– Что будет потом? – наконец, решилась спросить она. – Когда мы вернемся?
Страх сжимал все внутри холодной, противной ладонью. Лу боялась, что, столкнувшись с очередными трудностями, Рома струсит. Отступит. Но самым ужасным было осознание того, что ее попытки строить из себя гордую и независимую – глупый самообман. Она легла под его ноги, поднеся свои чувства на блюдечке, готовая впустить его к себе в любой момент. Даже если он снова бросит ее, она будет его любить – вот что она поняла за два месяца разлуки. Это было настолько жалко, настолько нелепо, что она никогда в этом не созналась бы. У Ромы была такая власть над ней, о которой он и не подозревал.
Все время, что они встречались, Лу испытывала его терпение, танцуя на его нервах, как на проводах, делая вид, что ей пофиг, но где-то в глубине души она осознавала, что делает это, чтобы отстаивать хотя бы видимость своей независимости. Она боялась, что стоит ей признать свое жалкое положение, как он тут же этим воспользуется. Поэтому ей так трудно было сказать ему, что она его любит. Эти слова давали ему власть, пусть даже пока он этого не понимает.
– Будем мы. Ты и я. Или ты о чем-то конкретном? – вдруг повеселел Рома.
– У тебя был кто-то, пока мы… ну, пока мы были не вместе? – выдохнула она, кинув на него взгляд из-под густых ресниц.
– Ты дура? – спросил Рома, ни на секунду не задумавшись. – Хотя что за вопрос? Дура, – констатировал он. – Как ты себе это представляешь? Я же люблю тебя, – сказал он таким тоном, словно это было очевидно.
– Раньше…
– Во-первых, это было раньше. Во-вторых, откуда в твоей голове весь этот бред? – возмутился парень, шумно выдыхая. – И да, для меня «люблю» – это не просто так. Это… даже если бы я узнал, что у тебя что-то было с Ником или тем мерзким инструктором, я бы не перестал тебя любить. Конечно, любил бы я тебя мертвую, мотая срок за несколько убийств, но это так, детали.
Мелкая не выдержала и рассмеялась. Рома улыбался, слушая ее звонкий, искренний, такой родной смех. А потом она кончиками пальцев провела по его щеке и спросила:
– Как ты можешь так легко об этом говорить?
– А почему мне должно быть сложно?
У нее не нашлось ответа. Наверное, в этом и был весь Рома. Каким бы придурком он иногда ни казался, он был до чертиков настоящим и искренним. Подумал – сделал, и так во всем. Лу всегда знала это, даже когда пыталась найти в себе злость на него за то, что он не выслушал ее тогда. Даже в самые тяжелые моменты она понимала, что его ведут сиюминутные эмоции и чувства. Может, именно из-за этого она боялась? А вдруг она тоже всего лишь минутное помешательство?
– Что тебя беспокоит? – Рома поймал ее пальцы и крепко сжал их в своей теплой ладони.
– Мне кажется, что все, что легко дается, потом так же легко отпускают.
Она сказала это с трудом, выжимая из себя эти слова.
– Хочешь сказать, это было легко? – неожиданно серьезно спросил Рома, переплетая их пальцы. – Да я чуть не ебнулся без тебя. Да, я живу порывами, но ведь это не значит, что я не способен на настоящие чувства.
– И как ты понял, что у нас все по-настоящему?
– Я никогда не думал столько, как за эти два месяца. Я доказывал себе, что так лучше, так правильнее, легче, в конце концов. Что меня тошнит от твоих выкрутасов, от того, что проще головой пробить бетон, чем тебя переубедить, от того, что вокруг тебя вечно какие-то мужики крутятся. Я ненавижу это все, и тебя ненавижу порой за то, что ты такая… такая невыносимая и нужная. Меня ломало без тебя все эти два месяца, а все мои умные доводы разбивались о тот факт, что я хочу быть с тобой. И, если честно, мне плевать, что там и кто думает. Потому что без тебя мне плохо.
– Мне без тебя тоже, – сказала она, почувствовав вдруг, что больше нечего бояться.
Не успел Рома занять свое рабочее место, как на него обрушился шквал замечаний со стороны старшего братца. Недовольно протирая тряпочкой очки, Андрей высказывал ему за прогул, мятую рубашку, отросшую щетину и дальше по бесконечному кругу его вечных претензий. Рома, зевая, пропускал мимо ушей его недовольное брюзжание, думая о том, что ему нужно выпить кофе, чтобы пережить предстоящий рабочий день.
Они с Лу беспечно не уследили за временем, выехав с приличным опозданием. Доехали они ближе к девяти, так что Рома сразу рванул на работу, а Лу пошла домой, заявив, что школу можно и прогулять. И сейчас, слушая жужжание старшего брата, Рома мечтал только о том, чтобы оказаться рядом с мелкой, сгрести ее в объятия и уснуть, уткнувшись в ее макушку.
– Рома, ты вообще меня слушаешь? – Андрей смотрел на него с таким недовольством, что он вздрогнул.
– Господи, ты чего завелся с утра пораньше? – закатил глаза Ромка, поднимаясь с кресла. – Улыбайся, Андрюш, – посоветовал он старшему, потрепав его по плечу, и упорхнул к секретарше отца, не слушая очередную порцию возмущений брата, который ненавидел, когда его звали Андрюшей.
– Анна Георгиевна, доброе утро! – Рома оперся локтями о стойку и посмотрел на удивленную женщину. – А вы не сделаете мне кофе? – спросил он.
