– Но это забавно, – заявил Николас. – Мой предок основал тайное общество, а я всего-то накормил принца ведьмиными шляпками!
– Ты не кормил, – сухо заметил Айден.
– Это мы знаем. А в истории Академии запомнят другое!
Новости о Хэмише успокоили Роуэна. Как он заявил, его этот «мальчик со шрамом» беспокоил, но знать, кто он, давать имя, которое ему принадлежало, – это как освещать комнату зачарованными лампами. Сразу проще.
– Кстати, – сказал Роуэн. – Родители приедут на магию и бал.
Айден аж остановился и от неожиданности ушёл с головой под воду. Вынырнул, отфыркиваясь и уставился на Роуэна:
– С чего ты взял?
Настал черёд Роуэна смотреть с удивлением:
– Так они написали утром. Ты что, письмо не читал?
С укоризной Айден посмотрел на Николаса, но тот очень старательно делал вид, что вообще ни при чем. Письмо из императорского дворца и вправду пришло утром. Но Айдену пришлось ругаться и чуть ли не буквально вытаскивать Николаса из постели, прежде чем идти к Лорене. Иначе они бы ни в какие купальни не успели. А опоздать на встречу, когда ключ у Николаса – странно.
Так что прочитать Айден не успел. Визит родителей стал для него неожиданностью.
– Императорская чета не приезжает на бал, – сказал он.
– Да что так удивляешься! – внезапно возмутилась Лидия. – Они беспокоятся о вас и решили навестить. Тем более ваш юрист постоянно наведывается в Академию. У них есть повод волноваться!
Айдену до сих пор приходили записки от лекарки: каждый раз в разные дни она просила его зайти, проверяла, не принимал ли он ничего запрещённого. Она не испытывала воодушевления, Айдену происходящее казалось унизительным, но он мог понять, почему император потребовал регулярных проверок.
Иногда вместе с ним вызывали и Николаса, чаще он ходил сам за компанию, чтобы его тоже проверили и отправили во дворец отчёт, что никакими непотребствами ни принц, ни его сосед по комнате не занимаются.
– И когда они приедут? – спросил Айден брата.
– За день или два до показательной магии. Вряд ли вырвутся раньше.
– Да что ты такой кислый? – влез Николас. – Пообщаешься с родителями.
– Я и тебя познакомлю.
– Ой, нет, к разговорам с императорской четой меня жизнь не готовила! Вы в паре будете на показашке?
Так называли показательную магию, когда собирались старшие курсы и вставали в связки с лицеистами. До этого Конрад колдовал с Роуэном, Айден с братом уже говорил, так что да, они собирались вдвоём.
– Покажем публике императорскую магию, – сказал Айден.
У остальных партнёры для связок менялись, если не было каких-то предпочтений. Николас понятия не имел, с кем из младших его поставят, Лорене было всё равно, а Лидии внезапно пришла в голову отличная идея, что она может встать в связку с Кристианом. Она заявила, что ей не нравятся лицеисты, но его она хотя бы знает. Бедный Кристиан не понимал, куда спрятаться от настойчивой Лидии, и в итоге нырнул под воду.
Айдену с Роуэном стоило потренироваться, но думать об этом не хотелось. Они колдовали вместе и раньше, а теперь у Айдена даже блока нет. С этим они справятся без проблем. Вот бал после показательной магии немного вселял опасения. С восторгом к нему относилась только Лидия:
– Айден, ты же помнишь, что обещал мне первый танец?
– А без этого никак нельзя? Я бы предпочёл не танцевать.
– Ты – наследный принц! Уж конечно, ты будешь танцевать! Николас, подготовь его получше.
Николас издал то ли стон, то ли фырканье, то ли и то и другое, одновременно переворачиваясь и подплывая к краю бассейна. Подтянувшись на руках, он ловко вылез, громко вспоминая, какие танцы будут на балу, и добавляя:
– Лорена, давай покажем!
Она поднялась на ноги. Николас крутанулся, рисуясь, и тут же поскользнулся на мозаичных плитках, шлёпнувшись на задницу. Его это ничуть не расстроило, он рассмеялся, не торопясь подниматься. Потом вскочил, чтобы исполнить с Лореной несколько движений, на этот раз с куда большей аккуратностью.
Танцевал Николас хорошо. Лорена тоже держалась уверенно, хотя лёгкости ей не хватало, танцы не были тем занятием, которому она предавалась слишком часто.
Айдена отвлёк силуэт, который он заметил во мраке между колонн. Чуть дальше, ближе к маленьким отдельным бассейнам. Размытая фигура мужчины в старинном сюртуке. Как и раньше, ничего угрожающего в нем не было, но у Айдена невольно холодок прошёл по спине.
– Храмовый принц, ты даже не смотришь! А мы для тебя стараемся.
Айден перевёл взгляд на Николаса, который остановился и теперь хмурился. Связи между ними не было, но у Айдена было ощущение, что Николас заметил, что-то не так.
Призрак исчез. Айден попытался придать голосу беззаботное выражение:
– Опять я стал храмовым? Придумай что-то другое.
Николаса не требовалось просить дважды. Он уселся на бортик рядом с Роуэном, откинувшись на руки.
