Кроме, конечно, Николаса. Когда его смущали какие-то правила?
Что ж, нарушением это не было. Поэтому Айден кивнул, зачерпнул миской поменьше из чаши и подошёл, прекрасно зная, как сейчас кровь капает с его перчатки.
Николас смотрел не смущаясь. Он приблизился к Айдену и опустился на одно колено. Окунув два пальца в куриную кровь, Айден провёл по лбу Николаса сверху вниз:
– Кровь к крови.
Мёртвая кровь как часть Безликого к живой, бьющейся в венах крови человека.
Подняв голову, Николас сверкнул глазами, смотря точно на Айдена. Он хотел Полное Кровавое благословение. Считалось, что после него ты привлекаешь внимание самого Безликого, и он может счесть это дерзостью. Но Николас чуть не умер на днях, он не боялся внимания бога смерти. Или, наоборот, отдавал ему должное.
Снова обмакнув пальцы в кровь, Айден провёл ими по губам Николаса, от носа до кончика подбородка.
– Пусть Безликий увидит тебя, – произнёс Айден ритуальную фразу.
Губы Николаса дрогнули, и он прошептал едва слышно, так что Айден скорее догадался, чем услышал:
– И улыбнётся.
Когда он отошёл, остальные студенты зашевелились. Почти все тоже подошли за кровавым благословением, хотя никто больше не рискнул получить полное. После наступил черёд вещей: Айден коснулся фигурки в руках Лорены, оставляя на ней кровавый след, ещё парочки подобных и десятка костяных чёток. Несколько преподавателей пожелали обычное благословение костяной мукой, Айден им не отказал.
После он снял ритуальные перчатки и маску и направился к выходу, где его ждал Николас.
– Наконец-то! – протянул тот. – Как же долго.
– Мог уйти и не ждать.
– И не покрасоваться перед остальным? Ну уж нет!
Он задрал нос, так что была хорошо видна полоска на лбу и на губах. На неё косились, но Николасу это нравилось. Айден подтолкнул его в коридор.
– Ты не цыплёнок, – заметил он, вспоминая разговор с Дэвианом. – Ты – индюк.
– У тебя нездоровая тяга к животным сравнениям, храмовый принц.
– О, ты повысил меня с храмового мальчика?
Айдену хотелось вернуться в комнату и отдохнуть, от бесконечных благословений устала рука, от благовоний Молельного зала першило в носу, стоячий воротник рубашки давил на горло.
В коридорах Академии царило приподнятое настроение, мимо пронеслась стайка девушек-лицеисток с кровавыми линиями на лбах. Роуэн с Кристианом покинули зал ещё давно, Лидии с Лореной тоже не было видно. Айден косился на Николаса, не зная, останется ли тот на ночь в комнате.
Это была давняя традиция, которая точно пошла с разудалых праздников в полях: после костров и обрядов было принято отмечать урожай и другими способами, которые подразумевали пару и не попадаться на глаза родителям. По рассказам Конрада Айден знал, что в Академии ревностно чтят подобные обычаи.
Когда урожай на полях собран, сено заготовлено для животных, а яркие капли рябиновых ягод мерцают на деревьях, люди празднуют жизнь. Бог смерти принимает кровь, которой кропят поля, лакает её, пока люди танцуют под биение барабанов и сердец. Он не препятствует жизни – потому что без неё не будет и смерти.
В ночь после Праздника или Рябинового ритуала принято уединяться парами и напоминать, что у жизни есть свой урожай, и жизнь – это оборотная сторона смерти.
Комната была заперта, что в последнее время радовало Айдена, он как-то подозрительно начал относиться к открытым дверям. Николас зажёг лампы и бухнулся на софу, водрузив ноги на столик. Айден убрал маску в шкаф в спальне, потом помыл перчатки, окрашивая воду в красный. Кровь давно не вызывала у него эмоций, от этого в храме избавлялись первым делом. Никакой брезгливости и уж точно никакого страха. Позже учили правильно перерезать горло жертвенным животным: им не должно быть больно, они не будут мучиться. А кровь стоит собирать всю. Ведь это дар Безликого.
Оставив перчатки сохнуть, Айден с наслаждением расстегнул верхние пуговицы рубашки, освобождая горло от давящего воротничка. На самом деле он любил его, но сегодняшняя церемония вымотала. Может, из-за учёбы днём. Может, из-за собственной дурацкой магии, которая скверно себя повела. А может, из-за всех последних событий.
Николас по-прежнему сидел на софе, откинув голову на спинку и прикрыв глаза. Он не переодел чёрную форменную рубашку Академии, на лбу, губах и подбородке красовались подсохшие линии крови.
Замерев в дверях, Айден спросил:
– Ты пойдёшь к кому-нибудь?
– Нет, – отозвался Николас. – После озера что-то нет желания тискаться.
Он извернулся на софе и приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на Айдена:
– А ты куда-то собрался? Не буди, когда вернёшься.
– Бычьи кишки, конечно, никуда я не собрался!
Открыв и второй глаз, Николас заявил:
– А зря! С тобой любая бы пошла. Подумать только, принц, да ещё после кровавого жертвоприношения. Они обычно… раззадоривают.
– Заткнись.
