– Они защитят от воздействия, – заметил Николас. – На память Роуэна точно воздействовали. Так что будь хорошим мальчиком, и давай зачаруем на защиту.
– Я тебе не хороший мальчик. И уже говорил никогда не решать за меня.
Николас закатил глаза:
– Бездна, Айден, давай уже зачаруем эти сраные браслеты!
Айдену не хотелось признавать, что ему может понадобиться защита, хотя Николас прав. От воздействия такие чары тоже помогут. Это запретная магия, никто не предполагал, что она может расцветать в стенах Академии, тут и знать-то таких формул не полагалось!
Магия взметнулась покорно и спокойно, а вместе с ней и связь. Николас не скрывал усталости, но зачарование направлял твердо. Не пытался препятствовать, когда Айден захотел узнать чуть больше и ощутил, что усталость эта не физическая. И в то же время переливалось умиротворение.
Рассказав всё до конца, можно только умереть – или возродиться, если найдётся тот, кто действительно выслушает и поймёт.
Айден не стал скрывать собственную растерянность, и сила и эмоции Николаса коснулись его ненавязчиво, но уверенно. Он не сомневался в Айдене и в том, что тот сможет и тайное общество отыскать, и за брата отомстить, и Роуэну помочь. Эта уверенность ошеломляла и в то же время успокаивала. Айдену было на что опереться. Не черпать силу, а именно опереться, потому что его собственной хватит с лихвой.
Он ощущал себя сильным. Чувствовал струящиеся вдоль вен тени, позволял им пронизывать себя.
И окутывать ими Николаса. Во время зачарования зрение помочь не могло, но Айден и так знал, что сейчас вокруг их сидящих фигур вьются его тени.
Николас их не боялся. Наоборот, воспринимал как одеяло, которое может согреть и защитить от окружающего мира. Которое говорит о безопасности. Которое надёжно обнимает. Айден искренне недоумевал, как можно воспринимать его силу именно так. Николас беззвучно смеялся.
Сначала Николас направил магию на один браслет, наполняя его защитой, и Айден вплетал чары в сложную вязь, придавая острию форму. Затем тут же занялись вторым. Делать так не полагалось, но Николас не сомневался, Айден тоже догадывался, что их магии хватило бы и ещё на парочку предметов.
Сила опала, тени исчезли. Николас повёл плечами, разминая их. Потянулся и взял оба браслета. Свой нацепил на запястье, второй подал Айдену:
– Добро пожаловать в Академию, храмовый мальчик.
Пару раз Айден думал, они сейчас навернутся и никуда не дойдут. Потому что вместо обычной прямой дороги до озера Николас решил показать какую-то тропинку.
– Напомни мне никогда больше не слушать твои гениальные идеи о дороге, – прошипел Айден, споткнувшись об очередную корягу.
– Ты не умеешь наслаждаться природой!
– Какой природой? Тут темно, а у нас нет ламп.
– Мы же идём к костру.
– Это если дойдём.
Николаса бурчание Айдена веселило, и было до сих пор необычно различать чужие эмоции. Потому что видел Айден только спину Николаса, и то смутно. Они пробирались тропинкой через деревья к озеру, и впереди уже мерцали отсветы, но казались невообразимо далёкими.
Деревья закончились внезапно, резко выведя на берег озера. Николас двинулся вдоль кромки воды к стоявшему сараю и огромному костру. Теперь Айден оценил, почему они подошли с этой стороны: можно полюбоваться происходящим, оставаясь в тени.
Центральное место занимал огромный костёр. Для него выкопали неглубокую яму, обложили её камнями. Внутри поставили наклонно поленья, так что получился высокий шалаш, который сейчас ярко полыхал, освещая поляну перед озером, полную студентов. Большинство принарядились, хотя были и те, кто предпочёл обычную форму. Многие скинули тёплые пальто. Несколько людей чуть в стороне устроили музыкальный уголок, где нестройно отстукивали ритм. Кто-то играл на скрипке.
На удалении от кострища стояли шесты, украшенные яркими лентами и рябиновыми гроздьями. На всей территории империи Праздник рябины знаменовал собой окончание сезона урожая и переход к сезону тёмных ночей, поэтому простые люди праздновали широко и ярко. У дворян больше походило на повод поразвлечься допоздна.
Ягоды рябины символизировали не только переход к холодному времени года, но и пролитую жертвенную кровь. Поэтому следующие недели гаруспики в храмах будут гадать по внутренностям животных, а во славу Безликого принесут жертвы. Как раз такой обряд и попросил Айдена провести в Академии Мэннинг.
Не самый главный ритуал. Не сравнить с Праздником смерти к концу сезона тёмных ночей, вот уж когда Безликого восславляли, а кровь заливала храмы! По-своему красочное и торжественное событие. На прошлом таком вся императорская семья явилась в столичный храм, Айдену позволили провести несколько частей церемонии. С неба хлестал дождь, и раскаты грома заглушали мычание жертвенных быков, прежде чем их кровь проливалась на плиты пола и стекала к ногам императора.
Праздник смерти всегда проходил в холодных синих тонах Безликого. Праздник рябины говорил о жизни, о тёплых ярких красках, о бьющихся в такт барабанам сердцах. Холодные дни только предстоят, пока стада тучны, а урожай заготовлен обильный.
