— Ошибаешься. Кто его тронет, станет не богачом, а покойником!
«От его голоса мертвые пробуждаются и волк ложится рядом с агнцем…» Из-за дуба вышел Перепел, словно нарочно дожидался там солдат. «Не называй меня так, это имя для песен!» Он много раз говорил это Принцу. Но как же его тогда называть?
Перепел! Как хрипло они шептали это имя, помертвев от страха. Кто он на самом деле? Сколько раз Принц задавал себе этот вопрос! Правда ли, что он пришел из страны, куда на долгие годы исчезал Сажерук? И что это за страна? Страна, где песни становятся правдой?
Перепел!
Медведь приветствовал его радостным рыком, от которого лошади повскакали на дыбы. А Перепел вытащил из ножен меч — не спеша, как он всегда это делал, — тот самый меч, что принадлежал когда-то Огненному Лису и убил столько людей Черного Принца. Лицо под черными волосами казалось бледнее, чем обычно, но ни малейшего страха Принц на нем не увидел. Наверное, когда побываешь в гостях у смерти, забываешь, что такое страх.
— Да, как видите, я действительно вернулся из царства Смерти. Хотя еще чувствую ее когти. — Он говорил с таким отсутствующим видом, словно часть его еще оставалась там, у Белых Женщин. — Могу показать вам дорогу, если хотите. Мне не трудно. Но если вы хотите еще пожить, — Перепел провел мечом по воздуху, словно писал на нем их имена, — оставьте его в покое. И медведя тоже.
Они молча смотрели на него, а их руки, лежавшие рукоятях мечей, явственно дрожали, словно они прикоснулись к собственной смерти. Ничто не нагоняет такого страха, как бесстрашие. Черный Принц встал рядом с Перепелом и почувствовал, что слова окружают их, как щит, слова, которые пелись тихонько по всей стране: белая и черная рука справедливости.
«Теперь о нас сложат новую песню», — подумал Принц, вынимая меч из ножен, и почувствовал себя вдруг невероятно молодым, способным сразиться с тысячью врагов… Но солдаты Свистуна внезапно повернули коней и обратились в бегство — испугавшись двоих… Испугавшись слов.
Когда латники ускакали, Перепел подошел к кикиморе, которая стояла в траве на коленях, закрыв руками темное, как древесная кора, лицо, и снял веревку с ее шеи.
— Несколько месяцев назад одна кикимора вылечила меня от опасной раны, — сказал он. — Кажется, это была не ты, или я ошибаюсь?
Кикимора не оттолкнула руку, помогшую ей подняться, но взгляд у нее был неприветливый.
— Что ты хочешь этим сказать? Что, на взгляд человека, мы все на одно лицо? — резко спросила она. — Так и вы для нас так же. Откуда же мне знать, видела я тебя раньше или нет?
И заковыляла прочь, даже не обернувшись на своего спасителя, который стоял и смотрел ей вслед, словно забыл, где находится.
— Сколько времени я отсутствовал? — спросил он Черного Принца, когда тот подошел к нему.
— Четвертый день пошел.
— Так долго? — Да, он был далеко, очень далеко. — Конечно, когда встречаешься со смертью, время течет по-другому. Так ведь говорят?
— Об этом ты знаешь больше, чем я, — ответил Принц.
Перепел промолчал.
— Ты слыхал, кого я привел? — спросил он спустя несколько мгновений.
— Мне трудно поверить в такую весть, — хрипло произнес Принц.
Перепел улыбнулся и погладил его по коротким волосам.
— Можешь отпустить их снова, — сказал он. — Тот, из-за кого ты остриг волосы, вернулся к живым. Только шрамы он оставил в царстве мертвых.
Этого не может быть.
— Где он? — В сердце Принца еще не зажила рана той ночи, когда он бодрствовал рядом с Роксаной у тела Сажерука.
— У Роксаны, наверное. Я не спросил, куда он идет. Нам обоим было не до разговоров. Белые Женщины оставляют за собой молчание, Принц. Слова от встречи с ними исчезают.
— Молчание? — Черный Принц рассмеялся и обнял его. — Что за ерунду ты говоришь! На этот раз они оставили радость, чистую радость! И надежду! Я словно помолодел на много лет! Мне кажется, я могу вырывать с корнем деревья — с тем дубом, наверное, не справлюсь, но те, что чуть потоньше, — запросто. Сегодня же вечером в Омбре будут распевать новую песню — о том, что Перепел не боится смерти и запросто ходит к ней в гости. Свистун со злости швырнет об землю свой серебряный нос…
Перепел улыбнулся, но взгляд у него был нерадостный. Слишком напряженный взгляд для человека, вернувшегося живым из царства смерти. И Черный Принц догадался, что за добрыми вестями есть и дурная, за светом — тень. Но они не стали говорить об этом. Не сейчас.
— А что мои жена и дочь? — спросил Перепел. — Они уже… ушли?
— Ушли? — Черный Принц удивленно посмотрел ца него. — Нет. А куда им уходить?
На лице его собеседника выразились одновременно облегчение и тревога.
— Когда-нибудь я тебе объясню, — сказал он. — В другой раз. Это длинная история.
Гость в подполе Орфея
Столько жизней!
Столько воспоминаний!
Я был камнем в Тибете.
Куском коры
В самом сердце Африки.