Айден уселся на второй диван напротив Николаса, а тот неожиданно спросил:
– Ты упоминал, что твой первый опыт был так себе. Что, настолько плох?
Пожав плечами, Айден устроился поудобнее, не уверенный, стоит ли посвящать Николаса в подробности. Но, судя по всему, он не отстанет, пока не добьётся ответа. К тому же Айдена самого интересовало, а как оно происходило у других, не в храме? Конрад рассказывал о девушках, Роуэн краснел. Айден не всегда понимал, о чём говорил старший брат.
– А ты? – спросил Айден, надеясь, что Николас поймёт, что именно хочет знать Айден.
Связи между ними не было, но Николас догадался:
– О, ещё в поместье отца. В деревне была девушка, Поппи, дочка местного лекаря, постарше меня. Я дарил ей мелкие подарки и был предельно неловким, пока она однажды не решила показать мне, что делают мужчины и женщины. Она правда многому научила.
– А потом?
– А потом обручилась с сыном кузнеца. Вроде бы её статус завидной невесты взлетел до небес после того, как стало известно, что она уложила господского сына.
– И тебе не было обидно? – удивился Айден.
– Я сложил стихи. Потом ещё одни. Считал, что очень страдаю от разбитого сердца. А потом появилась Сюзанна.
– Я так понимаю, в Академии у тебя с этим тоже проблем не было.
В притворном ужасе Николас вытаращил глаза:
– Не говори, что список девушек был в досье Дэвиана!
– Только упоминание, что они были. И Виктория Глэдстоун.
Застонав, Николас закрыл лицо руками, но почти тут же опустил ладони и заявил:
– Всё брехня!
– То есть ты не зажимал её в углу?
– Нет, это не брехня… то есть нет-нет, послушай! Никого я не зажимал! Она сама на меня вешалась. Я тогда увлёкся «Ванессой» Раттер-Кристи, пытался писать что-то похожее, а Виктория решила, это я ей посвящаю. И целовалась она неплохо. А что, я отказываться должен был?
– Её брат так и посчитал.
– Да я объяснил Виктории, что ничего особенного с ней не хочу. Да я никогда ни с кем не хотел и сразу об этом говорил! А она обиделась, напридумывала историй, нажаловалась брату. Он меня на дуэль вызвать хотел. Пришлось срочно беседовать с ним по душам.
Продолжая возмущаться, Николас скрестил руки на груди, и Айден мог поспорить, что та история ему не нравится, хоть он и шутит по её поводу. Виктория Глэдстоун училась на их курсе, но общалась со своими подругами, так что Айден ничего не мог о ней сказать, кроме того, что она ужасна в искусстве и путает императора Эдварда Третьего с Эдвардом Четвёртым. А ещё она очень красива и считается завидной невестой. А брат её на курсе Конрада.
– Здесь с этим просто, – сказал Николас. – Аристократы не приветствуют связи до свадьбы, но это не запрещено, так что в Академии принято получать от жизни удовольствие. Половина разговоров ведётся о том, кто, с кем и когда.
– Но ты сам говорил, что если застукают наедине, то ничего хорошего.
– Поэтому стараются сделать так, чтобы не застукали. Надо быть очень наивным, чтобы попасться на такую уловку.
– Или быть наивным принцем.
Айден вспомнил, как в первый же день Лидия именно так и предложила ему встретиться наедине. Как понял позже, она вовсе не рассчитывала, что он согласится, скорее это было что-то вроде проверки. Но не было уверености, что Лидия не воспользовалась бы шансом, если бы он ей тогда подвернулся. Она не знала Айдена, он был для неё всего лишь наследным принцем, наивным мальчиком из храма.
Смутившись, Николас опустил руки:
– Я так понимаю, у тебя немного опыта? Храм вряд ли располагал.
Он замолчал, окончательно путаясь, и Айден оценил, как Николас сгладил истинный вывод. Айден понятия не имел, как обращаться с девушками.
Тряхнув головой, Николас посмотрел прямо на Айдена:
– Жрецам ведь разрешено жениться? Я не очень знаю правила, никогда не интересовался. У нас храм был в дальней деревне. Жрец оттуда приезжал и в особняк. Вроде у него была жена и дети.
Айден кивнул:
– Обычно у жрецов и жриц с собственными приходами есть супруги. Это удобно, они вместе занимаются делами их маленьких храмов.
– Удобно?
– Жрецы в больших имперских храмах редко заключают браки. Но это не запрещено. Как и… интимная близость. Только не перед важными ритуалами, конечно.
Рассеянно кивнув, Николас предположил:
– Среди служек есть и мальчики, и девочки?
– Мы жили с мальчиками, но да, в другой части храма были девочки. Почти как тут.
– Так твой первый опыт прошёл в храмовых стенах? Это не богохульство?
– У нас есть ритуал.
Николас явно намеревался ещё как-нибудь пошутить насчёт непотребных действий в храме, но осёкся. Посмотрел на Айдена:
– Подожди… что? Ты серьёзно? У вас есть ритуал на этот случай? Типа, раздеваетесь с молитвой?
Сцепив руки на коленях, Айден уставился на них, но теперь отступать было бы странно, он продолжил:
– Служки попадают в храм детьми, потом нам правда запрещены любые связи. До того, как мы становимся подростками, до Дня Единения.