска за Днепр, способствовали бы продвижению соседа, возможно, совместными усилиями нам удалось бы овладеть Киевом. Мое предложение обсуждалось, но не было принято. Больше того, мне выразили неудовольствие, что Черняховский с моего разрешения занял Прилуки, которые находились за пределами нашей разграничительной линии.
В связи с тем, что наш левый фланг все более растягивался, по моей просьбе Ставка передала нам из своего резерва 61-ю армию генерала П. А. Белова, которую мы вскоре ввели между 65-й и 13-й армиями на Черниговском направлении. Это позволило значительно сузить полосу наступления 60-й армии, что ускорило ее продвижение к Киеву. Я побывал у Черняховского после того, как его войска освободили Нежин. Солдаты и офицеры переживали небывалый подъем. Они забыли про усталость и рвались вперед. Все жили одной мечтой – принять участие в освобождении столицы Украины. Такое настроение, конечно, было и у Черняховского. Все его действия пронизывало стремление быстрее выйти к Киеву. И он многого достиг. Войска 60-й армии, сметая на своем пути остатки разгромленных вражеских дивизий, двигались стремительно, они уже были на подступах к украинской столице.
Каково же было наше разочарование, когда во второй половине сентября по распоряжению Ставки разграничительная линия между Центральным и Воронежским фронтами была отодвинута к северу и Киев отошел в полосу соседа! Нашим главным направлением теперь становилось Черниговское.
Я счел своим долгом позвонить Сталину. Сказал, что не понимаю причины такого изменения разграничительной линии. Ответил он коротко: это сделано по настоянию товарищей Жукова и Хрущева, они находятся там, им виднее. Такой ответ никакой ясности не внес. Но уточнять не было ни времени, ни особой необходимости». (24, с. 225–226)
Действительно, 60-я армия генерала Черняховского добилась значительных успехов. Однако четыре вражеские пехотные дивизии (217-я, 340-я, 183-я и 208-я) не были ни полностью окружены, ни уничтожены южнее Бахмача. Эти дивизии, пусть и потрепанные, отошли на Прилуки и далее переправились через Днепр в Киеве, заняв позиции на западном берегу Днепра севернее столицы Украины.
Киев отошел в полосу соседа – Воронежского фронта – еще 17 августа 1943 г., согласно директиве Ставки ВГК № 30169 от 16 августа. 6 сентября, несмотря на успехи 60-й армии Центрального фронта, Ставка ВГК директивой № 30181 установила новую разграничительную линию: «4. Между Центральным и Воронежским фронтами до Ични – прежняя и далее Пуховка (20 км северо-восточнее Киева), для Центрального фронта включительно». (26, с. 192, 199)
Таким образом, говоря, «Каково же было наше разочарование, когда во второй половине сентября по распоряжению Ставки разграничительная линия между Центральным и Воронежским фронтами была отодвинута к северу и Киев отошел в полосу соседа!», Константин Константинович не совсем точен – директива была отдана в первой половине сентября. Другое дело, что во второй половине началось ее практическое воплощение.
6 сентября, на момент выхода директивы № 30181, ни Бахмач, ни тем более Нежин не были освобождены. Отставание Воронежского фронта на 6 сентября не было таким значительным, как сообщает К. К. Рокоссовский. Более того, от 60-й армии отставали другие армии Центрального фронта – наступавшие севернее. Немецкое командование планировало удар по северному флангу 60-й армии. К счастью, оно не имело средств его воплотить. У Ставки ВГК резервы были, и в район севернее 60-й армии были направлены 61-я армия и 7-й гв. кавалерийский корпус.
Переброшенная с правого фланга Центрального фронта 13-я армия на 8 сентября только подтягивала к фронту главные силы – 15-й и 28-й стрелковые корпуса. Бой вел только переданный из 60-й армии 17-й гв. стрелковый корпус.
Что касается мнения К. К. Рокоссовского: «Но с другой стороны, такое глубокое продвижение 60-й и 13-й армий на Черниговском и Киевском направлениях открывало перед нами заманчивые перспективы: мы могли нанести удар во фланг вражеской группировке, которая вела бои против войск правого крыла Воронежского фронта и сдерживала их продвижение. Тем самым мы не дали бы врагу отводить войска за Днепр, способствовали бы продвижению соседа, возможно, совместными усилиями нам удалось бы овладеть Киевом. Мое предложение обсуждалось, но не было принято. Больше того, мне выразили неудовольствие, что Черняховский с моего разрешения занял Прилуки, которые находились за пределами нашей разграничительной линии».
