- Я не умею петь, - сказала я. По другую сторону послышались другие голоса, Танака шел по улицам Шизуоки.
- Ты все время так говоришь! – сказал он. – Ты так занята из-за подготовки к турниру кендо, что мы тебя почти не видим. Юки тоже идет.
- Даже не знаю, - отозвалась я, но я почти сдалась. Лучше так, чем сидеть наедине с мыслями.
- Слушай, - голос Танаки переменился. Казалось, что он прикрыл телефон рукой. – Пойдут слухи, если ты будешь проводить время только с Томо-куном.
Жар охватил мое тело, а я снова ощутила белую рубашку своей щекой.
- Откуда тебе знать? – возмутилась я, но Танака рассмеялся.
- Да это же очевидно, - сказал он. – Тебе нужно отдохнуть и сходить куда-нибудь с друзьями, пока остальные этого не заметили.
- Ладно, ладно. Вот уж не думала, что ты меня будешь шантажировать.
Он рассмеялся.
- Все совсем не так. Увидимся в десять.
Я встретила Танаку и его друзей с дополнительных занятий недалеко от станции Шизуоки, а когда прибыла Юки, мы отправились в караоке мимо магазинчиков. Мы заказали газировку со вкусом дыни и охлажденный чай, и первым запел Танака, фальшивя, но не скрывая удовольствия от пения. Я думала, что Юки будет стесняться петь при товарищах Танаки, но ее голос зазвучал чисто и красиво. Мы спели дуэтом, потому что одна я петь стеснялась.
Официант принес напитки, и мое сердце застыло, когда я увидела, кто их принес.
Ишикава.
Он стоял в белом фартуке, осторожно опуская поднос с напитками на наш столик.
- Ои, друг Томо-куна, верно? – помахал ему Танака. – Он из нашей школы, - сказал он своим друзьям. – Прости, не знаю твоего имени…
- Ишикава-сэмпай, - сообщила Юки. – Из команды кендо.
Она, похоже, знала всех в школе.
Ишикава слегка поклонился, не глядя на меня, и поспешил прочь, прикрыв за собой дверь комнаты.
Из-за него мысли снова вернулись к поединку кендо, к ужасным словам, что он сказал мне. Куда он хотел заманить Томохиро?
Громкий голос Танаки я уже почти не слышала, мысли кипели в голову. И я не могла отбросить их.
- Кэти? – сказала Юки. Я задыхалась.
- Минутку, - сказала я и промчалась мимо Танаки в коридор. В уборной я выхватила кейтай и набрала номер. Прижав телефон к уху, я слушала гудки. Один гудок, и я смогла дышать. Еще один. И после щелчка включился записанный голос, а я устыдилась того, почему звонила ему. Ишикава даже ничего мне не сказал, а я уже бежала за помощью к Томохиро, хотя ему скрывать эти знания было куда сложнее, чем мне.
Он знал это с начальной школы, а я не могла вынести даже вечер.
Я вздохнула и бросила кейтай в сумочку, вырываясь из уборной и направляясь в комнату караоке.
И врезалась в коридоре в Ишикаву.
- Прости! – вырвалось у меня инстинктивно, лишь потом я заметила белые волосы и белоснежный фартук.
Он усмехнулся.
- Юуто в курсе, что ты встречаешься с Танакой?
- Отстань, - сказала я, попытавшись обойти его. Но тут я заметила в его руке раскладной ножик. Он закрыл его и сунул в карман. – Что за чертовщина? – сказала я.
- Ты ничего не видела, - сказал он, но я заметила, как дрожит его рука, пусть и немного. Он оглядывался через плечо.
- Ишикава…
- Просто вернись в свою комнату караоке, ясно? – он подтолкнул меня в нужную сторону.
- Осторожно! – сказала я, испугавшись.
Он медленно выпустил воздух сквозь зубы, послышалось шипение. А потом он тихо сказал:
- Я кое-кого жду. Иди, куда шла, - край его татуировки выглядывал из-под формы и пугал.
- Ты хочешь на кого-то напасть? – прошептала я.
Ишикава недовольно уставился на меня.
- Нет, дурочка. Это лишь на всякий случай.
- Юу не знает, да? – сказала я. – Не знает, как далеко ты зашел.
Он не ответил. Оглянувшись на пустой зал, он сжал ладони в кулаки.
- Ишикава.
Его взгляд пронзил меня, и я заметила плохо скрытый страх.
- Уже поздно об этом беспокоиться. Проще для него признать, кто он такой, и помочь мне
Я побледнела.
- О чем ты?
- Не бери в голову, - сказал он, но я поняла, что он имел в виду.
Томохиро был прав, Ишикава подозревал, что он – Ками.
- Просто уйди уже.
- Ладно, - сказала я, но сердце бешено колотилось. Я открыла дверь нашей комнаты, и послышалось оглушительное пение Танаки. Я попыталась взять себя в руки и вырваться из сковавшего меня страха. Я не могла показать Ишикаве, что я что-то знаю. Я не могла не думать о том, как трясогузка падает вниз, внутри все похолодело.
- Пора уже, наверное, уходить, - сказала я Танаке.
- Еще одну, - попросила Юки.
- Послушайте, Ишикава… - но никто меня не слышал за громкой музыкой. Я приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Ишикава исчез.
Песня закончилась, и после моих просьб мы начали собираться, и я увидела Ишикаву в конце коридора, в его руке был поднос с напитками.
Я надеялась, что его встреча прошла без нанесения ран.
А если нет?
По пути домой мы прошли храм в Мабучи. Врата были закрыты, но фонари мерцали по обе стороны оранжево-зеленой арки.
- О! – сказал Танака. – Надо помолиться о грядущих экзаменах.
- Закрыто, - Юки указала на врата.
- И ты отступишь из-за ворот? Давай! – он направился к каменной стене.
- Меня не втягивай, - хихикала Юки, прижав ладонь к руке.
- Кэти, ты идешь?
- Нет уж.
- Ты можешь помолиться за турнир кендо.
- Я останусь здесь с Юки, - сказала я. Слишком уж неправильно было врываться так в храм, чтобы помолиться.
- Ладно, - сказал Танака. Его друг поднял его, и мы смотрели, как он перемахивает через врата. Он поспешил по дороге, усыпанной гравием, где висел огромный ржавый колокол с толстой веревкой. Танака принялся искать в карманах мелочь, монеты застучали по дну деревянного ящичка.
Он схватился за веревку и принялся раскачивать колокол в стороны, пока он не зазвенел.
Он дважды хлопнул в ладоши и склонил голову, но потом в здании неподалеку зажегся свет, и он тут же устремился к вратам, смеясь и хватаясь за руки друзей, чтобы сбежать. Мы помчались по улице, убегая от сонного жреца.
- Ты слишком громко звонил! – возмутилась Юки, хихикая.
- Зато ками меня услышат! – крикнул в ответ Танака, и я подумала, захотел бы хоть кто-нибудь так привлечь внимание, зная правду, зная, на что они способны. Зная, что случилось с Коджи.
Зная, что могло случиться со мной.
Я все еще не знала, вернусь ли я в Торо Исэки, зная теперь, что рисунки Томохиро оживают на самом деле, что они могут хотеть моей смерти или покусать меня.
А еще, хоть это было и несравнимо, я боялась увидеть его снова, после того как он обнял меня. И хотя я чувствовала, как соперничество превращается в дружбу, раскрываясь, как бутоны сакуры, но с получившимися цветами мириться было не так просто. Мы чувствовали то же самое, но что-то изменилось, и переменилось так, что я не могла думать о нем без мурашек по коже.
Я следила за движениями старшеклассников на последней тренировке кендо перед соревнованием, Томохиро и Ишикава двигались в унисон, повторяя раз за разом ката. И я не понимала, как они могут дружить, если между ними было столько тьмы, да и я не удивилась бы, если Ишикава устроил Томохиро выговор за слабость.
Наверняка, так и было.
Наступила суббота, и, несмотря на все мои возражения, Диана пришла посмотреть соревнование. Она, видимо, подумала, что так поступила бы мама, но была слишком невинна на вид, чтобы играть эту роль. Все же тетя из нее была лучше, чем мама.
Может, мы все же начали привыкать друг к другу.
Я опустилась на колени в сейза с остальными учениками, ожидая очереди исполнения ката. Да, может, я и не была самой умелой кендоука здесь, но я гордилась уже тем, что многое выучила, а потому исполняла каждый удар старательно.
Я наступала на противника, ударяя шинаем резко, бамбук трещал. Я смотрела на оппонента из прорезей маски, но тут я заметила нечто иное. Диана сидела с раскрытым ртом, и от этого я закричала громче и ринулась в бой.
Краем глаза я наблюдала за поединком старшеклассников, проходившим в другом конце зала, и по движениям ученика я узнала в нем Томохиро. Из-под его шлема выглядывала красная повязка, а судьи так быстро вскидывали красные и белые флажки, что мне пришлось обратить внимание на своего противника, так и не увидев удар Томохиро.
Вид Томохиро сделал все остальное неважным, а мое сердце бешено колотилось о броню на груди.
Опасная тайна, которой я ни с кем не могла поделиться, обеспечила меня кошмарами о том, как якудза похищают мою маму, и когда я проснулась в холодном поту, то напомнила себе, что такого произойти не сможет.
Я не могла выдерживать это чувство беспомощности, скрытое под решеткой шлема. Я знала, что чернила охотились на меня, что одно слово могло сделать меня жертвой якудза. И я завопила так, что заболело горло, и опустила шинай на соперника.
- Очко! – крикнул судья, и со стороны трибун поднялись три белых флажка. Поединок закончился, я проиграла, но была рада этому заработанному очку. Теперь я понимала, почему Томохиро нашел утешение в кендо.
Мое выступление закончилось, и я сняла шлем. Пот стекал по шее, я сняла повязку с головы и вытерла ею лицо.
Я услышала знакомый вопль киай. Томохиро.
Я тихо двигалась между рядами смотревших учеников. Ватанабэ увидел меня и указал на свободное место, где я опустилась на колени и смотрела поединок, оставив шинай рядом с собой.
Из-под шлема соперника Томохиро выглядывала белая лента, а сам оппонент был выше и шире в плечах.
Его шаги были быстрыми, он уклонялся от ударов Томохиро, словно тот целился в пол. Киай незнакомца заставил меня застыть. Я слышала много криков на тренировках, они были разными, и худший киай принадлежал Ишикаве, от него у меня болела голова. Но крик соперника Томохиро был сдержанным, не таким разрушительным, как у Ишикавы. Но он оказался сковывающим, я не могла пошевелить и пальцем. Может, потому что его киай был