Многие присутствующие надели венки из роз и рябины. Такие же украшали сарай, кто-то даже попытался прицепить рябину к грубо сколоченным лавкам, стоявшим вокруг кострища.
– Вооот! – протянул Николас. – Не дурацкие песни под присмотром учителей, а настоящий праздник.
– Как преподаватели его позволяют?
– Они в курсе, что все в любом случае будут собираться ночью. Проще оставить костёр гореть и точно знать, где сегодня каждый из студентов. К тому же Праздник рябины – это традиция!
Николас не стал изощряться с нарядом, оставив белую рубашку и распахнутое пальто, в котором приехал. Айден тоже предпочёл на этот раз прихватить пальто, хотя форменная чёрная рубашка была тёплой. Собираясь, Айден запоздало понял, что так и не вернул Николасу алую серьгу, но тот о ней не вспоминал, снова нацепив на лицо все возможные капельки металла.
На них отражался отсвет костра, как и на перстнях на пальцах Николаса, когда он поднял руку, чтобы поправить чуть не выпавшую из-за уха веточку рябины. Свою Айден сунул в верхнюю петлицу пальто.
– Ничего не пей и не ешь, – сказал Николас. – Кроме фляжки Кристиана. И у Милтона есть алкоголь, ему можно доверять.
– Да уж, больше никакого сомнительного пойла.
Остановившись, Николас глянул на его хмуро:
– Я не шучу. Если ты здесь начнёшь видеть глаза на стенах…
– Тут и стен нет.
– Вот именно! Я тебя больше в комнату тащить не стану.
Они прошли мимо сарая, и Николас заметил:
– Сюда тоже не ходи. Это место для уединения парочек. Если кому-то помешаешь, тебе выскажут всё, что о тебе думают, и не посмотрят, что ты принц. Ещё в воду окунут, а она ужасно холодная!
Покосившись на смоляную гладь озера, пронзённую досками причала, Айден невольно вздрогнул. Он ненавидел холодную воду, а сейчас она точно именно такая, от неё даже несло промозглостью. Меньше всего хотелось искупаться.
От воды они удалились, выходя в освещённый круг под бой барабанов по ту сторону костра и пение скрипки. Конечно же, их заметили! Многие поворачивались, другие шептали что-то собеседникам и тоже смотрели в их сторону. Подскочил раскрасневшийся Милтон в потрепанном венке:
– Наконец-то! Мы уж думали, принц не явится на праздник. А про тебя, Николас, говорили, что тебя исключили за то, что накормил принца ведьмиными шляпками.
Милтон нелепо растягивал слова, и Айден уловил запах алкоголя. Николас сладко улыбнулся:
– Слухи слегка преждевременны. И я обязательно расскажу эту историю, но сначала должен поздороваться кое с кем.
Айдена омыло таким безудержным чужим весельем, что он даже опешил, не понимая, что происходит. А потом увидел, что Николас направился к Байрону. Тот сидел с приятелями чуть в стороне и во все глаза пялился. На его лице отражалась безграничное удивление, облетавшее с каждым шагом Николаса и сменявшееся на злость.
Даже Айден с трудом сдержал ехидную ухмылку. Николас направлялся к Байрону нарочито медленно, высоко держа голову и сам выглядел как царственная особа, которая сейчас почтит своим вниманием. Когда он подошёл к Байрону и коротко его поприветствовал, тот уже кипел от злости и стискивал кулаки. В какой-то момент Айден даже подумал, что Байрон ударит Николаса, но он сдержался.
А дальше закружился Праздник рябины.
Николас обходил буквально всех, рассказывал историю о ведьминых шляпках, но по долетавшим до Айдена обрывкам он удивлялся, насколько же это отредактированная версия. В ней было много о веселье, о том, как Айден случайно попробовал слишком много ягод, но ничего о панике и глазах на стенах. Николас не врал, но изящно умалчивал часть истории, а другую подавал под нужным углом. Так что всё казалось задорным приключением, Айден представал собранным, но умеющим веселиться, а слухи об исключении – всего лишь нелепым преувеличением.
Айден предпочёл бы, чтобы об этой истории вообще никто не знал, но прекрасно понимал, как оно всё работает. Слухи уже поползли, его на вечеринке видели, поэтому если не рассказать свою версию, люди придумают собственную, и кто знает, как она может отличаться.
Правда, Айден жалел, что Николас умалчивал о роли Байрона и о том, что ведьмины шляпки вовсе не были случайностью.
К своему удивлению, Айден оказался нужен буквально всем. Лидия и Лорена только кивнули ему, Роуэн нашёл вместе с Кристианом, и глотнуть сладкий напиток из фляжки Айден успел, и много раз. То и дело подходили поговорить люди, которых Айден знал хорошо, едва знал или не знал вовсе. Похоже, к Празднику рябины успело вернуться большинство студентов, хотя ни Кейна, ни Элмера Беннета видно не было. То ли не вернулись, то ли не пошли на праздник.
Айден не был уверен, потому что подходившие люди сливались в единое полотно, которое он перестал различать. Хотя с большинством не было так спокойно, как с Николасом, Кристианом или Лидией с Лореной. С другими Айден не забывал о том, что принц. Оставалось только удивляться, как это у того же Николаса не было подобного отношения с самой первой встречи.