В тишине купальни над водой раздалось негромкое пение. Это Кристиан, привалившись к бортику, затянул красивую, но грустную балладу.
Мой милый принц, ты – единственный, кто может прогнать мои ночные кошмары. Позволь мне вдохнуть твоей жизни, позволь поделиться своей. Давай прогоним боль друг друга и больше не будем одинокими, пока одни и те же цветы не взойдут на наших могилах.
После купален собирались тихо, почти торжественно, преисполнившись диковатого пафоса баллады и историй. Лидия и Лорена ускользнули первыми, остальные на всякий случай подождали. Быть замеченными в купальнях не так страшно, а вот девушкам вместе с парнями точно нежелательно. Репутацию не убьёт, но подмочит.
Потом ушли Роуэн и Кристиан. Оставшись перед бассейном со спокойной гладью воды, Айден смотрел на неё, скользил взглядом по теням между колонн, но призрака больше не видел. В голове по-прежнему звучали слова баллады, у Кристиана оказался своеобразный, но очень красивый и проникновенный голос.
Наконец-то закончив переодеваться, Николас вышел из раздевалки и остановился рядом с Айденом.
– Если сейчас назовёшь милым принцем, я тебя ударю, – хмуро пообещал Айден.
В ответ Николас даже не улыбнулся и казался смущённым:
– На самом деле я скорее думал о духоцветах.
– В смысле?
– Давай сходим на место смерти Конрада.
Айден так ни разу и не был там. Он говорил Николасу, что хотел, и теперь с досадой пожалел об этом. Однажды, конечно, пойдёт. Но неужели обязательно сейчас?
– Я мог бы составить компанию.
Николас окончательно смутился, хотя ему это было не свойственно. Он теребил в руках ключ от купальни, и Айден думал, как вежливо отказаться.
А потом понял, что Николас прав. Он хотел бы сходить. И не хотел быть при этом один.
Место было самым обычным.
Заканчивалось одно крыло, начиналось чуть под другим углом другое, поэтому на крыше и оставалась свободная площадка. А внизу всего лишь кусок сада, где расположили камни и красивую композицию с острыми пиками.
После смерти Конрада их, конечно, убрали. Теперь это был неприметный пятачок с низкой и жухлой от заморозков травой.
Ничего особенного. Кроме мощной ауры смерти.
За время пребывания в Обсидиановой академии Айден успел привыкнуть, что некоторые студенты таскали за собой своих мертвецов. Ауры чужих смертей трепетали за ними вуалями, как у Кристиана, или плотными облаками, как у Милтона. В первые дни они постоянно отвлекали Айдена, но потом он научился не обращать внимания.
В самой Академии не было мест, от которых веяло смертью – может, они случились слишком давно или их вовсе не было. Но этого уголка Айден избегал весьма старательно. Потому что пропускать через себя смерть брата не хотел. К счастью, сюда сложно было прийти случайно, даже когда бегали на занятиях Уитлока, тропинки проходили в стороне, не так близко к стенам.
Николас остался позади, присев на изящную кованую лавочку рядом с кустами, которые полностью сбросили листву.
Приблизившись, Айден ощутил плотное облако ауры смерти. Оно забиралось под пальто, вымораживало ладони. Никаких духоцветов тут не росло, зато кто-то посадил маленький кустик – наверняка бузина от суеверного садовника. Её сажали на могилах, чтобы мертвецы не поднялись, тут могилы не было, но места мучительной смерти тоже считались неспокойными.
А может, садовник вот так по-своему отдавал дань мёртвому мальчику. Спи там, где ты теперь пребываешь, а бузина пусть принесёт покой.
Заметил Айден и аккуратный камень с медной традиционной табличкой, почти спрятанный в траве. Он сам терпеть не мог такие мемориальные камни, считая их ужасной глупостью, но с удивлением увидел на ней букетик подсохших белых хризантем. Значит, некоторые студенты приходят сюда, вспоминают Конрада, что-то оставляют.
Вместе с цветами виднелись и листья ликориса, который уже отцвёл, но наверняка распустится в следующем году. Говорили, что алые цветы растут только там, где пролилась кровь. Их и белые хризантемы посвящали Безликому – и мёртвым.
Присев, Айден смахнул лепестки с таблички. На ней значилось всего одно слово: «Навсегда», внизу дата очень мелко, а наверху стилизованное изображение короны. Выбор удивил, такие слова традиционно оставляли на могилах возлюбленных. Может, здесь это довольно цинично означало, что Обсидиановая академия точно никогда не забудет такое событие, как смерть наследного принца.
Коснувшись выбитой короны, Айден стянул перчатку с правой руки и, помедлив, положил ладонь на землю. Ему не требовалось это делать, чтобы ощутить ауру смерти, но именно земля хранила пролитую кровь, а вместе с ней и воспоминания.
Они нахлынули волной. Не в полной мере память Конрада, конечно же, но ощущение тоскливой боли, металлический привкус во рту и дыхание бога на загривке. Касание холодных пальцев, сжимающих сердце и заставляющих его биться медленнее.
Стиснув зубы, Айден не отстранился, позволил себе прочувствовать чужую смерть, а ей – просочиться внутрь. Он боялся, что эта волна собьёт с ног, как в первый раз на крыше, но сейчас она затапливала скорее мягко.
И была полной боли.
