И хотя голос тетки звучал уверенно, сомнения, что таким образом я смогу решить свои проблемы, во мне были сильны. С этими сомнениями я и вошел в храм.
Внутри оказалось мрачновато и неуютно. И еще пахло. Воском, горелой канифолью и чем-то затхлым. Прямо у входа шла бойкая торговля свечами, брошюрами, крестиками и картонными иконками. Поневоле вспомнился Христос, изгоняющий торговцев из храма. Видимо, окончательно выгнать не получилось. Или, как говорится в известном фильме, «иногда они возвращаются»…
Церковь напомнила мне вокзал — касса, где продают билеты и сувениры. Встречающие, провожающие… Суета сует, одним словом… Говорят, церковь несет умиротворение, но «умиротвориться» между снующими и пихающимися людьми у меня не получалось. Здесь царил свой особый мир со своими законами, который вовсе не собирался принимать меня.
Я отошел к массивной колонне. В тусклом, неверном свете лампадки смутно угадывалось исхудалое лицо с темными страдальческими глазами. Я кивнул изображению как старому знакомому — каждое утро уже вторую неделю я видел такие же глаза в зеркале.
Потоптавшись на месте, я двинулся вдоль дальше. Множество пристальных взглядов со стен провожали меня. Некоторые взоры были строги ко мне и смотрели осуждающе, в иных, наоборот, читалось сочувствие. А, может, все это я нафантазировал себе…
Я выбрал святого с, как мне казалось, самым добрым лицом и остановился перед ним. Я не знал, как надо правильно молиться. Я просто стоял и смотрел. Слова пришли сами.
Ты наверняка многое пережил, многое испытал. Ты мудрее и сильнее меня. Помоги мне, попросил я его. Научи меня. Объясни мне, что мне делать, как жить. Я стоял и ждал ответа, но ничего не происходило. Лишь печальные глаза по-прежнему участливо смотрели на меня. Я вздохнул, мысленно попрощался с тем, к кому обращался, и двинулся дальше.
Впереди мелькнула темная коса. Девчонка, которую я заметил на улице. Значит, вернулась. Интересно, что она там делает? Молится? Вряд ли. С таким отчаянным лицом, как было у нее, разве что последнюю электричку догонять, а не молиться.
Я медленно брел, разглядывая иконы. Все женские лики напоминали мне Лару. Такие же огромные с поволокой глаза, жалостливо или укоризненно взиравшие на меня. Хотя Лара никогда не смотрела на меня жалостливо. Казалось, эти глаза были повсюду. Воспоминания вновь захлестнули меня, в груди стало жарко, к горлу подкатил комок…
Баг! Лара!..
Кусая губы, я резко отвернулся к стене. И тут моего запястья коснулись теплые пальцы, и едва слышный голос шепнул пару слов мне на ухо. Пока я жалел себя, странная девчонка вплотную подобралась ко мне.
Я даже не успел толком удивиться, как она исчезла. Зато появились персонажи, которым здесь явно было не место. Двое неуловимо одинаковых мужчин в темных костюмах, тех самых, которых я видел на проспекте, обшаривали — почему-то именно это слово пришло мне в голову — церковь. Двигались они профессионально, проходя сквозь толпу людей, как нож проходит сквозь масло, а их цепкие, холодные взгляды были взглядами убийц. Уж не ее ли они искали здесь?
Было душно, хотелось на воздух.
«Там, где толпа ест и пьет, даже где она поклоняется, — там обыкновенно воняет. Не нужно ходить в церкви, если хочешь дышать чистым воздухом. Фридрих Ницше», — с легкой иронией процитировал приятный баритон, показавшийся мне знакомым.
Я осмотрелся вокруг. Поблизости никого не было. Но кто-то же это сказал! Или нет? Ну вот, еще и слышится всякое…
И тут как назло зазвонил мой мобильник. Я лихорадочно полез в карман, нашаривая телефон, — не дурак, понимаю, что хардкору не место в храме. Но сколько недобрых взглядов, я поймал, пока пробирался к выходу.
— Чего ты хотел? — недовольно спросил я Вовчика, оказавшись на улице.
— П-прекрасная, но капризная п-половина нашей тусы требует мороженого, — заикаясь, пробасил Вовчик. Он был уже пьян. — Купишь по дороге?
— Ладно, — буркнул я, озираясь.
Почему-то я был уверен, что увижу ту девчонку с темными волосами, но мои ожидания не оправдались. Зато на левой руке рядом с часами красовался плетеный браслетик, которого раньше там не было. В одном месте я нащупал утолщение — в фенечку была вплетена то ли плоская бусина, то ли какая-то пластинка. Пару лет назад такими браслетиками из ниток и мягких резинок увлекались все первоклассницы нашего города. По-хорошему, снять бы его, да выбросить. Заметит кто — стыда не оберешься. Но девчонка просила сохранить подарок. Да и меня самого что-то останавливало от подобного шага. Так что я затолкал плетенку под браслет от часов — подальше от любопытных глаз — и тут же забыл о ней.
3
Границы сегодняшнего мероприятия Вовчик обозначил сразу, как только мои кроссовки переступили порог квартиры.
— П-прости, чувак, но сегодня только пивасик, это моя хата, мне проблемы с родоками не нужны, — доверительно обдавая мое ухо пивным духом, пробасил он. — А то помнишь, как было у Серого? Когда Колян нажрался и башкой вышиб стеклянную дверь? Не заметил, называется, хе-хе.
