— Принес? — не здороваясь, интересуется она, завидев нас с Яриком.
Как и вчера, она сидит на полу, поджав голые ступни. Длинные черные космы свешиваются вниз, закрывая лицо. Котомка с блокнотом отброшены в сторону, а сама Леди Нест похожа на ведьму перед сожжением, как их любили изображать средневековые граверы.
— Принес, — кивает Ярик, доставая из кармана серебристый блистер.
Леди жадно хватает добычу, быстро выщелкивает пару таблеток и кидает их в рот. После чего тряпичной куклой сползает по стене и сворачиваясь клубком на полу.
— Это что? Наркотики?
— Нет, конечно. Откуда здесь наркотики? Так, легкое обезболивающее, — успокаивает меня Ярик, изо всех сил стараясь выглядеть убедительно. — У Ритки голова часто болит в последнее время, вот я и тырю ей таблетки потихоньку.
— С ней все будет нормально? — недоверчиво спрашиваю я.
— Да, конечно.
Я с сомнением качаю головой, разглядываю свернувшуюся в позе эмбриона фигурку. Девчонка тяжело дышит, как будто бы бежит стометровку, глаза под черными веками быстро двигаются. Не знаю, где она сейчас, но там явно неспокойно.
— Не бойся, через час очухается, — бодро говорит Ярик.
Голос его звучит фальшиво.
Я окидываю взглядом каморку, зачем-то заглядываю за стеллажи.
— А где малышка? Ее и вечером почему-то не было.
— Ну мало ли… — бормочет Ярик, отворачиваясь.
Врать он не умеет, хотя сам, скорее всего, думает обратное, а правду говорить почему-то не хочет. Ведь наверняка знает, змееныш, что с девочкой.
Ладно. Разберемся потом. Я переворачиваю пластиковое ведро и усаживаюсь сверху. Ярик залезает на пылесос, поджимает колени и становится похожим на орла на насесте. Очень уж по-птичьи склоняет он вихрастую голову на бок, чтобы задать мне вопрос.
— Расскажи, что с тобой делали сегодня, — требует он сверху.
Я не против. Сегодня меня одновременно заставляли спать и не давали это делать.
Где-то через час после завтрака за мной зашла светловолосая и бесстрастная как холодильник Ирма и повела на экзекуцию. Это была та же лаборатория в том же нежилом крыле замка, что и вчера. Но на этот раз помещение пополнилось обычной медицинской кушеткой на колесиках, доукомплектованной пледом и подушкой. Меня уложили на кушетку, опутали проводами и оставили в покое.
— Можешь читать, можешь смотреть в окно, можешь просто лежать, только не делай резких движений, чтобы не сбить электроды. И ни в коем случае не вставай. Если что-нибудь понадобится, помаши рукой, я увижу на мониторе, — безучастно отчеканила Ирма и оставила меня наедине с Ницше и его мрачной философией.
Какое-то время я читал книгу, прихваченную Ирмой из моей комнаты. Потом мне захотелось чего-то более светлого, и я принялся смотреть в окно. По небу степенно проплывали похожие на комья сладкой ваты облака. Кроны деревьев кое-где уже тронула осенняя желтизна. Вдалеке вилась едва заметная сквозь густую листву дорога, уходя в никуда. Потом мне надоело смотреть в окно, и я просто валялся на кушетке, думая о Ларе. Наконец-то я смог размышлять о ней без прежнего надрыва.
Вскоре я почувствовал, что меня тянет в сон.
Не знаю, сколько я проспал, — попытка поднять руку с часами к глазам потерпела полное фиаско. Так что я просто прикрыл глаза в ожидании, когда оцепенение развяжет свои путы.
— Что ты видел во сне? — раздался сверху требовательный голос.
Шульциха. Ее же здесь не было! В электродную сбрую меня обряжала Ирма.
Я молчу, не в силах произнести ни единого слова.
— Ты меня слышал? — шипит она, наклонившись так низко, что удушливое до тошноты облако увядших цветов вновь накрывает меня. Нетерпеливые, злобные буравчики ее глаз впиваются мне лицо. — Где и с кем ты сейчас был?
Что за странный вопрос — где я был. Здесь, конечно же, на кушетке.
Из-за ее спины выглядывает испуганная физиономия лысого профессора с бумажной лентой в руках. Он сменил вчерашний белый халат на серый и теперь похож на грустного ослика Иа-Иа из мультфильма про Винни-Пуха.
— Э-э-э, — тянет «ослик».
Шульц резко разворачивается в его сторону.
— Ну?
— Он не может ответить. У мальчика приступ кататонии. У него действительно развилась нарколепсия.
Похоже, сейчас профессору опять достанется за некомпетентность.
— Дайте!
Шульц грубо выхватывает из его рук ленту и быстро пробегает ее глазами.
— Да, действительно.
Пока она изучала показания приборов, мои оковы начали отпускать меня. Я пошевелился. И тут же был схвачен за подбородок жесткой рукой.
— Ну? Пришел в себя? Где ты сейчас был?
Ну вот опять!
Шульц впилась мне в глаза, выискивая крупицы информации.
— Что тебе снилось? Постарайся вспомнить, — это уже пришел на помощь серый профессор.
Только вот на помощь кому? Хочется верить, что мне.
— Ничего не помню, — качаю я головой и даже не притворяюсь. Почти.
