— Открывайте немедленно! — орала она. — Вы заливаете весь подъезд!
За дверью было тихо.
— Может, вызвать аварийную? — робко предложил я.
— Ну так чего ты стоишь? Вызывай! — рявкнула соседка. — Почему я должна делать все сама?
В школу я естественно опоздал. Сначала я помогал маме ликвидировать потоп — совершенно бесполезное занятие, потому как вода прибывала быстрее, чем нам удавалось ее вычерпывать. Потом встречал во дворе заспанных и недовольных аварийщиков. Потом наблюдал за их работой, пока они пытались справиться с грязевым фонтаном. А уж когда прибежал испуганный виновник происшествия, ночевавший у подруги, в школе прозвенел первый звонок.
Второй урок я встретил на четвереньках с тряпкой в руках — пришлось устранять последствия ликвидации аварии — грязи ремонтники натащили не меньше, а даже больше, чем сотворил сам потоп. Начало третьего урока прошло в объяснениях с соседями — каждый жаждал подробностей — и извинениях соседа сверху. Он так сильно раскаивался, что никак не хотел отпускать меня в школу и порывался начать ремонт нашей квартиры прямо сейчас.
— Поехали в магазин, — уговаривал он меня. — Обои выберешь на свой вкус, кафель, я оплачу. А потом на пару все быстро сделаем. Я сам строитель. Научу тебя плитку класть, пригодится ведь потом в жизни, может, плиточником станешь.
Становиться плиточником мне не хотелось, и я переключил докучливого мужика на маму.
Взмыленный и злой, я появился в школе только к четвертому уроку. Это была химия. Лишь оказавшись за своей партой, я понял две вещи: я очень устал и я хочу спать. И урок химии подходил для этой цели как нельзя лучше.
Наш преподаватель химии Борис Абрамович по прозвищу Березовский пребывал в глубокой уверенности: если ученику химия не интересна, то и утруждать себя нечего. Вбить формулы и иные премудрости науки в такую голову все равно не удастся. Впрочем, надо отдать ему должное — с настоящими любителями химии он готов был заниматься после уроков сколько угодно.
Позиция учителя была непоколебимой. Изменить ее не смогла даже наша демоническая завуч, которая в нашей школе могла почти все. Во-первых, глупо надеяться, что человек, перешагнувший пенсионный рубеж и имеющий твердые убеждения, сцементированные годами, откажется от них по чьей-то прихоти. А, во-вторых, будучи заслуженным учителем и кандидатом педагогических наук при всех возможных регалиях, Борис Абрамович, совершенно не боялся Азалии Сергеевны. Единственный в школе. Доведись им столкнуться лбами на узкой педагогической тропинке, так еще посмотреть, кто кого.
Поэтому урок химии он проводил своеобразно.
— Открываем учебники и читаем параграф, — говорил учитель. — Последние десять минут урока я отвечаю на ваши вопросы. Следующий урок начнем с письменной работы по теме.
При этом старого учителя совершенно не волновало, будем мы читать учебник или займемся своими делами.
После этих слов Борис Абрамович усаживался в свое старое кресло за кафедрой, доставал термос с чаем и предавался чтению любимого «Нейчер». Лишь изредка до нас долетало его невнятное бормотание: «недоумки, неучи, невежды». И что-то мне подсказывало, этими нелестными эпитетами награждал он отнюдь не нас.
Я открыл книгу и уставился на круглые упитанные бока молекул. Они сразу же напомнили мне связку воздушных шариков, которые я подарил Ларе на день рождения.
Лара. Вновь защемило в груди. И тут я понял, что только впервые за сегодняшний день вспомнил о ней.
Я оторвал взгляд от химических формул и глянул на парту справа. Сегодня Лара поменялась местами с Веркой, и мне никак не удавалось полюбоваться Лариным профилем — его загораживали толстые Веркины щеки со свисающими сальными кудряшками. Но, даже спрятавшись за широкой живоглядинской спиной, Лара не могла укрыться от меня. До сих пор оставались некие незримые нити, связывающие нас. А иначе, чего бы ей нервно передергивать плечами, старательно поправлять локоны и копаться в своем рюкзаке, чтобы вытащить оттуда… Черного пса. Да и не Верка это рядом с ней, а полузнакомый парень в белом спортивном костюме и… с крыльями.
— Эй!
Неделикатный тычок в бок вернул меня к реальности — похоже, я все-таки задремал. Никакого пса и парня в белом костюме в классе, конечно же, не было. Зато в дверь важно вплывал целый кортеж во главе с завучем. Азалию Сергеевну сопровождал наш незаметный директор и двое странных парней. Странных уже потому, что одним своим видом они были способны довести нашу строгую завуч до инфаркта. Возможно, где-нибудь на модной вечеринке или в ночном клубе они и выглядели бы уместно, но только не в нашей школе.
Парень повыше с коротким выбеленным ежиком волос был одет в узкие донельзя джинсы, обтягивающие тонкие кривоватые ноги и кургузый пиджачок с засученными по локоть рукавами, обнажающими покрытые татуировками руки. Из-под расстегнутого пиджака выглядывала футболка вырвиглазных оттенков. Его приятель щеголял роскошными дредами и широченными мешковатыми штанами, сползающими на бедра. На выпирающий под тонкой футболкой живот свисала цепь от унитаза. И где он только достал этот раритет?
