школьника.
– Нет, глупостями занимайтесь без меня, – отрезал он, собирая тетради. – Веревки вейте из Ромы, а я…
– Ну, пожалуйста…
Кир замер, попавшись в ловушку дымчатых глаз. Мелкая стояла совсем рядом в придурочной шапке и непомерно просторном пуховике, из-под которого, словно палки, торчали худенькие ноги. Почему-то Киру вспомнилась ужасная сказка «Девочка со спичками», первая и единственная, которую он вытерпел от Жози. После нее он рыдал почти час, проникнувшись историей. И вот сейчас, глядя на Лу, он почему-то подумал, что в его воображении эта девочка выглядела именно так. Он смотрел на нее и понимал, что просто не может ей отказать.
– Ладно, скачусь разок. Но не жди, что я проникнусь духом зимы и…
– Братишка, не зуди. Пойдем! – крикнул из прихожей Рома.
Вчетвером они забрались на невысокую обледеневшую горку. Лу с Роксой уселись на одну ледянку и заставили парней сесть на вторую. Кирилл ворчал, но сделал, как его попросили. Подобные забавы хороши для дошколят, но явно не для него. Он вообще не особо любил зимние развлечения, за исключением сноуборда.
– Ты с ней из жалости, да? – спросил он у Ромы, который уселся за ним и обхватил его за пояс руками.
– Дурак ты, Кирюх, – усмехнулся брат. – Влюбишься, поймешь.
– Не дай бог, – поморщился парень. – Не хватало еще стать таким же придурком, как ты.
Рома не стал ему отвечать, наблюдая за тем, как Лу с Роксой устраиваются поудобнее и слегка подталкивают себя ногами к краю склона. Они смеялись, переговариваясь о чем-то своем.
– Поехали! – крикнула Лу. – Наперегонки!
Рокса вцепилась в пуховик мелкой, когда ледянка соскользнула с края горки и полетела вниз по ледяной корке. Задирая выше ноги, чтобы не цеплялись за снег и не тормозили, она с восторгом завизжала, крепче обнимая сестру. Они подскакивали на ледяных кочках, и что-то подсказывало старшей, что она набьет себе синяков на пятую точку, но ей было плевать.
Затормозили они, воткнувшись в сугроб. Лу валялась на снегу, фыркая и отплевываясь от снега, а Роксана вытащила из кармана сигарету и закурила, сидя на ледянке.
Братья копошились в паре метров от нее. Их приземление вышло куда более жестким, видимо из-за большего веса, но оба казались весьма довольными.
– Мы первые, – заявил Рома, помогая Лу встать. – Поедешь со мной? – предложил он.
Лу не нужно было спрашивать дважды. Она конфисковала у Кира ледянку, оставив того нелепо стоять у подножия горки рядом с Роксой.
– Парочка придурков, – объявил парень, тоже закуривая.
– Они счастливы, – пожала плечами Роксана, провожая Рому и Лу взглядом.
Они толкались, как дети, пока Лу не навернулась. Парень сразу помог ей встать и потащил наверх, крепко сжимая ее руку.
Кирилл смотрел на старшего брата, который, кажется, действительно веселился, и удивлялся. И когда Рома успел стать таким чудным? Неужели Лу его изменила? Он смотрел, как они скатываются, что-то выкрикивая и размахивая руками, и жалел, что не может испытывать такой же детский восторг от столь простого развлечения.
– Ты со мной? – вдруг спросила его Роксана, которая уже докурила и встала на ноги.
Ее лицо было раскрасневшимся от холода, а пряди волос, торчавшие из-под шапочки, покрыл иней. Крупные хлопья снега падали на ее лицо и сразу таяли, покрывая ее кожу капельками воды, словно бисером. Если Лу была девочкой со спичками, то Рокса Снежной королевой.
И дело было далеко не только во внешности. Обжигающе горячая в постели, в остальном она была холодной, словно кусок льда. И только в тот раз, когда он сидел на ее кровати, читая едва ли не по слогам, она показала, что в ней есть что-то еще.
Кирилл думал о том вечере, но так и не понял, понравилось ему это или нет. Да и это было неважно, Роксана больше не возвращалась к тому эпизоду, упорно продолжая делать вид, что они всего лишь учитель и ученик. И его это пока устраивало. Ему были не нужны сопливые истории о тяжелом детстве. Занятия и, может быть, секс, а остального не нужно, а то еще развесит нюни, как Ромка.
– Андреев, ты в порядке? – Роксана стояла совсем рядом, сжимая в пальцах ледянку и смотрела на него с удивлением. – Ты чего залип?
– Все хорошо, куколка, – Кирилл ехидно усмехнулся, отгоняя ненужные мысли. – Пойдем, надерем им задницу? – предложил он, сжимая руку училки.
– Ну, давай, – хитро прищурилась Рокса.
Лу с Роксаной сидели в ванне и пили чай с малиновым вареньем. Ванна была им немного мала, поэтому они сидели напротив друг друга, подтянув ноги к груди, смотрели друг на друга и глупо улыбались, вспоминая недавнюю прогулку. Они катались, играли в снежки и делали снежных ангелов не меньше двух часов. Джинсы обледенели, а носы и щеки были такими красными, словно свеклой натирали. И все равно было жутко весело, несмотря на то что они дико промерзли. Такие простые, но такие нужные моменты радости, которые они разделили с братьями Андреевыми.
– Я тут подумала, – вдруг протянула Лу, – прям как в «Нане»[82].
