К нему никого не пускали, родители даже не знали, где находится их сын. На все просьбы, обращения, требования ответ был один — забудьте и молчите. А спустя полгода их уведомили о смерти Никиты.
За день до гибели брата, Ника впервые что-то почувствовала, как будто бы брат мысленно говорит с ней. Тогда ей показалось, что это был сон, но на самом деле он приходил попрощаться и передать ей свой дар. Произошло это три месяца назад. С тех пор Ника с каждым днем открывала в себе что-то новое.
— А как ты попала к Граветту? — спросил я, когда она закончила рассказ. — Тоже какая-то случайность?
— Нет, я сама сделала так, чтобы он обратил на меня внимание. Хотела отомстить за брата. Поначалу я была очень зла, и эта злость придавала мне силы. Я думала, что справлюсь и вышибу Граветта из нашего города. Но я переоценила себя. Пришлось быстро делать ноги. Лишь удалось украсть флэшку, которую он берег как кощееву смерть. Если эта информация так важна для него, значит, нельзя ей пренебрегать.
— И что дальше?
Ника пожала плечами.
— Пока не знаю. Но думаю, что и у этого крокодила есть мягкое брюхо, надо только подобраться к нему.
5
Весь день с самого утра, после того как расстался с Никой, я только и делал, что следил за Ларой. В моем кармане лежал кусочек сахара, от которого зависела ее жизнь, а я никак не могу придумать, как предложить его ей.
Вновь разбив утром свой наблюдательный пункт на детской площадке возле Лариного дома, я приготовился ждать. Рядом со мной терпеливо примостились черный пес и парень в белом спортивном костюме. Но дождался я, как и вчера, лишь проливного дождя и вишневой «Мицубиси».
В школу я благоразумно решил не тащиться, но устроил засаду в кустах акации к окончанию уроков. Однако на крыльце школы Лара появилась не одна, а под руку с Иркой Гонтарь и Веркой Живоглядовой. Все вместе они дружно зашагали к Лариному дому. Я выругался сквозь зубы и незаметно последовал за ними. О том, чтобы в присутствии Гонтарь и Живоглядовой предложить Ларе съесть неведомый кусочек из спичечного коробка, не могло быть и речи. Одну Лару я, может быть, еще и уговорил, но против триумвирата Лара-Верка-Ирка я был бессилен. Верка наверняка затянет песню о том, что я хочу посмеяться над Ларой, Ирка подхватит, заметив, что сейчас доверять никому нельзя, ну а Ларе ничего не останется, как держать марку перед подругами.
Так, прячась за кустами и спинами случайных прохожих, я проводил Лару до подъезда и вновь занял уже привычное место в песочнице. По моим расчетам вскоре Лара должна была появиться вновь — сегодня у нее, если я ничего не напутал с днями недели, занятия с репетитором, которые она никогда не пропускала.
— А где твоя лопатка?
Рядом со мной раздался детский голосок.
Я оглянулся. Малыш в смешном комбинезончике таращил на меня любопытные глазенки.
— Нет у меня лопатки.
— Тогда девжи.
Малец протянул мне желтый пластмассовый совок.
— Будем ствоить замок, — объявил он.
— Ладно, — согласился я.
До появления Лары еще оставалось немного времени.
Я откинул верхний слой сухого песка и принялся насыпать фундамент. Карапуз, плюхнувшись рядом на коленки, разравнивал площадку для будущих стен.
Из бесформенной кучи постепенно возникли высокие башни с бойницами, выросли мощные крепостные стены, мосты и ворота. За работой я не забывал поглядывать на часы — скоро должна была появиться Лара. Время шло, и я уже начал беспокоиться, но вот дверь отворилась и Лара вышла во двор. Выглядела она побледневшей и какой-то грустной. Лара поежилась, словно ее знобило, затянула потуже ворот ветровки и тяжело побрела в сторону проспекта.
Я привстал, глядя ей вслед. Со спины Лара была совсем непохожа на себя — и куда только подевалась легкая девичья походка? Она двигалась, словно борясь с сильным ветром, которого не было, — ссутулившись и наклонившись вперед, придерживая ворот куртки у шеи, как это обычно делает не совсем здоровый человек. Определенно, она была больна.
Глядя на Лару, мое сердце разрывалось от жалости. Мне хотелось подбежать к ней, обнять, утешить, облегчить ее боль, но я понимал, что своим внезапным появлением могу только напортить. Я наступил на горло своим порывам и сказал себе: терпение и осторожность.
— Ей очень плохо, — вдруг раздался рядом со мной детский голосок.