Шульциха, не отпуская мой подбородок, смотрит на меня таким злобным взглядом, что ему могла бы позавидовать не только наша демоническая завуч, но и сам Мефистофель.
— Ты действительно не помнишь, что видел во сне?
Это уже Ярик.
— Нет.
Прищурившись, он лукаво разглядывает меня. В щелочках его глаз явственно читается: ну мне-то можешь не заливать!
— Снилось что-то, — мямлю я. — Но пока спадало оцепенение, я все позабыл.
Ярик кивает, хотя, по-моему, он мне не поверил. Я уже хочу возмутиться — а не много ли на себя берет этот малолетка, но тут захныкал-заворочался у стены Берт, и Ярик переключился на него. Он сполз с пылесоса, подтянул вечно спадающие штаны и потрусил к бедолаге. Похлопал по спине, что-то прошептал на ухо. Берт, хлюпнув напоследок носом, обвел каморку взглядом, в котором на мгновение промелькнуло присутствие в нашем мире, и, вновь погрузившись в себя, затих. Ярик проковылял обратно к пылесосу и устроился наверху, вопросительно глядя на меня. Он явно ждал продолжения.
Придется рассказывать дальше, тем более что после обеда мои мытарства продолжились с новой силой.
Итак, меня вновь уложили на кушетку, рядом с которой суетился профессор.
— Сейчас ты уснешь, — сказал профессор. — Приборы зафиксируют начало и конец сновидений. Как только сон закончится, и ты перейдешь в другую фазу сна, я тебя разбужу. Будь готов сразу же ответить, что ты видел. Ты меня понял?
— Понял, — буркнул я.
— Тогда ложись, — приказал профессор.
Он старался говорить и действовать четко, но постоянно срывался на суетливые дерганые движения, даже катетер в вену толком поставить не смог — на случай, если мне вдруг станет плохо, так он мне объяснил, — только с третьего раза попал иглой куда нужно.
— Спи, — скомандовал он, усаживаясь за терминал.
Я уже хотел возмутиться — приказывать легко, но попробуй заснуть по команде — как почувствовал, что глаза закрываются сами собой.
Не знаю, сколько я проспал… хотя вряд ли долго. Разбудил меня требовательный окрик. Кто-то бесцеремонно тряс меня за плечо и кричал прямо в ухо:
— Что тебе снилось?
Я с трудом разлепил глаза.
— Ну? Что снилось?
— Ничего не помню, — проворчал я.
— Плохо.
Что плохо? Как будто я могу заказывать сны по своему желанию. Разве такое возможно? Это же не пицца с доставкой на дом.
Профессор закончил делать пометки и повернулся ко мне:
— Повторим.
Это прозвучит странно, но я заснул. А когда очухался, то услышал требование… Да-да, не просьбу, а требование пересказать сон. Я замялся, не каждый сон вот так возьмешь и расскажешь, но профессор мое замешательство истолковал по-своему:
— Не увиливай! По глазам вижу, что помнишь! Сновидения были, приборы не лгут! — высоким фальцетом выкрикнул он.
— Школу видел. Завуча. Она ругала меня за пропуск занятий. Еще видел Вовчика, он выглядывал из-за ее спины и хихикал. А еще…
— Хватит. Это не то, что нам нужно.
Но я все равно продолжил:
— А еще я видел своего кота Римо. Он стоял рядом со мной и шипел. Наверное, на вас, — мстительно добавил я.
Профессор оставил без внимания мою язвительность и погрузился в свои записи.
— Продолжаем! — бодро выкрикнул он через полчаса.
Таких засыпаний-пробуждений за сегодняшний день набралось штуки четыре. К концу последней пытки сном я был совершенно вымотан и плохо соображал, что к чему. Я называл профессора именем завуча и рассказывал ему, что мне снилось, будто бы я нахожусь внутри компьютерной игры, где меня истязают ослик Иа-Иа и старуха Шапокляк, а против них играет мой героический кот Римо.
— Гонишь! — восторженно присвистнул Ярик. — Реально?
— Не, — помотал я головой. — Не гоню. Полная дезориентация вследствие чего-то там. Так сказал профессор.
— Что дальше?
— А дальше все.
Почему-то мне не захотелось рассказывать Ярику о последнем диалоге с моим мучителем.
— Будет лучше для всех и, прежде всего, для тебя, если дальше ты справишься самостоятельно, и нам не придется прибегать к рваному сну, да еще и медикаментозному. Это очень опасно. Опасно для твоего здоровья, — сказал, отпуская меня, профессор. — Постарайся уж сам.
Я непонимающе взглянул на него:
— Что значит «уж сам»?
Но профессор занялся другими делами.
Ярик сопит и меняет тему:
— Как тебя вообще угораздило попасть сюда?
Я задумчиво морщу лоб. С чего все началось? С моего срыва на мосту? С внезапных провалов на уроках? С моих проблем с Ларой?
— И что же это за девчонка такая, из-за которой можно сойти с ума? — ворчит Ярик. — Таких не бывает.
— Да, таких, как она, не бывает, — соглашаюсь я и рассказываю ему о Ларе. О том, как впервые увидел ее, как понял, что влюблен. И о том, что случилось пару дней назад.
Ярик внимательно слушает.
— Жаль, что у нас отобрали телефоны, — внезапно заявляет он. — Хотелось бы глянуть на фото твоей обожаемой Джульетты, мой дорогой Ромео. Может, я смог бы что-то разглядеть.
И добавляет, видя мои недоуменно приподнятые брови: