– Интересное название.
– Служки становятся жрецами первой ступени после обряда. Мы… жрецы и жрицы принадлежат Безликому. Во всех смыслах.
Николас молчал, то ли не очень понимая, то ли предлагая Айдену продолжать.
– Души принадлежат Безликому, верность принадлежит Безликому, а после Дня Единения и тела тоже. Поэтому День Единения считается очень важным. Служки до него молятся, совершают ритуалы очищения. В назначенный день надевают ритуальную одежду и приходят в Комнату Единения. Вокруг жрецы высших ступеней, молитвы, благовония, вроде бы какие-то специальные. Голову от них немного ведёт.
Айден помнил, как тогда волновался. Он слабо представлял ритуал, о нём мало рассказывали, но знал, насколько он важен.
В тот день Айден вымылся в купальне с ритуальными маслами, потом его облачили в свободный балахон, под которым больше ничего не было, и повели в Комнату Единения.
– Это самое святое место храма, потому что туда нисходит Безликий.
В памяти осталась небольшое помещение без окон и украшений, множество жрецов вдоль стен. Они пели молитвы, а в двух жаровнях тлели угли и благовония, от которых закружилась голова. Если в коридоре Айдена потряхивало то ли от волнения, то ли от холода, здесь царила духота, но он быстро расслабился.
Служка оставлял одежду перед жаровнями и ложился на плоский обсидиановый камень посреди комнаты. Айден помнил, как боялся, что он будет холодным, но ничего подобного. От него шли чары, он представал тёплым и удобным.
– Служкам завязывают глаза шёлковой лентой, и он или она возносит собственные молитвы.
– А потом? – тихо спросил Николас.
– А потом нисходит Безликий.
У бога смерти нет пола, нет предпочтений, он может быть любым. Он может принимать любой облик. К девочкам он является мужчиной, который шепчет не бояться, и входит в них под молитвы окружающих жрецов. Мальчики слышат женский голос, который говорит о жизни и смерти, пока руки уверенно стимулируют пах.
– Служки не обсуждают День Единения, – сказал Айден. – Это считается таинством, когда жрец впервые ощущает присутствие бога. Это не было так уж плохо, скорее странно. После не хотелось повторять. Это…
– Это мерзко, Айден.
Он наконец-то поднял глаза и посмотрел на Николаса. Тот казался ошалевшим, и ещё что-то странное было в его лице, так что Айден пожалел, что сейчас нет ни намёка на связь, чтобы понять, о чем думает Николас.
– У меня всё прошло не очень хорошо. – Айден надеялся, что не покраснел. – Мне не понравилось, даже хотел сбежать, но жрецы, конечно, не позволяют такого богохульства.
Он помнил, как решил вывернуться, не то чтобы осознанно, но ему стало неприятно. Но жрецы крепко сжали его запястья, не давая двинуться.
– В общем, тогда я подумал, что так себе из меня жрец, – рвано усмехнулся Айден, избегая смотреть на Николаса. – Может, это из-за моей магии, не знаю. Никакого присутствия бога я не ощутил, но процесс мне не понравился.
Об этом Айден не рассказывал даже Конраду, как-то не приходилось к слову. Айден не понимал, когда старший брат рассказывал о девушках в Академии. Не понимал, как он мог хотеть всего этого.
– Я рад, что ты никогда не вернёшься в храм.
Голос Николаса звучал ровно, но глухо. Айден боялся увидеть разочарование, но не обнаружил даже его тени. Скорее, Николас казался ошарашенным.
– Я в храм и не собираюсь, – усмехнулся Айден.
– Никогда.
В голосе Николаса слышался гнев, и Айдену даже стало неуютно. Он поёжился:
– Иногда бывают такие неправильные жрецы, как я, да ещё с моей магией.
– Нет! Всё с тобой хорошо. Этот ритуал – мерзкий. Неудивительно, что потом жрецы не хотят ничего подобного! Вас же… Бездна, это отвратительно!
Гнев Николаса не был направлен на Айдена, только на храм, хотя сам Айден не до конца понимал причину. Но чувствовал облегчение: он долго не хотел говорить об этом, потому что ощущал себя каким-то несостоятельным. Не проникшимся тем, что к нему явился бог.
Вскочив с места, Николас начал ходить по комнате, не в силах усидеть на месте.
– Да что это за обряды такие! И ты веришь, что это был Безликий?
– Не знаю, – честно ответил Айден. – Иногда говорят, что это правда Безликий. Иногда – что он действует через жрецов высших ступеней. Посвящённым известны все, но я до таких степеней не дошёл.
– Сраные ритуалы!
Николас остановился перед Айденом. Тусклые лампы очерчивали его силуэт, пятнами выделялась кровь на лице:
– И такое проворачивают разок, чтобы лишить служек невинности?
– Можно заслужить чаще. Но мне не предлагали, а я и не хотел. Такие развлечения точно не для меня.
– Айден! Это… ну в жизни всё проходит не так. Это удовольствие, а не обязанность. Никто не должен заставлять тебя. И никакие боги в этом участия не принимают.
Неожиданно Николас опустился перед ним на корточки и заглянул в глаза:
– Я ничего не знаю о сраных обрядах в храмах. Понятия не имею, снисходит ли Безликий или ему глубоко по Бездне, что творят его жрецы. Но ты точно нормальный.
– Спасибо, – слабо улыбнулся Айден.
