– Поэтому я хочу, чтобы ты поехал в столицу. Ты талантлив и сможешь лавировать в политике. И я хочу, чтобы при дворе был тот, кому я доверяю. В отличие от других, ты не боишься принца, будешь говорить то, что правда думаешь, даже если мне это не понравится.
– Тебе будет часто не нравиться, – улыбнулся Николас.
Он замялся, и Айден то ли уловил, то ли скорее понял потому, что уже неплохо успел узнать Николаса. Решительно Айден заявил:
– Я в тебе не разочаруюсь. Поверь, я в курсе, что иногда ты бываешь невыносим. Но это всё равно ты. Только надеюсь, что и ты не разочаруешься во мне.
– Никогда, – мягко сказал Николас.
Он чуть прищурился, задумчиво посмотрел куда-то вдаль, на деревья.
– Я боялся позволить себе мечтать о будущем. Думал, все чудесные перспективы для кого-то другого. Не для меня. Для кого-то лучше, талантливее.
Он снова посмотрел прямо на Айдена. И негромко закончил:
– Но теперь я не боюсь. Я доверяю тебе. Верю в тебя. И приложу все силы, чтобы поехать в столицу. Не только потому, что ты просишь меня, но и потому, что я сам этого хочу.
Айден тепло улыбнулся, не пытаясь скрыть радости. Он хотел сказать, что не знает другого человека, более достойного быть при дворе, чем Николас. Но тот и так улавливал это – в эмоциях Айдена, в его выражении лица, в чёрных глазах, которые не считал ужасным предвестием.
Неожиданно Николас сделал шаг вперёд и положил ладонь на грудь Айдена. Как накануне вечером Айден слушал биение сердца Николаса, так и тот сейчас делал то же самое. Его слова звучали негромко, но проникали в саму суть Айдена, в его кости и плоть:
– Я не идеален. Я не всемогущ. И, может, нашёлся бы кто-то получше, с кем ты мог поселиться в одной комнате. Но я клянусь в верности. Клянусь, что буду на твоей стороне со своим клинком и своей магией до последней капли крови, до того момента, пока сердце не остановится или тени не заберут моё дыхание.
Когда Айден поднял руку и положил её на сердце Николаса, она немного дрожала. Он не был поэтом, не умел в красивые слова и терялся, когда требовалось выразить себя. Но Айден поднял свою магию и ощутил, как в её чернильную мглу вплетается кровавая сила Николаса. Его тени обнимали Николаса, а он их не боялся.
Хрипловато Айден прошептал:
– Клянусь.
Их сердца бились в унисон.
35. Хрустальный бал
– Мы не опоздаем?
Айден смотрел на всю одежду, которую Николас вывалил на кровать, и прикидывал, сколько у того уйдёт времени, чтобы собраться. Николас стоял в одних штанах, придирчиво рассматривая рубашку, хотя все они, на взгляд Айдена, были одинаковыми – да и какая разница под мундиром-то?
Николас взглянул на него как на спрашивающего несусветную глупость:
– Ты принц. Как принц может хоть куда-то опоздать? Без тебя не начнут.
Но одеться соизволил. Несмотря на то что Айден действительно опасался, как бы они не опоздали на бал, он не мог не признать, что внутри всё теплело от того, как сейчас Николас свободно чувствовал себя рядом с ним.
– Ты сам-то определился? – спросил Николас, застёгиваясь, и кивнул на два мундира в руках Айдена.
– Нет, – признал тот. – Не могу решить.
– А кого ты хочешь больше показать, принца или студента Академии?
Традиционно мужская часть студентов приходила на балы в мундирах, а девушки предпочитали платья. Гости тоже разделялись: женщины красовались в нарядах, которые с интересом обсуждали и до, и после бала, а мужчины чаще приходили в форме.
Мундиров у Айдена была два. Оба в виде традиционных двубортных удлинённых пиджаков. Два ряда костяных пуговиц, витой серебряный шнур вокруг петель. На студенческом тёмно-синем имелся обсидиановый значок оленя в серебряной оправе – символ Академии. Второй был чёрного цвета Равенскортов с вышитым узором воронов и костей и узором из чёрного граната – почти незаметным со стороны, но этот камень могли использовать только члены императорской фамилии.
Вопрос Николаса поставил Айдена в тупик. Он не знал. Сегодня важнее показать, что он наследный принц. Но для него самого куда значимее, что он больше не храмовый мальчик, он – студент, который принадлежит стенам Академии. Принцем станет позже.
– У меня идея, – заявил Николас. – Повернись.
Он взял оба пиджака, и Айден повернулся спиной. Николас пошебуршал, а затем аккуратно надел на него один из мундиров. Айден просунул руки в рукава, Николас поправил на плечах. Опустив голову, Айден увидел чёрный цвет Равенскортов, повернулся к Николасу, хотел застегнуть пуговицы, но Николас сам их перехватил, медленно и торжественно справляясь с петлями.
– Ты – принц, Айден. Не меньше этого.
Закончив с пуговицами, он подхватил что-то с кровати и прикрепил к груди Айдена обсидианового оленя. Точно между вышитыми воронами.
– А ещё сегодня ты – студент Академии.