Я неопределенно пожал плечами.
— То-то же! К-крови было… «Скорую» пришлось вызвать, а те ментам н-настучали. Протокол нарисовали, родителям и в школу сообщили… Ох и нагорело нам всем тогда!..
Вовчик схватился за голову, как будто она и сейчас и горела.
— Хотя откуда ты можешь помнить, тебя же там не было… — добавил он потом.
Он был прав. Я не помнил. Вернее, помнил лишь скандал, разгоревшийся в школе уже после события, но не сам инцидент. Не было меня там. Сейчас уже и не знаю почему — не позвали или сам не пошел, хотя второе вряд ли. Что лукавить, подобными приглашениями меня баловали не часто.
— Ладно, развлекайся, чувак.
Хлопнув меня по плечу, Вовчик направился в гостиную, откуда доносилась заунывная тягучая мелодия.
— Мороженое кинь в морозилку, — не оглядываясь, небрежно бросил он.
Как и велел хозяин, я запихнул полиэтиленовый пакет с мороженым в морозильник, вытащил из упаковки на кухонном столе бутылку — пить мне не хотелось, но не отличаться же от остальных — и направился туда, где подразумевалось веселье.
Несколько свечей, засунутых в пустые жестяные банки, безуспешно пытались создать романтическую обстановку. Дерганное, неверное пламя выхватывало из полутьмы лица девчонок, секретничавших стайкой у окна. Рядом с ними по-хозяйски сложив ноги на журнальный столик, в кресле дремал организатор вечеринки. В центре комнаты под доносящееся из музыкального центра мяуканье, перемежаемое томными перешептываниями, запрокинув голову и широко раскинув руки, в одиночестве кружилась Ирка Гонтарь.
Странная штука жизнь, думал я, глядя на язычки пламени. Все в ней перемешано, верх и низ. Одна и та же свеча может освещать лик святого и пустые бутылки на столе праздной компании. Всего какой-нибудь час назад я стоял в церкви, куда забрел впервые в жизни, а теперь я здесь.
Единственный в комнате диван оккупировали Серый с Коляном. Диван был большим, и они словно римские патриции вольготно возлежали на нем. Эти две темные фигуры могли бы так и остаться неопознанными мной, если бы не блеск очков а-ля Берия, которые из моих знакомых носил только Серый, да светившийся в темноте экран смартфона, с которым никогда не расставался Колян. Не знаю, какой катаклизм должен был произойти в мире, чтобы Колян выпустил из рук свой любимый гаджет. Серега, задорно посверкивая очками, доставал Коляна разговорами. Есть у него такая дурная привычка — даже с банки пива страдать словесным недержанием.
Лары нигде не было видно.
Я подождал немного, пока глаза привыкнут к темноте, и направился к «патрициям».
Появление нового собеседника в моем лице на диване было воспринято с энтузиазмом. Серега тут же подобрал ноги, освобождая место, и принялся азартно излагать последние школьные новости. Сделав глоток — пиво оказалось теплым и противным на вкус, — я приготовился слушать.
— Смолову родоки из Штатов привезли новый айфон. Григорян из 11б сломал ногу — слетел со скутера где-то в прибрежных водах Атлантики. Хе-хе, гипс, говорят, снимут только через месяц. Он сейчас на домашнем обучении. В 10а новенькая. Страшненькая, как утконос, — выпалил Серый на едином дыхании.
Он быстро приложился к горлышку, и тут же продолжил:
— Еще Максимов оставил Светку и закрутил с Людкой Агеевой. Светка истерила, ходила за ними повсюду, словно агент царской охранки, караулила Максимова у подъезда, у его любимого Макдональдса, у тренажерного зала, разве что в мужскую раздевалку не лезла. И везде закатывала сцены ревности. Даже вены резала.
— Прям так и резала? — вяло удивился Колян, не отрывая взгляд от экрана. — Наверняка только вид сделала. При этом, не забыв раз десять написать в Одноклассниках.
— Не веришь? — окрысился Серега. — А вот и резала! Моя мать работает вместе с их соседкой, так та рассказывала, что даже «скорую» вызывали. Вот! А ты ничего не слышал?
Это уже был вопрос ко мне. Я пожал плечами:
— Мало ли по каким причинам вызывали «скорую».
— Вот по тем самым и вызывали. Я знаю, — уверенно заявил Серый.
И добавил, покосившись в мою сторону:
— Что-то много в последнее время драм и переживаний. Но тут главное трагедию не устраивать. Насильно мил не будешь. Правильно говорю?
Чтобы не отвечать, мне пришлось надолго приложиться к бутылке.
— Правильно ведь? — не отставал Серый, теперь уже обращаясь к Коляну.
— Угу.
— Настоящий мужчина никогда не покажет, что ему больно.
— Угу.
— Вот как Ромка.
— Угу.
Серега дружески приобнял меня за плечи и прокричал в ухо, сверкая очками:
— Молодец, чувак, что выбрался. Давно пора. Нельзя же так переживать из-за какой-то девчонки.
— Угу, — вновь машинально пробормотал Колян.
В этот момент заунывная мелодия сменилась бодрыми аккордами, и к Ирке присоединились остальные девчонки. Они бодро запрыгали-задергались, следуя энергичному ритму.
— Да что ты все угу, да угу, — вдруг рассердился Серега. — Сказать что ли больше нечего?