Ему правда было важно это услышать. И он точно был согласен с Николасом. Возвращаться в храм не стоит ни при каких обстоятельствах.
Он может творить ритуалы, резать горло курицам и благословлять кровью. Это между ним и Безликим. Или любыми другими богами, к которым он сочтёт нужным обратиться.
Но он принц. Наследный принц империи.
А вовсе не жрец.
24. Искусство – это обезболивающее
Время после Праздника рябины неслось стремительно, как перелётные птицы.
Так что собраться всем вместе и попробовать снять воздействие с Роуэна удалось не так быстро, как хотелось. К тому же идею не восприняли на ура. Прежде всего, сам Роуэн.
– Не думаю, что это хорошо, – заявил он.
Айден не нашёлся что ответить. Не представлял, как можно отказаться от разумного плана. Даже заподозрил, что магия может быть не такой безопасной, как утверждал Николас, но с неохотой Роуэн признал, что нет, всё так.
– Мне не кажется, что это воздействие. Я сам не хочу помнить.
– Думаешь, что-то неприятное?
– Да нет, – с раздражением ответил Роуэн.
Они сидели в столовой, обложившись книгами, и выполняли задания, каждый своё. Николас в этот день пропадал у мистера Фостера, преподавателя словесности. Студентам Академии задали большую и сложную работу с обязательным эссе, но предмет выбирали сами. Айден остановился на истории, взяв Войну пяти провинций. Николас предпочёл словесность и поэзию с разбором работ Ричарда Келлера.
Кристиан тоже занимался учёбой, так что сидели только Айден и Роуэн. Хотя существовала и библиотека, и учебные комнаты, где можно заниматься, многие предпочитали просторную столовую.
Роуэн мялся, но сказал:
– Я боюсь, что вспомню что-то плохое о Конраде. Или о себе. Вдруг он сам был частью Общества привратников? И я потянулся за ним. Вот и не хочу больше этого помнить.
Айден думал, всё сложнее. Нельзя забыть по желанию. Либо там произошло что-то слишком поразившее Роуэна, либо это чары.
– А ещё я боюсь, – тихо сказал Роуэн, – что ты слишком надеешься на это. Если ничего не выйдет и я ничего не вспомню? Ни о Конраде, ни об этом Обществе. Я не хочу тебя разочаровать.
Во второй раз за беседу Айден растерялся. К счастью, сейчас слова нашлись быстрее при взглядена Роуэна, опустившего голову и рисовавшего в уголке страницы куст с розами.
– Роуэн, я и не думаю, что ты вспомнишь что-то, что нам поможет с Обществом. Но я боюсь, что оно продолжит воздействовать на тебя. Только из-за этого я хочу попробовать снять. Чтобы больше ничто не потянуло тебя в лес. Кто знает, чем это окончится в следующий раз? У нас тут уже был один в озере.
Усмешка вышла рваной, но это правда сильно волновало Айдена. Кристиан уже сказал ему украдкой, что теперь закрывает дверь на ночь. Но это не поможет, если Роуэн будет хоть немного соображать и попросту её откроет. И снова уйдёт во тьму ночи блуждать босиком по лесу.
Порыв ветра бросил в высокие окна пригоршню листьев, напоминая, что похолодало в этом году резко. Сейчас Роуэн в лесу может и насмерть замёрзнуть. Или навернуться с причала в озеро и не выплыть.
Роуэн смотрел на Айдена пристально. За окнами столовой клубились сумерки, но здесь царило тепло и приятный мягкий свет зачарованных ламп. Скоро потянутся студенты к ужину.
– Хорошо, – наконец, сказал Роуэн. – Ты прав. Если это воздействие, его надо снять. Я попрошу Кристиана поискать в библиотеке подробности о такой магии, она точно не запрещённая, но в Академии её не проходят. Откуда Николас знает?
Айден вздохнул:
– Читал о ней в приключенческом романе.
Решено было найти больше информации и хорошенько подготовиться, чтобы не допустить никаких осечек. Учитывая занятость студентов, дату определили несколькими днями позже сдачи эссе.
Николас ходил к Байрону в лазарет, но его не пустили – когда Айден узнал, то разозлился. Ну зачем Николас опять лезет? Байрон вот к нему в лазарет не ходил. И сам перебьётся.
Больше Айдена интересовало, кто из родственников приедет к Байрону. Он пропустил визит его отца, с досадой узнав о нём только вечером: лорд Уэлтер прибыл с женой, навестил Байрона и уехал в тот же день.
Чуть больше повезло с Линардом Уэлтером. Старший брат Байрона, тот самый заместитель Главного дознавателя. Айден долго не мог придумать ни единого повода, по которому мог бы с ним встретиться или о чем-то поговорить, но решил хотя бы глянуть, что собой представляет Линард.
Поэтому пришёл к лекарке, настаивая, чтобы она его ещё раз проверила на всякие запрещённые вещества. А потом задержался, беседуя обо всём на свете и выясняя, что лучше всего помогает Николасу от головной боли и почему не стоит часто использовать те или иные зелья.
Тогда-то дверь распахнулась, и из лазарета показался Линард Уэлтер. Высокий, худой, в ладно скроенном костюме. Чёрная форма без украшений, только первая пуговица под горлом в виде креста, идеально уложенные тёмные волосы, лицо с острым подбородком и внимательными глазами. Он выглядел как человек, у которого припасён скрытый кинжал, смазанный ядом, и он не смутится его использовать.