1. «Эксперимент по истолкованию форм» заключается в том, что испытуемый должен истолковать случайно сформировавшиеся фигуры. Сопоставимые результаты получаются при применении одной и той же серии из десяти тестовых таблиц.
Истолкования таких фигур отличаются от обычного процесса восприятия лишь у части испытуемых, да и то только тем, что восприятие осуществляется при более или менее ясном осознании проделанной психической работы, заключающейся в сравнении недавно полученных впечатлений с энграммами. Поэтому отличие истолкования от восприятия не носит какого-то принципиального характера, а имеет только индивидуальные черты.
2. Прежде всего мы исследуем формальные принципы процесса восприятия испытуемого. И только во вторую очередь мы изучаем предметное содержание ответов. Четкость видения образов, соотношение кинестетичных и цветовых моментов, вид и способ, посредством которых испытуемый рассматривает тестовую таблицу целиком или частями, далее ряд других обнаруживаемых в протоколе эксперимента факторов показывают характерные типичные признаки, причем как у различных категорий здоровых людей, так и при различных психозах.
3. Эксперимент можно усовершенствовать путем применения параллельной серии тестовых таблиц и подходящей контрольной пробы.
4. Результаты: определенные оптимальные соотношения экспериментальных факторов соответствуют определенным компонентам того психического качества, который называют «интеллектом». И только выяснив модус восприятия зрительных образов, мы сможем выявить определенные «типы апперцепции», типы интеллекта (абстрактный, теоретик, практик, человек фантазии, придирчивый человек и т. д.).
Соотношение моментов движения и цвета позволяет прояснить отношение интроверсивных, направленных на внутреннюю психическую активность моментов с экстратенсивными, обращенными к внешнему миру, что характеризует психическое состояние человека, тип психоза и т. д. Это соотношение можно обозначить как «тип переживания». В нем можно различать:
• интроверсивный тип переживания: преобладание кинестетических ответов (это бывает, например, при одаренности фантазией);
• экстратенсивный тип переживания: преобладание цветовых ответов (например, у практиков);
• коартивный (суженный) тип переживания: почти полное отсутствие моментов движения и цвета вплоть до того, что испытуемому ничего другого не остается, как реагировать форменными ответами (педантичные, депрессивные люди, больные эндогенной депрессией и Dementia simplex);
• амбиэквальный тип переживания: очень большое количество кинестетических ответов и столь же большое количество цветовых ответов (люди, богато одаренные природой, маниакальные и кататонические больные, пациенты, страдающие неврозом навязчивости).
Получаемые экспериментальные данные нередко позволяют выявить признаки вытеснения как интроверсивных, так и экстратенсивных моментов.
Сами по себе цветовые ответы символически говорят о лабильности аффектов. Чем больше цвет возвышается над кинестезиями, тем лабильнее аффективность испытуемого; чем больше возвышаются кинестезии, тем постояннее, стабильнее аффективность. Невротики испытывают при предъявлении им цветных тестовых таблиц «цветовой шок» (проявление вытеснения аффектов).
Тип переживания имеет корреляции с определенными группами психических функций и феноменов. Для определенных типов переживаний мы можем выявить корреляцию с определенными компонентами интеллекта, типами характера, восприятия, а возможно, и представлений, определенной структурой аффективной динамики, определенным потенциалом таланта, определенными типами галлюцинаций и формами неврозов и психозов.
Обычно тип переживания – величина постоянная. Депрессивное настроение приводит только к его сужению, а веселое его расширяет; кроме того, на него влияет усталость. Далее, в течение индивидуальной жизни он, по-видимому, подвергается типичным изменениям. В соответствии с его колебаниями изменяются и все названные нами коррелирующие группы функций и феноменов. Сравнительные экспериментальные исследования типа переживания (изменчивость типа переживания в различные времена и в разных состояниях; сравнение и развитие типа переживания у мужчин и женщин, в разных семьях, у различных народов и рас) охватывают вариации и совпадения определенных интеллектуальных компонентов, характеров, талантов, типов восприятия и т. д.
А потому тип переживания означает всего лишь форму, а не содержание, аппарат, но не действие. Содержание и действие подчиняются влиянию со стороны влечения и логического мышления.
Логическое мышление сужает тип переживания. Между способностью переживать и логическим мышлением существует, причем в довольно большой степени, обратное соотношение.
5. С течением времени обнаружилось, что наш эксперимент может представлять ценность в качестве диагностического инструмента. Очень часто с его помощью удается получить различнейшего рода дифференциальные диагнозы: в отношении здоровых людей – дифференцированные личностные диагнозы, в отношении больных – дифференциальные диагнозы. Кроме того, мы получаем независимые сведения об интеллекте: о накопленных испытуемым знаниях, о его памяти, навыках, образовании; можно получить некоторые сведения и об аффективной структуре. Наш эксперимент имеет преимущество, позволяющее применять его практически без ограничений в любой области, а также сравнивать друг с другом данные, полученные от самых разных испытуемых.
VII. Об интерпретации результатов эксперимента по истолкованию форм
Д-р мед. Г. Роршах
Врач Кантональной психиатрической больницы Херизау
После смерти автора издано д-ром медицины
Эмилем Оберхольцером (Цюрих)
Перепечатано с любезного разрешения издательства
«Юлиус Шпрингер» из «Журнала общей неврологии
и психиатрии»
(Zeitschrift für die gesamte Neurologie und Psychiatrie, 1923. Т. 82)
Введение
В 1921 году во втором томе серии «Работы по прикладной психиатрии» (издательство Е. Bircher, сейчас «Hans Huber», Bern) под названием «Психодиагностика» Герман Роршах изложил методику и результаты диагностического эксперимента по исследованию восприятия, заключающегося в истолковании случайных форм. С тех пор Роршах неустанно заботился о дальнейшем развитии своего эксперимента, неутомимо и прилежно накапливая результаты удачных опытов, что позволило, опираясь на присущее ему образное мышление, поднять уровень интерпретации экспериментальных данных до удивительной высоты. Этот плодотворный процесс был прерван смертью Роршаха, последовавшей 2 апреля 1922 года в тот момент, когда он находился на пороге многообещающих открытий и решения проблем, возникающих при работе с экспериментом по истолкованию форм. Это был гениальный прорыв в неизвестное, который привел к возникновению новой области в психологии. Однако большинство идей и находок, а также концепцию, на которую он при этом опирался, слишком рано ушедший от нас Роршах унес с собой в могилу.
Текст, который послужил основой для этой главы, был подготовлен для доклада, сделанного Роршахом в Швейцарском Психоаналитическом обществе за несколько недель до его смерти. В этом докладе Роршах (который еще в «Психодиагностике» посвятил краткий раздел психоанализу и его отношению к эксперименту по истолкованию форм) показал, каким образом можно связать экспериментальные результаты его метода с психоанализом. Осознание этих связей важно как для психоанализа, так и для самого эксперимента по истолкованию форм. Возможно, психоаналитические идеи необходимы для теоретического обоснования его результатов.
Публикация текста, написанного под впечатлением от доклада, соответствует желанию моего друга, которое он высказал еще в своем письме в начале марта 1922 года. Правда, до публикации он еще хотел внести некоторые исправления и дополнения, содержание которых остается для меня неизвестным. Но я думаю, что ничто не сможет меня оправдать перед читателем, если я утаю данный текст от научной публики. То, что Роршах полностью использовал здесь возможность продемонстрировать на конкретном примере, каким образом строится психограмма, не упуская при этом мельчайших деталей (на что у него не хватило места в самой «Психодиагностике», в которой он вынужден был ограничиться относительно небольшим количеством вкратце изложенных примеров), делает моей прямой обязанностью публикацию этой работы. Даже один конкретный пример может дать хороший стимул для новых исследований на пути, открытом Роршахом. Кроме того, в этой работе мы видим два существенных нововведения: вульгарные (грубые) ответы и светотеневые ответы, о которых мы здесь узнаем самое существенное.
Изменения были сделаны только там, где это было необходимо. Так что мне пришлось отказаться даже от исправлений шероховатостей авторского стиля, чтобы не повлиять на живую манеру изложения Роршаха. Я ограничился только тем, что исправил те места, которые из-за спешки автора (это происходило в то время, когда со всех сторон к нему стали поступать запросы, буквально не оставляя ему ни одной свободной минуты) было трудно понять или которые были изложены не совсем ясно.
Кроме того, в первой части мною даны некоторые пояснения (чаще всего в сносках), чтобы мысли автора стали понятны даже тем читателям, которые не знакомы с «Психодиагностикой» Роршаха, а в третью часть я добавил некоторый материал, полученный при анализе результатов и содержащийся в истории болезни, чтобы избежать излишних сносок в тексте.
Большего сделать невозможно, разве что полностью изложить весь материал анализа и перепечатать обширные фрагменты из истории болезни. Я не могу ни устранить трудности, которые связаны с выводами манускрипта, основанными на предварительном знакомстве с результатами проведенного эксперимента, а также с большими и важными частями психоанализа, ни привести доказательства, которые убедили бы читателя в правильности психограммы, выводимой по результатам эксперимента, давая в полном объеме требующийся для этого материал. В отношении последнего я могу только сказать, что к поставленному Роршахом слепому диагнозу я ничего другого добавить не могу. Вряд ли я смог бы лучше охарактеризовать личность пациента, которого я несколько месяцев лечил психоаналитическим методом, чем это делает психограмма. В этой работе хорошо видно, как Роршах уходит от изощренной заумности в сторону упрощения и как мастерски ему удалось научиться строить и применять интерпретацию данных за время, прошедшее после написания «Психодиагностики».