Николас взял собственный мундир тёмно-синего цвета, быстро накинул его, и теперь настала очередь Айдена перехватить пуговицы, аккуратно застегнуть каждую, пока Николас стоял перед ним, расправив плечи и тихонько улыбаясь.
В свете зачарованной лампы в комнате Академии это казалось почти таинством. Ритуалом. Облачением перед боем.
Позволь мне застегнуть каждую сделанную из кости пуговицу и наполнить тебя силой и значимостью.
Перед зеркалом Айден нацепил серёжку, которую когда-то отдал ему Николас, предпочитая именно её, а не императорскую из чёрного граната. Николас занялся колечками в губах и брови, на ухо сверху надел новомодную металлическую серьгу коготками. Металл поблескивал, как доспехи, которыми пользовались в древности, пока не научились управлять магией.
– Что ж, храмовый принц, – нараспев протянул Николас. – Давай взбодрим это скучное светское общество.
Они, конечно, не опоздали, но появились в зале последними, тут же привлекая всеобщее внимание. Николас им наслаждался, благостно улыбаясь. Айден восторга не испытывал и не сомневался, что выглядит сейчас почти так же хмуро, как обычно Дэвиан.
В столовой убрали буфет и почти все столы, составив единый длинный вдоль стены. Его покрыли угольно-чёрной скатертью, расставили канделябры и большие свечи под стеклянными колпаками. На равном расстоянии друг от друга красовались черепа животных в окружении роз цвета крови, выращенных в оранжерее, вместе с бордовыми цветами и острыми колкими веточками.
Между всем этим громоздились подносы с кексами, пудингами, желе, многочисленные вазочки с фруктами и орехами. Над ёмкостями с горячей водой и теплокамнями – подносы с порционным мясом, кусочками птицы, тушёными овощами. Тут же были и матово-чёрные тарелки с серебристым гербом-оленем, и графины с вином.
Основной зал оставили пустым, шторы на панорамных окнах задёрнули. Статуи по стенам создавали торжественную атмосферу, как и огромная люстра под потолком, ярко светившаяся зачарованными лампами. Неимоверно дорогая штука, давшая название Хрустальному балу. Зажигали её буквально несколько раз в год.
И везде, конечно, толкался народ. У Айдена в глазах зарябило от студентов, преподавателей, родителей и прочих людей, которые решили приехать на Хрустальный бал. Особенно выделялись дамы: разноцветные платья, украшения из гагата и чёрного стекла.
При появлении Айдена и Николаса все чуть разошлись в стороны, а потом и вовсе освободили место в центре зала, куда вышел директор Марсден в безупречном мундире Академии и толкнул короткую приветственную речь. Он ни словом не упомянул о казни, лишь вскользь коснулся «неприятных событий на показательной магии», но заверил, что всё под контролем императора и он надеется, что гости насладятся вечером.
Взглядом Айден нашёл родителей: император предпочёл тот же парадный мундир, в котором был на ужине и показательной магии.
Корделия Равенскорт надела платье цвета вина, пролитого на деревянные доски. В светлых волосах красовалась тиара с чёрным гранатом. Грудь стискивал плотный корсаж, но не из ткани, как у всех, а керамический. Очень тонкая работа, которую императрица планировала надеть на бал в конце учебного года Конрада. Айдену было приятно, что мать выбрала его для нынешнего дня.
Рядом с ними стоял Дэвиан в привычном мундире, тут же и чета Алденов. Магов в зале было много, тут и там мелькала их форма.
– Айдз! – Николас бесцеремонно ткнул его локтем в бок. – Это дознаватели, да?
В его голосе и эмоциях звучал неприкрытый восторг, такой чистый и искренний, что Айден даже не сразу понял:
– Ну да. Ты их никогда не видел, что ли?
– Откуда мне их видеть? Я не нарушал закон.
Айден глянул на него со всем возможным сомнением. Николас фыркнул:
– Ну до такой степени не нарушал.
На самом деле Айден понимал, что привело его в восторг, хотя сам он столько раз видел дознавателей, что и забыл, какое они производят впечатление. Их мундиры были строгими, без украшений, с высоким горлом и первой костяной пуговицей в виде креста. Но главное – на спине. Вдоль хребтов дознавательских мундиров нашивали змеиные позвонки, отчётливо видневшиеся белоснежные косточки.
Вроде бы у дознавателей имелись собственные террариумы, где они выращивали змей ради их яда, а после смерти те шли на форму вместе со скупленными скелетами у костерезов из провинций.
Николас аж рот приоткрыл от восхищения и лучился неподдельным восторгом. Айдена же больше волновало, нет ли среди дознавателей Линарда Уэлтера. Интересно, ему позволили этим вечером надеть мундир или уже погнали с должности? Но видно его не было, хотя он наверняка где-то в толпе, как и Байрон.
Директор Марсден объявил начало Хрустального бала и хлопнул в ладоши. Тут же и музыканты в углу, которых Айден сначала не заметил, нестройно коснулись инструментов.
Айден понял, что не задал Николасу важный вопрос, и сейчас, пока связь ещё мерцала между ними, уточнил шёпотом:
– Ты же не против, что я танцую с Лидией?
На лице и в эмоциях Николаса отразилось искреннее недоумение: