— Угу, — вновь по привычке буркнул Колян. — Женский пол вообще трудно понять. Они глупы и поступки их глупые. Доволен? Это ты хотел услышать?
— Ну не знаю… — задумчиво протянул Серый. — Ларка вот точно дура…
Я встал и направился к выходу, ощущая спиной сочувствующие взгляды парней. А может, это просто разыгралось мое воображение, и никто мне вслед вовсе не смотрел. Посудачили и забыли.
Хотелось тишины.
Ну и зачем ты тогда приперся? — мысленно обругал я себя, топчась в холле. Но вернуться домой и тут же нарваться на мамины упреки — вариант не лучше.
Я тронул ручку ближайшей двери. Из темноты доносился шепот и звуки возни. Почувствовав, как лицо заливается краской, я быстро отступил назад. Следующую дверь я открывал с опаской. Стукнул пару раз, прислушался, а потом осторожно просунул голову в щель.
Здесь тоже было темно. Пламя двух толстых свечей очертило на полу небольшой световой овал, в центре которого лежала гадательная доска. Рядом с ней на коленях примостились Майка Вилейкина и Люська Рубинчик. Вытянув руки с длинными наманикюренными ногтями — темно-багровыми Майки и голубыми в цветочек Люсьен — девчонки завороженно пожирали доску глазами. Мой приход остался ими незамечен.
Я тихонько примостился в задних рядах. Не гонят — и на том спасибо.
— Вызываю дух Михаила Юрьевича Лермонтова. Дух, ты пришел? — монотонно завывала Майка. Судя по ее голосу, продолжалось это уже довольно давно.
Двоечницы, хмыкнул я, нашли, кого позвать. Лермонтов вряд ли сможет ответить на их девчачьи вопросы. Зато нагрубит и высмеет на раз. Лучше бы уж Льва Николаевича позвали. Или Маргарет Митчелл, хотя она ведь по-английски отвечать будет…
— Дух, ты здесь? — продолжала взывать замогильным голосом Вилейкина — первая красавица класса, существо сколь эфемерное, столь и наивное.
Планшетка слегка сдвинулась с места. Девчонки оживились.
— Дух, ты готов отвечать на наши вопросы?
Планшетка опять дернулась. Видимо, в правильную сторону, ибо девчонки удовлетворенно выдохнули. Первой отважилась узнать свою судьбу Вилейкина.
— Дух, как мне избавиться от растяжек на заднице? — спросила она дрожащим от волнения голосом.
Планшетка осталась недвижимой.
— Неужели они так и не исчезнут? — захныкала Майка. — Дух, скажи-и-и. Ну пожа-алуйста.
На этот раз планшетка издевательски быстро дернулась в сторону «да». Вилейкина явно не ожидала такого ответа, но любопытство перевесило обиду, и она продолжила свои расспросы:
— Дух, у меня так и не вырастет грудь третьего размера? Придется вставлять импланты?
Планшетка опять было дернулась в сторону «да», но застыла на полпути.
— Да откуда ему знать про импланты? В его время никаких имплантов не было, — недовольно буркнула Люсьен.
В отличие от Вилейкиной красотой она не блистала, поэтому на мир и себя в нем смотрела гораздо реалистичнее. Потеснив подругу, Рубинчик раскорячила пальцы на планшетке.
— Дух, куда мне лучше поступать — в Медицинский на стоматолога или в Финансово-экономический?
Дух молчал.
— Ладно, начнем с простого, — решила Люсьсен. — Дух, сколько детей у меня будет?
— Планшетка дернулась и остановилась на цифре «два».
Рубинчик удовлетворенно кивнула.
— Дух, когда я выйду замуж?
Планшетка несколько секунд лежала без движения — я уже подумал, что Лермонтову и этот вопрос оказался не по силам, но потом начала быстро-быстро двигаться.
— Двадцать пять, — медленно читали цифры девчонки. — Двадцать девять, сорок три.
— Три раза? — уточнила Люсьен.
— Да, — подтвердил дух.
— Дух, кем будут мои мужья?
— Дурак, вор, му…
Рубинчик осеклась на последнем слове.
— Михаил Юрьевич, я, конечно, уважаю вас как писателя, но все же попрошу не выражаться, — обиженно протянула Люсьен. — Вы не в казарме.
Планшетка вздрогнула и забегала по доске. Майка начала было читать, но после первого слога «ду» резко осеклась и замолчала. Я же сидел достаточно близко, чтобы разобрать все, что Лермонтов думал об умственном развитии и нравственном облике моих одноклассниц.
— Наверное, мы неправильно спрашиваем, — подумав, рассудительно произнесла Люська. Шок от ответов поэта у нее уже прошел.
— А как правильно? — жадным шепотом осведомилась Майка.
— Он, похоже, только на простые вопросы отвечает.
— Ага, — смекнула Вилейкина. — Моя очередь. Дух, скажи пожалуйста, родители отпустят меня с друзьями на Мальту?
Планшетка сначала дернулась в сторону «да», потом ее повело в сторону «нет», но и туда она не дошла, в нерешительности затормозив посередине.
— Это как? — заволновалась Майка. — Такого быть не может! Тут либо отпустят, либо не отпустят.
— Похоже, он просто не хочет с нами разговаривать, — поджав губы, изрекла Рубинчик.
Указатель радостно дернулся в сторону «да», а затем вновь написал «дуры».
Люсьен злобно уставилась на Вилейкину, все еще державшую руки на доске.