— Садитесь, — милостиво махнула рукой Азалия Сергеевна.
Выглядела она необычно, как человек, который никак не может решить, радоваться ей или устроить скандал. Встревоженный Борис Абрамович привстал со своего кресла, испуганно пряча термос за спину.
— Роман, встань.
Я поднялся, недоуменно изогнув брови.
— Как мне только что сообщили, ты выиграл приглашение на некий молодежный фестиваль в Сочи, который откроется через четыре дня. Не знаю, зачем нужно устраивать это мероприятие во время учебного года и отрывать ученика десятого класса от учебного процесса, но мне настоятельно рекомендовали не препятствовать поездке, — сказала демоническая женщина, недовольно поджав губы.
— Чувак, — радостно обратился ко мне незнакомец повыше. — Тебе сказочно повезло! Вместо того, чтобы гнить за партой, ты сможешь круто оттянуться! Тебя ждут аквапарки и танцполы, зажигательные вечеринки и знакомства с красивыми девчонками, выступления самых модных групп и диджеев. Будет круто, я обещаю! «Хайп генерейшен» ждет тебя.
— Рад, что ты будешь с нами, — коротко буркнул парень с дредами и протянул мне конверт с танцующими девушками в купальниках на фоне фейерверка. — Здесь приглашение и билет на самолет.
— «Хайп генерейшен»? — выдохнула Вилейкина. — Но как же так?.. Почему он?.. Он же даже не сможет отличить Джастина Бибера от Димы Билана.
— Вот свезло, так свезло! — завистливо протянул Серый. — Вместо того, чтобы боронить, оттянешься зачетно.
— Подумаешь, — небрежно передернул плечами главный авторитет класса Смолов. — Мне отец предлагал поехать, я отказался. Чего я там не видел? Школоту вроде Нечаева?
— Ну и дурак, — ответила ему Рубинчик.
— Это он от зависти! — выкрикнул Вовчик.
— Все, заканчиваем разговоры, — пресекла дискуссию завуч. — Мы уходим. Борис Абрамович, можете продолжать урок.
Но продолжить урок не получилось — все норовили пролистать красочный проспект с программой фестиваля. Какая уж тут химия!
— Но почему ты? Почему такая несправедливость? — канючила Вилейкина, увидев анонс пати с Егором Кридом. — Может, ты не поедешь? Ну зачем тебе Крид? Подари лучше мне…
— Но-но! Не вздумай, Ромео! — решительно отогнал от меня девчонок Серега. — Езжай, конечно. Тебе сейчас действительно нужно развеяться. Познакомишься с кем-нибудь…
При этом Серый бросил многозначительный взгляд в сторону Лары.
Пятый урок — алгебра — прошла относительно спокойно, я смог даже немного вздремнуть, а на шестом — истории, когда в класс опять вплыла демоническая Азалия Сергеевна в сопровождении директора и нашей литераторши, меня посетило ощущение дежавю.
Кортеж остановился у доски. Завуч оглядела нас торжественным взглядом, зато литераторша Эмма Эдуардовна почему-то выглядела смущенной, что было ей совсем несвойственно.
— Сегодня странный, удивительный день, — сообщила нам завуч и пристально посмотрела на меня.
— Роман, встань.
— Решили отобрать приглашение? — не удержался Серый.
— Или принесли второе? — сострил Колян.
— Николай почти угадал, — сказала завуч и, преисполнившись важности, торжественно продолжила.
— Я рада сообщить вам, что ученик нашей школы Роман Нечаев получил приглашение на конференцию старшеклассников «Взгляд в будущее», которая откроется в Санкт-Петербурге через четыре дня. Его сочинение-рассуждение заняло первое место в номинации «Самобытность и оптимизм» и произвело большое впечатление на отборочную комиссию. И, конечно же, необходимо отметить большую заслугу учителя литературы Эммы Эдуардовны, без ее вдумчивых советов и мудрого руководства Роману было бы трудно справиться со столь сложным заданием.
При этих словах завуча класс начал гнусно хихикать, а литераторша ссутулилась и отошла на шаг назад, за спину завуча с директором.
И тут я вспомнил. Это сочинение я написал весной, и именно за него Эмма вкатила мне «пару». Она тогда в пух и прах раскритиковала мою работу, обругав меня ничего не понимающим в жизни мечтателем и не умеющим ясно выражать свои мысли глупцом. Не удивительно, что сейчас она чувствует себя неловко. Но тогда мне было все равно. Тогда я был влюбленным идиотом и смотрел на мир сквозь розовые очки. Все люди казались мне замечательными, а мир — совершенным. Именно об этом я и написал. Я считал, что окружающий мир — это отражение мира внутреннего. Если ты относишься к нему по-доброму, то и он будет добр к тебе. Какие эмоции и чувства ты генерируешь вовне, таким же будет и отклик. Не зря восточные учения говорят о внешнем мире как иллюзии…
Сейчас, конечно, ничего подобного я уже не думал. Наоборот. Доведись мне писать это сочинение сегодня, моему мрачно-пессимистическому взгляду на жизнь мог бы позавидовать сам Ницше, мрачный гений которого свел его с ума. На поверку мир оказался жестоким и несправедливым.
Однако, каким образом это сочинение оказалось на каком-то там конкурсе? Эмма точно не могла его никуда отправить. Тогда кто же? Загадка…