И все темнел и темнел…
Когда Осс, крепко ущипнув Фарида сзади за шею, передал приказ хозяина немедленно подняться к нему в кабинет, тот прихватил с собой сразу две бутылки вина. Сырная Голова пил, не просыхая, с того момента, как они вернулись с кладбища комедиантов; причем Орфей от вина становился не болтлив, как Фенолио, а злобен и непредсказуем.
Орфей, как это часто бывало, стоял у окна, слегка пошатываясь и уставившись на лист пергамента, который он в последние дни без конца перечитывал, проклинал, комкал и вновь разглаживал.
— Здесь все прописано черным по белому, каждая буква — загляденье, и звучат слова отлично, лучше некуда! — проговорил он заплетающимся языком, барабаня пальцем по листку. — Так почему же, тысяча чертей, переплетчик вернулся?
О чем он говорит? Фарид поставил бутылки на стол и выжидательно повернулся к Орфею.
— Осс сказал, что ты меня звал…
Сланец у кувшина с перьями делал ему отчаянные знаки, но Фарид их не понимал.
— Ах да! Ангел смерти Сажерука. — Орфей положил листок на стол и обернулся к нему со злобной улыбкой.
«И зачем я к нему вернулся?» — подумал Фарид. Но тут ему вспомнился ненавидящий взгляд Мегги на кладбище — и ответ пришел сам собой: потому что тебе больше некуда было пойти, Фарид.
— Да, я велел тебя позвать. — Орфей посмотрел на дверь.
Осс вошел в кабинет вслед за Фаридом, бесшумно чего трудно было ожидать при его размерах. И не успел Фарид понять, почему Сланец опять изо всех сил подает ему знаки, мощные руки уже крепко держали его.
— Ты, значит, еще не слышал новость! — сказал Орфей. — Ну конечно. А то бы ты сразу побежал к нему.
К кому? Фарид попытался высвободиться, но Осс так рванул его за волосы, что у юноши от боли слезы выступили на глазах.
— Он и правда ничего не знает. Как трогательно! — Орфей подошел так близко, что Фариду стало дурно от ударившего в нос перегара.
— Сажерук, — сказал он своим бархатным голосом. — Сажерук вернулся!
Фарид забыл о стальных пальцах Осса и злой улыбке Орфея. Его охватило счастье, подобное острой боли, — счастье, разрывавшее сердце.
— Да, он вернулся, — продолжал Орфей, — благодаря моим словам. Но уличный сброд, — он презрительно махнул на окно, — говорит, что его вывел из царства мертвых Перепел! Будь они прокляты! Пусть Свистун всех их сделает добычей червей!
Фарид не слушал. У него шумело в ушах. Сажерук вернулся! Вернулся!
— Отпусти меня, Дуботряс! — Фарид ударил Осса локтями в живот и попытался разжать его хватку. — Сажерук напустит огонь на вас обоих! — закричал он. — Как только услышит, что вы не отпустили меня сразу к нему!
— Вот как? — Орфей снова дохнул ему в лицо перегаром. — Я думаю, он скорее поблагодарит меня за это. Вряд ли ему хочется, чтобы ты снова накликал на него смерть, приблудыш несчастный. Я ведь его уже однажды предостерегал от тебя. Тогда он не захотел меня слушать, но теперь-то, надо думать, поумнел. Если бы у меня была здесь книга, из которой ты родом, я бы давно отправил тебя назад в твою историю, но, к сожалению, в этом мире ее временно нет в продаже.
Орфей рассмеялся. Он часто смеялся собственным шуткам.
— Запри его в подпол! — приказал он Дуботрясу. — А когда стемнеет, отведи на Мрачный холм и сверни ему там шею. Скелетом больше, скелетом меньше — никто не заметит.
Сланец закрыл лицо руками, увидев, как Осс схватил Фарида и перебросил через плечо, как набитый куль. Фарид кричал и пинался, но Дуботряс ударил его кулаком в лицо так, что юноша почти потерял сознание.
— «Перепел! Перепел!» Без меня этот Перепел и не додумался бы пойти к Белым Женщинам! Я послал его туда! — смутно доносился до него голос Орфея, пока Осс нес его по лестнице. — Почему, хвост дьявола ему в глотку, Смерть не оставила его у себя? Разве я не натравил ее на этого благородного дурака благозвучнейшими, отборнейшими словами?
На последних ступенях лестницы Фарид снова попытался вырваться, но Осс опять ударил его, так сильно, что у Фарида хлынула кровь из носу, и перебросил на другое плечо. Когда Дуботряс нес его мимо кухни, оттуда высунулась испуганная служанка — маленькая брюнетка, которая вечно нашептывала ему любовные признания, — но вступиться за него не вступилась. Да и что она могла бы сделать?
— Сгинь отсюда! — прикрикнул на нее Осс на ходу.
В подполе он привязал Фарида к подпиравшему потолок столбу, засунул ему в рот грязную тряпку, ещё раз пнул на прощанье и пошел к двери.
— Увидимся, когда стемнеет! — пообещал он, закрывая за собой дверь.
На лестнице раздались его тяжелые шаги. А Фарид остался в темном подполе, прижатый спиной к холодному камню, со вкусом крови и слез на языке.
Как больно было знать, что Сажерук вернулся и что они так и не увидятся! «Ничего не поделаешь, Фарид! — сказал он себе. Кто знает, может быть, Сырная Голова и прав — вдруг ты снова накличешь на него смерть?»