– Я делаю кофе только для шефа, – прищурилась она, но потом хитро улыбнулась: – Но для вас сделаю исключение, Роман Андреевич. Больно заразительно вы улыбаетесь, – сказала она, поднимаясь со стула. – Но это разовая акция.
– Конечно-конечно.
Действительно, она не любила, когда к ней обращались с такими просьбами, потому что она давно уже была не просто секретаршей, а личным помощником, можно сказать, правой рукой. Но, глядя на своего любимчика, Романа Андреевича, который впервые после новогодних праздников был в таком приподнятом настроении, не смогла ему отказать.
– Шеф скоро приедет? – спросил парень, принимая чашку из рук секретарши.
– Он у себя с восьми утра.
Рома отвесил женщине шутливый поклон и постучал в кабинет отца.
– Заходи, – крикнули из-за двери.
– Как ты узнал, что это я? – удивился Рома, устраиваясь в кресле напротив отца.
– Ты стучишь всегда одинаково, – заметил отец, улыбаясь. – Не обращал на это внимания?
– Товарищ следователь, – шутливо фыркнул Рома, поднимая руки.
Отец только усмехнулся, глядя на проделки среднего сына. Ему было радостно видеть его таким. Он скучал по его шутливому тону и насмешливым глазам, так напоминавшим ему самого себя в юности. Вдруг захотелось встать и обнять сына, но это было как-то не особо уместно на работе, поэтому он просто отобрал у него чашку с кофе и сделал пару глотков.
– Па-а-ап, – простонал Рома.
Каждый раз одно и то же: стоит зайти к отцу с кофе, как он тут же утягивал его себе.
– Я разве не учил тебя не жадничать? – подмигнул отец, делая еще пару глотков. – Кстати, у меня для тебя кое-что есть, – вдруг вспомнил он, вытаскивая из ящика стола конверт.
– Не рановато еще для зарплаты?
– Рановато, – кивнул отец. – Но это билеты на мюзикл «Notre-Dame de Paris», – пояснил мужчина. – Я давно еще купил, думал, мы сходим все вместе, ты, я, Андрей и Кирилл, но, видимо, не судьба.
Рома молчал. Он так и не понял, что за разборки были у старшего с мелким, но вникать не хотел. Раз не сказали, значит, его не касается. В свои двадцать три он хорошо уяснил, что незнание – спокойствие. Лезть в отношения братьев он не хотел, да и глупо это было – что бы там ни случилось, он все равно на стороне Кира. Был и всегда будет. Было только немного обидно, что у них все не как у людей. А еще он знал, что мать очень тяжело переживает конфликты между братьями, хотя уже давно можно было привыкнуть.
– Кстати, нос Андрея выглядит очень даже хорошо, – заметил он. – Так и не скажешь, что ломал недавно.
– Ромка, не ерничай, – покачал головой отец. – Короче, тут четыре билета. Бери брата, Лу… вы же помирились, судя по тому, что ты вчера прогулял работу?
– Пап, не начинай, я исправлюсь, – пообещал парень, но отец строго посмотрел на него.
– Эту песню я уже слышал. Если бы ты отпросился, то было бы другое дело. А так, вычту из зарплаты.
– Ну спасибо, пап.
– Здесь я в первую очередь твой начальник, а не папа, – уже теплее заметил Андрей Андреевич, подталкивая к сыну конверт.
– А куда четвертый-то? – вдруг задумался Рома, прикидывая, кто бы из его знакомых захотел пойти на мюзикл на французском.
– Может, ту девушку, которая занимается с Кириллом? – вдруг предложил Андрей Андреевич. – Она, кажется, сестра Лу?
– Точно, Рокси по-любому захочет, – обрадовался Рома. – Спасибо, па!
77. Все мои идеалы – исковерканные слова [121]
Лу проснулась раньше Ромы, который спал на животе, уткнувшись лицом в подушку. Первым порывом было натянуть на голое тело его рубашку и пойти сделать кофе, но потом она вспомнила, что Кир тоже в квартире. И, возможно, тоже уже проснулся.
Одевшись, она вышла в коридор, тихо прикрыв за собой дверь, и на цыпочках прошла на кухню. Кир, как она и предполагала, уже не спал. Он сидел на стуле, попивая кофе и с кем-то переписываясь.
– Привет, – Лу махнула рукой и поставила чайник.
– Утречка.
Он отложил телефон и посмотрел на девушку, удивляясь, как обеим сестрам удавалось утром выглядеть нисколько не хуже, чем вечером.
Сразу вспомнилось лицо спящей Роксы, такое милое и расслабленное, совсем не похожее на ее обычное, стервозное выражение. А сразу за этим трогательным воспоминанием последовал ее отказ, и Кир, не удержавшись, слегка скривился.
Лу сразу же подумала, что его напрягает ее присутствие, и пожалела, что поддалась на уговоры Ромы остаться.
– Извини, – тихо сказала она. – Я соберусь и…
– Эй, хоббит, успокойся, – усмехнулся Кир. – Голова что-то разболелась, – соврал он, не желая расстраивать Лу, которая чувствовала себя явно неловко в его присутствии.
Ему самому не очень нравилось, что он самым наглым образом нарушает идиллию брата, но и к родителям возвращаться он не горел желанием. Ему нравилось жить вдвоем с Ромкой, и его совершенно не цепляло то, что Лу иногда остается у них. В эти вечера он старался потусить где-нибудь допоздна, предоставив ребятам возможность побыть вдвоем, за что Рома был ему весьма благодарен.