При таком раскладе наука оказалась Айдену ближе, к тому же Дункан Хартли-Стоун занимал видное место при дворе, возглавляя Научное общество Кин-Кардина.
– Виктория вернулась из экспедиции, – рассказывала Лорена. – Какие-то дальние уголки Аркалийского леса, исследовали труднодоступные руины Кальтоны.
Мать Лорены умерла, когда она была маленькой, и Айден подозревал, что любовью к призракам и вампирам Лорена как раз пошла в неё. Потому что отец был практичным учёным, а мачеху Лорена называла исключительно по имени, Викторией, и она полностью разделяла работу мужа.
– Отец у меня почти не работает с чарами, у него только базовые способности, а вот Виктория умеет. Они сейчас загорелись новой идеей создания жизни.
– Этого никто не может, – уверенно заявила Лидия.
– Они считают, если соединить с чарами, можно получить что-то вроде машин, которые способны выполнять простейшие задания. Подумать только, насколько жизнь станет проще с подобными устройствами! Они уже обсуждают возможности с Корпусом магов.
Сама Лорена предпочитала другие области науки. Это она неизменно выбирала для их собраний комнату с чучелами за стеклом и головой быка на стене. Она умела препарировать животных и с интересом пересчитывала косточки в лапке белки. И обожала книги о всяком таинственном, романы Селесты Гамильтон о бессмертном возлюбленном, который пьёт кровь.
– Призраки забрали её сердце, – однажды сказал о ней Николас.
Как всегда, поэтично и чуточку пафосно, как он любил, но Айден не мог не признать, что он прав.
Поэтому он немного опасался, когда Лорена прислала записку с просьбой зайти перед купальнями. В этот день они планировали пробраться туда, воспользоваться ключом Николаса и устроить поэтическое собрание в тёплой воде.
Помявшись у двери Лорены, Айден постучал. Она открыла почти сразу, одетая в белую рубашку, пиджак и юбку Академии. Пышные каштановые волосы мелкими волнами рассыпались по плечам, не стянутые заколками. Лорена молча пропустила Айдена внутрь.
Дверь в спальню была закрыта, соседки не видно, и Айден во все глаза уставился на обстановку, разительно отличающуюся и от скромных мужских комнат, и от уютного уголка Лидии.
Стены почти сплошь были увешаны бабочками и жуками под стёклами в красивых рамках. Между ними встречались то анатомические страницы с мелкими зверьками, то географические карты и страницы из ботанических журналов. В углу устроилось чучело изогнувшейся лисы. На ручках шкафа висели стеклянные бусы с праздника.
– Я хотела кое-что показать, прежде чем встретимся с остальными.
Лорена кивнула на низкий столик, где стояла ваза с засушенными цветами и лежала открытая книга. Пока девушка брала со стола ленту и собирала волосы перед большим зеркалом, Айден уселся на софу. Повернув книгу, глянул на обложку: «Редкие и потерянные книги по естествознанию». На открытой странице красовалось сложное название, к концу которого Айден уже забыл начало. В первых абзацах сообщалось, что это крайне редкая рукописная книга керавийского автора, единственный экземпляр которой потерян из императорской библиотеки и в последний раз всплывал в контексте Обсидиановой академии, но в её хранилищах не находился.
– И что? – спросил Айден. – Не думаю, что нам нужна книга об особенностях фауны Керавии.
– Читай дальше.
Дальше излагалось ещё несколько незначительных деталей, а потом взгляд Айдена выхватил нужную строку.
«Скорее всего, манускрипт оказался в распоряжении Фердинанда Харгроува, служившего в то время во дворце и заведовавшего в том числе библиотекой, а позже перешёл его сыну Хэмишу, который известен тем, что основал полулегендарное Общество привратников в Обсидиановой академии. Позже он преподавал там. Похоронен на территории Обсидиановой академии, но следы его личной библиотеки потеряны».
Айдена не волновала керавийская книга, он уставился на информацию. По его молчанию Лорена догадалась, что он дочитал до нужного места. Отвернувшись от зеркала, она провела пальцем по ладони, изображая надрез, о котором говорил Роуэн.
– Мальчик со шрамом, который основал Общество привратников. Думаю, это был Хэмиш Харгроув.
– Интересно, – кивнул Айден. – Нам-то какое дело сейчас?
– Никакого. Я не знала, стоит рассказывать об этом Николасу? Вдруг ему будет неприятно.
Айден даже не знал, что его удивило больше: то, что Лорену волнуют чьи-то чувства, или что она спрашивает об этом у Айдена. Николас наверняка бы ехидно заявил, что на самом деле Лорена интересуется им самим, раз позвала, но Айден полагал, что Лорена бы не стала.
– У Николаса нет благоговения перед предками, – пожал плечами Айден. – Так что да, почему бы не рассказать.
Мальчик со шрамом, основатель Общества привратников, учившийся и преподававший в Обсидиановой академии, покоящийся на местном кладбище, Хэмиш Харгроув.
26. Милый принц
– В этом доме есть что-то зловещее.
– В нас тоже.
Они расположились в купальнях совершенно одни, плавая в большом бассейне, подсвеченном зачарованными лампами. Вдоль стен теснились колонны и тени, от льющейся воды в малых бассейнах дальше раздавалось негромкое журчание, но в целом купальни представали местом таинственным и скрадывающим звуки.