– Мне нравится храмовый принц. Но раз ты так просишь… гм, ты же знаешь историю про духоцветы?
Айден не знал. И сильно подозревал, что Николас сейчас просветит.
– Ты же знаешь принца Ричарда Равенскорта? Младший брат императора Луиса. Покровитель искусств и науки, ему приписывали романы со всеми значимыми людьми его времени, но он так и не женился. Говорили, у него была связь с актрисой из Королевского театра, не помню, как её звали. Они быстро расстались, она стала завсегдатаем курилен, потом взяла острый нож и с горя убила себя. Напоследок написала предсмертное письмо кровью на зеркале своего туалетного столика в театре.
Ну конечно. Истории, полные крови или безумия, всегда любили особенно сильно. Николас знал таких уйму, более или менее имеющих отношение к тому, что происходило в действительности. Лидия, плавающая недалеко от Айдена, вздохнула, Кристиан не обращал внимания. А вот Роуэн заслушался, как и Лорена, снова усевшаяся на плитки.
– Никто не знает доподлинно, что написала актриса, – продолжал Николас. – Но начиналось послание с фразы «милый принц», так что не оставалось сомнений, кому оно адресовано. Факт постарались скрыть, но она же убила себе в гримёрке театра! Актёры разнесли слухи. Артур Гилберт прославился опереттами, но именно он написал чудесную балладу «Духоцвет» о том, как на могиле женщины кусочек её души прорастает белым цветком. Но вообще-то баллада была именно об истории актрисы и принца, она начинается со слов «мой милый принц», как и предсмертная записка. Многие считают, что Гилберт видел ту самую надпись на зеркале и почти всю её и переложил на стихи и музыку.
Голос Николаса звучал ровно, журчание воды на фоне вплеталось, добавляя торжественности. Рассказывать Николас умел, его хотелось слушать.
– Баллада стала очень известной. Тем более сыном императора Луиса был Бенедикт, твой дед, Айден, который с ранних лет отличался набожностью Безликому. Потом, после смерти жены, у него на этой почве совсем крыша поехала, с тех пор у нас и задвинуты другие боги… короче, я отвлёкся. Но это важно! Бенедикт поднимал культ смерти, который и без того процветал при Равенскортах. Баллада стала популярной при таких обстоятельствах. Особенно когда умер император.
Семейную историю Айден, конечно, знал. Да все её знали, проходили ещё в лицее. Хотя под таким углом рассказы Айден не слышал.
– Император Луис Равенскорт скончался, корона перешла к его сыну Бенедикту. Но младший брат Луиса Ричард был ещё жив и прожил вообще-то долгую жизнь. Власть племянника он никогда не оспаривал, по-прежнему покровительствовал искусству. Но смерть брата повлияла на него. Возможно, потому, что она походила на смерть той актрисы.
Эту историю вспоминать при дворе не любили, а в учебниках обычно значилось, что Луис Равенскорт погиб при несчастном случае. Никаких подробностей. Потому что правда была неприятна для императорской фамилии: Луис убил себя. Не скрывалось, но об этом и не говорили.
Однажды ночью он тоже взял острый кинжал и провёл им от запястий до локтей. К утру, когда его нашли, он уже истёк кровью. Он тоже оставил послание, тоже кровью, но не на зеркале, а на стене своей комнаты. Одно слово – «прости». Оставалось непонятным, у кого именно он просил прощения: то ли у сына, который взошёл на трон в девятнадцать, то ли у жены, с которой они последние десять лет не делили спальню, формально оставаясь в браке, то ли у брата, то ли у любовницы, то ли у богов. Короче, это оставалось одной из тайн истории и императорской семьи.
– Есть разные версии, – воодушевлённо продолжал Николас. – Некоторые полагали, что на самом деле Ричард очень даже благоволил той актрисе, поэтому Луис приказал убить её. А позже его мучила совесть, поэтому он и себя убил подобным образом. Другие считали, он скорее вдохновился её смертью.
– Прекрати пересказывать домыслы! – резко осадил его Айден. – Император Луис был нездоров. Его всю жизнь мучили приступы меланхолии. Однажды он попросту с ней не справился.
– Возможно. Главное, в ночь его смерти на улицах столицы многие слышали мелодию баллады, которая звучала из ниоткуда, и повсюду распускались белые духоцветы. После этого принц Ричард тоже заразился меланхолией, и рассказывали, рядом с ним видят то призрак его брата, то актрисы, то их обоих.
По крайней мере, Николас не стал озвучивать, что некоторые полагали – сам Ричард их и убил, представив обе смерти самоубийствами. Но это было бессмысленно. Император вряд ли когда встречался с актрисой, а его смерть вовсе не была на руку Ричарду.
– Говорили, принц Ричард до конца жизни часто напевал «милый принц» и даже утверждал, что духоцветы не просто частички души. Их нужно срывать, чтобы эти кусочки возвращались в объятия Безликого.
Николас замолчал. Стоило ответить как-то колко, усмехнуться, но Айден не мог выдавить из себя ни слова. Дед как-то рассказывал про дядю. Айден был совсем маленьким, но запомнил, что в словах была горечь и упоминание того, что к концу жизни Ричард погрузился в безумие. Он мог и не такое говорить.