Она просачивалась в поры кожи, она шевелилась в земле, наползая щупальцами, она заставляла трепетать собственную магию Айдена. Спокойная безысходная боль, утягивающая в мёрзлую землю, которая могла быть в равной степени и могилой, и объятиями Безликого.
Сила Конрада была свежими весенними яблоками, но теперь это были разлагающиеся по осени плоды, покрытые влажной плесенью. И тонкое ощущение гнили, точно не от магии, но от чего-то другого. Что-то странное, но ускользающее, Айден никак не мог за него ухватиться, зарываясь пальцами в землю.
Рядом поднялась чужая сила, вплелась в его собственную, как при зачаровании. Но на самом деле разделяя эту боль, ауру смерти, это отчаяние, когда захлёбываешься кровью, смотря в небо и понимая, что его заслоняет Безликий, который откидывает капюшон, показывая лицо. Он смотрит тебе в глаза и сжимает сердце в последний раз, чтобы забрать душу.
Судорожно вздохнув, Айден распахнул глаза. Он сидел на земле, на его плечах покоились ладони Николаса, их силы переплетались, разделяя чужую смерть. Айдена некоторое время молчал, чувствуя спиной Николаса и его спокойствие – в этот раз он был основанием, страхующим и поддерживающим.
– Спасибо, – наконец пробормотал Айден и неловко поднялся.
Они уселись на лавку, Николас спрятал руки в карманы, но холодно ему не было. Связь расцепилась, так что снова возникла необходимость воплощать мысли в слова.
– Это ужасно, – пробормотал Николас. – Ты каждый раз так чувствуешь?
– Нет, обычно ауры смерти невесомые. Здесь смерть была другой. И это Конрад, мы слишком проросли друг в друга.
– Думаю, тебе надо было попрощаться.
Пока Николас не озвучил этого, Айден сам не знал, чего хотел, но теперь всё встало на свои места. Да, ему надо было попрощаться. Не тогда, в фамильном склепе с телом, а сейчас, когда сам Айден уже прошёл чуть дальше по собственному пути, когда вырвался из храма. Когда Общество привратников стало осязаемее, пусть пока и скрывалось в тенях, как призрак.
– Да, – согласился Айден. – Мне нужно было попрощаться с памятью. Отпустить его. Я не стану показывать тебе склеп, когда будем в столице, лучше покажу библиотеку или ещё что-то такое же живое.
– Буду рад, если однажды окажусь в столице и ты покажешь.
По связи ничего не колыхнулось, ни единой новой эмоции Николаса, но теперь Айден понял, что это ровная, спокойная грусть.
– Ты не хочешь в столицу? – Айден растерялся.
На губах Николаса мелькнула печальная улыбка, он поднял голову, но смотрел вперёд, на мёрзлый сад, на деревья за ними.
– Ты принц, Айден. Наследный принц. Из императорской семьи. Ты закончишь Академию и двинешься дальше. Тебе и связка не нужна будет, особенно теперь, когда никаких блоков не осталось. Поэтому, пожалуйста, не нужно мне рассказывать о светлом будущем. Об этом было приятно немного помечтать, но лучше не думать, что это правда.
Айден опешил. Он попытался прощупать по связи, но ощутил что-то вроде безликой растерянности. Николас не строил определённых планов на будущее. Не потому, что ему было всё равно, а потому, что он боялся что-либо загадывать и не рассчитывал на действительно яркие перспективы. Не видел их или не считал, что они в принципе могут его коснуться.
– Ты не веришь мне? – эта мысль неприятно кольнула Айдена, хотя он точно знал, что всё не так. – Я что, похож на Байрона?
– Ты другой. А вот я тот же. Если пока ты во мне не разочаровался, это не значит, что так и будет.
Айден не знал, что ответить, а по связи Николас внезапно резко закрылся. Айден ещё уловил ощущение уязвимости, но потом скрылось и оно.
Поднявшись, Николас ровно сказал:
– Увидимся позже.
Айден остался в одиночестве сидеть рядом с местом смерти Конрада, пока окончательно не замёрз. Тогда на одеревеневших ногах тоже двинулся к Академии.
Сначала он злился на Николаса, потом стал думать о брате, а позже осознал, что понимает Николаса. Конрад тоже всегда говорил, что Айден сможет уйти из храма, если захочет, что его магия ведёт себя лучше, и это наверняка вопрос времени. Айдену нравились эти мысли, но всерьёз он им никогда не верил. Потому что прекрасно понимал, как жестоко будет разочароваться потом, принимая очередную ступень посвящения в храме и зная, что все те рассказы были прекрасной ложью. Конрад верил в неё, но Айден поверить всегда боялся.
У него ведь когда-то была устроенная уютная жизнь. Пока его магия не начала вести себя хаотично. Пока вместо лицея, в который он рассчитывал поступить, его не отправили в храм. Как после этого можно было верить Конраду? Пусть тот говорил искренне, но он не понимал, что именно потерял бы Айден, если поверил, а потом разочаровался. Насколько это сломило бы его.
Поэтому Айден мог понять Николаса.
Но в одном тот точно прав: Айден – наследный принц. А значит, он может приказывать, умеет брать ситуацию в свои руки и управлять ею. Он не позволит Николасу на зимние каникулы вернуться в поместье. Ни за что. Если потребуется, Айден сможет защитить его и от отца, и от самого себя, и даже от убеждений, которые слишком проросли в его голове.