– Кстати, об этом. – Роксана вытащила пачку сигарет из валявшихся на полу джинсов. – Покурим? – предложила она, хитро улыбаясь.
Затянувшись, она откинула голову на бортик, думая о том, что жизнь хороша. Плевать, что было вчера и будет завтра, сейчас она была абсолютно и совершенно счастлива. В руках дымилась сигарета, а во рту был привкус малинового варенья.
Новый год подкрался незаметно. Последние дни сестры проводили в суете, погрязнув в школьных делах. Несмотря на то что Рома и Кирилл уехали еще несколько дней назад, освободив им кучу времени, оно убегало так стремительно, что, проснувшись утром тридцать первого декабря, Рокса и Лу впали в ступор. Вроде бы пора есть мандарины и пить шампанское, а оливье само себя не нарежет.
Они приехали к бабушке к полудню и сразу влились в домашние хлопоты. Изначально они договаривались, что не будут особо готовить, но Нюта накупила продуктов и составила такое меню, что можно было накормить целую роту. До семи вечера они жарили, резали, варили, чистили и парили, время от времени прерываясь на перекур или бокальчик шампанского.
– Лу, а где твой мальчик? – опомнилась вдруг Нюта, когда они наконец уселись на диван напротив телевизора.
– Он тоже с бабушкой отмечает, – пожала плечами мелкая, натягивая на ноги длинные шерстяные носки, которые связала Нюта. – Тепленькие, – заметила она.
– С любовью в каждой петельке, – многозначительно заявила старушка, поправляя такие же носочки. – Рокси, эти не чешутся?
– Вроде нет, – блондинка пошевелила пальцами, пытаясь понять, нравятся ли ей носки. – Наверное, все дело в твоей любви, ба.
– Еще бы, – фыркнула Нюта, раскладывая оливье по тарелкам.
– Ба, а мы зачем столько готовили, напомни? – поинтересовалась мелкая, рассматривая стол.
Запеченный цыпленок, крабовый салат, оливье, картошка с укропом и маслом, селедка под шубой, какие-то непонятные рулетики из ветчины, сыра и бог знает чего еще и три вида пирожков. Все это каким-то чудесным образом уместилось на невысоком журнальном столике и венчалось вазой с мандаринами.
– Ну, завтра покушаем. И послезавтра, – задумчиво протянула бабушка. – И вообще, вам есть надо, уж больно вы тощие.
– Ты лучше скажи, почему тут это? – капризно спросила Роксана, брезгливо ткнув пальцем в слойки с корицей. – Ты же знаешь, я ее ненавижу.
– Лу любит.
– А меня от запаха тошнит, – скривилась училка.
– Так не нюхай, – пожала плечами Лу, откусывая от слойки. – Спасибо, ба.
Они смотрели «Голубой огонек» и ели. Лу время от времени переписывалась с Ромой, который забрасывал ее сообщениями, как и всегда, если куда-то уезжал, и глупо улыбалась. Роксана смотрела на нее и думала о том, что сколько бы мелкая ни возмущалась его привычке все контролировать, ей было приятно такое внимание. А еще она методично уничтожала пирожки с капустой, переживая, что не влезет в свой любимый брючный костюм, если сейчас же не остановится. Но вместо этого она тянулась за новым пирожком под одобрительным взглядом бабули, которая спала и видела, как Роксана набирает пять-шесть кило.
– Ты точно что-то туда добавляешь, – сетовала блондинка, чувствуя, что вот-вот лопнет.
– Съешь мандаринчик, – посоветовала бабушка. – Он кисленький, весь жир уничтожит. Я это в передаче смотрела.
– Бабушка, нельзя верить всему, что говорят в телевизоре, – закатила глаза Лу, убирая телефон в карман.
– А у тебя зависимость от этих гаджетов, – тут же нашлась Нюта. – Это бич двадцать первого века, – провозгласила она, воздевая палец вверх.
– Вот уж точно, полный бич, – фыркнула Роксана, закидывая в рот виноград. – Может, ну его на фиг, этот телевизор? – вдруг спросила она.
– А «Голубой огонек»?
– Будет повтор, – пожала плечами училка. – Может, посмотрим фотки, поиграем в лото? Ну, как раньше?
Лу почти не помнила эти вечера, когда они еще собирались по выходным у бабушки. Тогда еще был жив дедушка. Они с мамой приезжали на обед, а потом до самого вечера сидели в гостиной, играя в лото. Лу особо не понимала, что делать, но ей нравились маленькие бочонки, с которыми можно было играться. Дед потом вечно ворчал, что она разбрасывала их по полу, а он наступал.
Нюта задумалась на мгновение, а потом достала из старой польской стенки пыльную коробку и кожаные фотоальбомы. Она пересматривала их постоянно, как и небольшие фотоальбомы, которые собирала из тех редких фотографий, которые ей привозили внучки. Но сейчас это было как-то особенно остро, листать страницы, читать подписи, выведенные ее каллиграфическим почерком, рассказывать истории. Девчонки сидели по обе стороны от нее, склоняясь к альбому, лежащему у нее на коленях, едва ли не сталкиваясь лбами. Как в детстве.
Время летело незаметно, и когда последний альбом подошел к концу, Лу вдруг ушла к себе в комнату. Вскоре она вернулась с гитарой, которую подарил ей Ник. Усевшись на табурет, она пробежалась по струнам, разминая пальцы. С самого возвращения она каждый день играла хотя бы по полчасика, разучивая простые песни.