— Сдается мне, тут кто-то решил пошутить. Я сейчас совсем не касалась указателя пальцами.
В ее голосе прорезались стальные нотки. А когда такое происходит, значит, Рубинчик настроена серьезно.
— Да ты что! Как ты могла такое подумать! — с возмущением вскочила Вилейкина. — Я не виновата, она сама так двигается!
— Может, эта доска вообще не работает? Как бы проверить? — задумчиво протянула Люсьен, внимательно оглядывая доску.
— Можно мне попробовать?
Неожиданно для самого себя я вышел вперед.
— Ну, попробуй, — с сомнением поджала губы Рубинчик.
Девчонки поднялись, а я наоборот уселся на пол. Скрестил по-турецки ноги и положил ладони на планшетку. Дерево было теплым и приятным на ощупь.
— Поздоровайся! — шикнула мне в спину Вилейкина.
— Дух Михаила Юрьевича Лермонтова, приветствую тебя. Ты готов отвечать на мои вопросы?
Я думал, что мне придется долго сидеть с глупым видом, пялясь на доску и ожидая невесть чего. У меня даже промелькнула мысль — а не подшутить ли мне над подругами. Но того, что произошло дальше, я никак не ожидал. Спустя несколько секунд, планшетка под моими пальцами резко дернулась, так, что я даже чуть не выпустил ее из рук, и резво устремилась в сторону «да».
От неожиданности я растерялся. В голове образовалась пустота, все волновавшие меня вопросы разбежались, будто испуганные тараканы на кухне.
— Спрашивай, спрашивай, — зашипела сзади Майка. — Если будешь молчать, он уйдет.
И словно в подтверждение ее слов указатель вновь призывно дернулся под моими пальцами, приглашая к диалогу.
— Дух, я люблю одну девушку, — медленно подбирая слова, произнес я. — Будем ли мы с ней вместе?
Указатель запрыгал по буквам.
— Да. Если захочешь. Но ты не захочешь, — торжественно прочитала из-за моего плеча Вилейкина.
— Это не правда! — мой голос дрожал. — Я на все готов, лишь бы она была со мной!
— Все надежды испытав, наконец находит счастье, чувство счастья потеряв М.Ю.Лермонтов. Совет., - совсем уж загадочно написал дух.
— Как это понимать? — опять вмешалась Вилейкина. — А? Ты чего-нибудь понял?
— Нет, — честно ответил я.
— А теперь уже и не спросишь, — заметила Рубинчик и показала на планшетку, которая стояла на надписи «до свидания». — Он ушел. Ладно, пусти нас.
Нехотя я поднялся и отошел к окну. Я не слышал, кого вызвали на этот раз девчонки, мои мысли были заняты этими странными ответами. Если, конечно, это действительно были ответы. Я не исключал версию, что это мое подсознание посылало скрытые сигналы моим пальцам. А, значит, это я сам писал себе то, что хотел услышать. Хотя… Тогда бы я написал совсем другое. Нет, здесь скрывался какой-то фокус, который пока был мне не по зубам.
С удивлением я обнаружил у себя в руках пустую бутылку. И когда это я успел? И какая, кстати, это за вечер?
Мои размышления прервал возмущенный возглас Вилейкиной «ну вот опять!». Похоже, и этот дух невысокого мнения о вопрошающих, подумал я, замечая, как Рубинчик подозрительно уставилась на меня.
— Дух, тебя кто-нибудь раздражает в этой комнате? — спросила Люська, не отводя от меня пристального взгляда.
Видимо, планшетка устремилась в сторону «да», потому что Люсьен грозно рявкнула:
— А ну мотай отсюда!
Я был абсолютно уверен, что раздражаю духа совсем не я, — на меня-то он не обзывался, но спорить не хотелось. Лучше просто уйти. Я молча встал и направился к выходу.
В гостиной по-прежнему гремела музыка, неутомимые девчонки все так же скакали, а мужская половина нашего класса теперь пыталась сама себе доказать преимущество Айфона по сравнению с Huawei и Xiaomi. Бывает у вечеринки такая стадия — мужских разговоров.
— Эй, Ромео, а ты что думаешь? — заметив меня в дверном проеме, крикнул Колян.
— Я не думаю, — буркнул я и направился на кухню.
Слава богам Варкрафта — хоть здесь никого. Я уселся на высокий табурет, пододвинул забытое кем-то на кухонном столе «ведерко» с мороженым и ковырнул розоватую, уже начавшую подтаивать массу.
Я удивлялся себе. Ведь еще совсем недавно я был в восторге от таких вечеринок. Мне нравилось скакать и беситься под грохочущую музыку, нравились мужские разговоры про… Да про что угодно — про фильмы, игры, девчонок. Нравилось делиться своими планами на будущее и выслушивать чужие, авторитетно кивая в нужным местах: «да, старик, ты абсолютно прав, только МГУ, все остальное полный отстой». Раньше я был бы польщен, что Вован пригласил меня к себе, а сейчас не могу найти предлог, чтобы уйти. Что же изменилось? Что произошло со мной?
Еще пара ложек мороженого не принесли мне ни ответов, ни хорошего настроения. Я никогда не думал, что буду так сильно переживать разлуку с девчонкой. Вернее, я вообще не думал об этом. До того злополучного августовского вечера.
За мрачными мыслями я и не заметил, как слопал целое ведерко мороженого, которое теперь покоилось плотным липким комком в моем желудке. От сытости голова клонилась на грудь. Мои мысли затуманились и я задремал.