Замечание о доме высказал Роуэн. Он сидел на бортике, болтая ногами. Ответил ему Николас. Лёжа на спине в воде, он лениво шевелил руками, полуприкрыв глаза.
Кристиан и Айден плавали, как и Лидия, а вот Лорена устроилась рядом с Роуэном.
На этот раз не только Николас, но вся мужская половина поэтического клуба была в льняных рубахах и штанах. Девушки предпочли закрытые купальные костюмы, что-то вроде блузок, сшитых со штанами, вроде таких же светлых, как обычные льняные, но сильно плотнее.
Когда они только переоделись, Лидия заявила:
– Если хоть кто-то об этом узнает, моя репутация будет уничтожена!
После чего разбежалась и прыгнула в воду, подняв тучу брызг. Она, конечно, преувеличивала, но если бы их застали в купальне, точно ничего хорошего бы не получилось. Не до такой степени, чтобы снова вызывать Дэвиана, но до такой, что пришлось бы отрабатывать наказание. Например, сад убирать перед грядущей показательной магией и Хрустальным балом.
Нежась в воде, Айден не думал об этом и наблюдал за светом зачарованных ламп на дне. Легонько касалась аура смерти Кристиана, но почти невесомо, Айден уже привык к ней.
– Не нагнетай, Роуэн, – заявила Лидия, уверенно рассекая воду. Плавала она отлично. – Что здесь зловещего? Это даже не дом в полном смысле. Тут всегда была Академия.
– Но в её стенах творилось многое. Тут живут призраки.
В купальнях повисла неуютная тишина. С опаской Айден покосился на брата, некстати вспомнив, как тот уходил неведомо куда в лес. С тех пор ничего подобного не случалось, но Роуэн всё равно казался каким-то потерянным.
– Ты что-то видел? – осторожно спросил Кристиан.
Роуэн сидел, уставившись на воду, но после вопроса поднял голову, почти растерянно оглядел остальных, заметив, как на него смотрят:
– Нет, ничего такого. Но Академия похожа на место, где живут призраки.
– Согласна, – неожиданно поддержала его Лорена.
Она тоже сидела на бортике бассейна, но ближе к колонне, ровно по центру выложенного плиткой цветка. Обхватив колени, положила на них подбородок. Её собранные в косу волосы намокли, и видеть её без пышных локонов было непривычно.
– В Академии правда есть что-то зловещее, – продолжила мысль Лорена. – И здесь столько коридоров и комнат! Да в трети из них годами никто не бывает.
– Слуги заходят, – вставил Николас.
Лорена смерила его самым уничижительным взглядом, на какой только была способна. Чей вес, конечно, уменьшился из-за того, что Николас в воде на спине ничего и не видел.
– Иногда меня удивляет, как ты умудряешься писать стихи, – сказала Лорена. – Твоя практичность меня почти оскорбляет.
– Приятно быть язвой.
Николас заявил это настолько самодовольно, что не оставалось сомнений, насколько ему действительно нравится. Он добавил:
– Может, я и стихи пишу по необходимости? Чтобы было на что шоколад менять.
Что точно вранье. Поэзию Николас любил искренне, всецело и без оговорок. Это Айден усвоил, когда снова собирал в аккуратную стопку раскиданные по комнате книги. Или садился на очередной томик стихов на диване.
Сам Николас писал постоянно, но относился к собственному творчеству с поразительным безразличием.
Он мог записать стихи на клочке бумаги, когда отлынивал от выполнения домашней работы, запихнуть их в учебник и благополучно забыть. Исписанные листы Айден находил и под софой, и под кроватью, куда они случайно залетали, даже в ванной один раз. Скорее всего, стихи пришли Николасу в голову, пока он брился. Он записал их и тут же отвлёкся на что-то другое.
На скромный взгляд Айдена, сочинял Николас хорошо. Что-то выходило хуже или, скорее, более неуклюжим, не доведённым до ума. Но он умел подмечать детали, выворачивать их и представлять в образах так, что при чтении ты невольно оказывался там, внутри этих строк.
– Тебе нравится обмен, – заметила Лорена. – Хотя у твоего отца достаточно средств, чтобы посылать шоколад, если бы ты захотел.
Николас промолчал, и Айдену даже связь не требовалась, чтобы понять, насколько ему неприятно. Конечно, генерал Харгроув мог достать что угодно. Возможно, даже прислал бы это по просьбе сына. Но уж точно Николас никогда и ни о чем не стал бы его просить.
Лорена не была в курсе взаимоотношений Николаса с его отцом. Да никто вроде в поэтическом клубе не был – кроме Кристиана, которому вряд ли известны детали, но в общих чертах точно догадывался. Он-то видел Николаса на крыше после возвращения из поместья.
К известию о предке, который основал Общество привратников, Николас отнёсся… никак. Это было давно, Хэмиш Харгроув несколько раз его прадед, к тому же непрямой предок. Как сказал Николас, он учился в Академии, был среди первых выпускников, а потом предпочёл остаться, будучи младшим сыном лорда без особых перспектив. Его старший брат унаследовал титул, поместье, женился и завёл детей.