Прилуки были освобождены 18 сентября совместными действиями войск Центрального фронта и Воронежского фронта, нагнавшего к этому времени своего соседа.
XIII армейский корпус, так как местность к северу от г. Прилук находилась под контролем партизан, не смог отходить прямо на запад. Кроме того, партизаны уничтожили переправы южнее Ични. Корпусу пришлось отходить в южном направлении – на Прилуки, на маршруты VII ак, и только потом повернуть на запад. Преследовавший дивизии XIII армейского корпуса 18-й гв. стрелковый корпус, а также войска Воронежского фронта не смогли предотвратить этого немецкого маневра.
С успешным продвижением вперед коммуникации растягивались, кроме того, противник разрушал мосты и дороги, и поэтому боеприпасы, предметы снабжения и ГСМ доставлялись войскам несвоевременно. Более того, отставала артиллерия. Так, свежий 18-й гв. стрелковый корпус утром 10 сентября начал наступление на рубеж: Красный Поселок – Буденного – Ворошилово – Гиревка (юж.). Противник встретил наступавших гвардейцев мощным огнем. Ввиду недостатка боеприпасов и отсутствия приданной артиллерии (которая только подтягивалась) корпус не смог прорвать оборону противника. (14, лл. 58-59об.)
Прежде чем освободить Прилуки, 18-й гв. ск почти неделю вел бои южнее Бахмача, потеряв около 4000 человек убитыми и ранеными. Обрушить оборону противника удалось только с помощью 9-го танкового корпуса.
9-й танковый корпус участвовал в этих боях всего пару дней – сказывалось отсутствие ГСМ. С 24–00 14.9.43 г. корпус, имевший в строю 15 Т-34, 5 Т-60/70 и 5 СУ-122, был выведен в резерв Центрального фронта. Вновь корпус (31 Т-34, 38 Т-60/70 и 2 СУ-122) вступил в бой только 20 октября в ходе неудачного октябрьского наступления на Гомель. (17, лл. 54, 63)
18-й гв. стрелковый корпус, попавший в полосу Воронежского фронта, с 20 сентября по 30 сентября не участвовал в боях. Хотя он был в относительно хорошем состоянии по сравнению с другими стрелковыми корпусами 60-й армии. В бой 18-й гв. ск пошел 1 октября 1943 г. уже на западном берегу Днепра. Вероятно, командование Воронежского фронта давало приоритет в использовании дорог своим войскам. Ведь 38-й армии предстояло выйти на новую разгранлинию с Центральным фронтом – к Пуховке (20 км севернее Киева).
Имеется информация о состоянии 24-го стрелкового корпуса. Его командир гвардии генерал-майор Кирюхин направил Военному Совету 60-й армии 17 сентября 1943 г. донесение о численности стрелковых войск корпуса. Согласно донесению, средняя численность стрелковых рот составляла 10–43 стрелков. Часть рот была расформирована, а часть имела по 3 человека. (13, л. 91об.)
ЧИСЛЕННОСТЬ СТРЕЛКОВЫХ ВОЙСК 24 СК НА 17.9.43 Г., ЧЕЛ (13, ЛЛ. 90-910Ю.)
Тыловые части дивизий и бригады были сокращены на 60 %. В тылах остались исключительно не годные к строевой службе.
Комкор просил направить пополнение в количестве 7-8000 человек, так как, по его мнению, стрелковые части корпуса на 17 сентября были небоеспособны. Резолюция Черняховского на документе гласила: «к 20.9 – направить 1000 чел. к 22.9 – 3000 одетых». (13, лл. 90-90об.)
7-й гв. механизированный корпус после освобождения г. Нежин тоже был не в лучшей форме. На 16 сентября в строю осталось 6 Т-34 11 Т-70. Ситуация улучшилась с получением 18 сентября 32 Т-34, и на конец этого дня корпус имел готовыми к бою 32 танка Т-34 и 9 Т-70. (18, лл. 323, 327)
Имелись свои сложности и у Воронежского фронта. 3-я гв. танковая армия, выделенная Ставкой ВГК Воронежскому фронту, запоздала с развертыванием. Личный состав 3-й гв. та, вооружение и военное имущество перемещались своим автотранспортом. Движение производилось исключительно ночью, с целью маскировки.