Малыш бросил копаться в песке и подошел ко мне.
— Да, ей нездоровится, — подтвердил я.
— Зачем ты делаешь так, чтобы ей было больно?
Смышленые глазенки вопросительно уставились на меня.
— Да что ты такое говоришь?! Я не делаю ей больно! Наоборот, я хочу, чтобы она поправилась. У меня и лекарство есть. Вот.
Я достал из кармана коробок и продемонстрировал малявке. Пацан недоверчиво покосился на маленький белый кубик.
— Это не лекавство.
— А мне сказали, что лекарство.
Он вновь подозрительно глянул на меня.
— Может и лекавство, но ей оно не поможет.
— Больше всех знаешь, да? Ты доктор?
— Знаю и все, — обиженно насупился малыш.
Он исподлобья уставился на меня, как всегда делают дети, когда чувствуют подвох со стороны взрослых.
— А что, по-твоему, поможет? — спросил я, провожаю взглядом Лару.
Она уже заворачивала за угол. Давно следовало бы бежать за ней, но этот странный разговор почему-то меня не отпускал.
— Ты должен захотеть, чтобы она была здововой. Захоти!
— Ну, сморозил! — присвистнул я. — Да я больше всех хочу, чтобы она была здорова и счастлива!
Пацан ковырнул лопаткой песок и, не глядя на меня, пробормотал:
— А чего же тогда не делаешь?
Я еще раз кинул взгляд на угол дома — Лара уже скрылась из вида.
— Если бы все было так просто, — пробормотал я.
— А чего сложного? — буркнул пацан.
Он что-то еще говорил, но я его уже не слушал — я бежал за Ларой.
Час под окнами Лариного репетитора прошел в сомнениях. Я подпирал старую липу и размышлял. Раньше я встречал Лару после занятий, и мы шли в ближайшее кафе. Изменила ли она этой привычке? Вряд ли. Она всегда говорила, что ей нравится это кафе. Так что теперь она наверняка лакомится мороженым вместе со своим Аликом. Я поозирался вокруг — однако, вишневой «Мицубиси» поблизости не было. Но если Лара плохо себя чувствует, то какое мороженое? Значит, она сразу пойдет домой. И что тогда делать?
Моя фантазия рисовала мне картины, достойные голливудского боевика. Остановить Лару на улице и насильно засунуть ей в рот этот чертов териак — но мне могут помешать прохожие, она ведь наверняка будет отбиваться. Перехватить ее в лифте — но мне может не хватить времени. Но если лифт сломать, то полчаса до прихода ремонтников мне гарантированы. Или лучше, обогнав Лару, нагрянуть к ней домой и напроситься на чай. Если дома ее мать или бабушка, то они меня по старой памяти не прогонят. Но согласится ли Лара пить со мной чай? И что делать, если не удастся незаметно подбросить териак ей в чашку? Придется как-то нейтрализовать ее родню — вряд ли они станут спокойно взирать, как я силой скармливаю Ларе нечто из кармана… Но не в ванной же их запирать…
Так ничего и не придумав, я дождался появления Лары.
Мелкими перебежками от одного ствола дерева к другому я следовал за ней. Мне вовсе не хотелось, чтобы она меня заметила. Но она шла, не обращая ни на что внимания. Так может идти только крайне сосредоточенный человек, сил у которого хватает лишь на то, чтобы передвигать ноги. Я даже осмелел и не прятался больше. Так и шел за ней сзади, в любой момент готовый придти на помощь.
Вот мы и добрались до кафе.
Ага! Вишнево-мицубисистый Алик уже тут, поедает эклеры.
Лара тяжело опустилась на стул рядом с ним, а я выбрал место у стойки — здесь я мог контролировать ее, не привлекая к себе внимание. Время шло, Лара флегматично прихлебывала чай, даже к мороженому не притронулась — еще один признак, что она далеко не в порядке. Я видел, как она вяло помешивает сахар в чашке и нехотя, словно через силу, разговаривает со своим другом.
Вот ведь чучело, не понимает что ли, что ей совсем плохо.
Как бы избавиться от этого Алика… Хоть на время…
— Ноу проблем, — раздалось слева. — Только не тормози.
Пес поднялся на лапы и вразвалку направился к столику. Поравнявшись с Аликом, он хитро подмигнул мне и, улучив момент, ткнул парня под локоть. Содержимое кофейной чашки тут же оказалось на светло-голубой рубашке.
Зычно выругавшись, Алик вскочил с места и бросился в туалет. Все-таки он редкостный эгоист, пятно на рубашке заметил, а то, что его девушке плохо — нет.
Официантка суетилась, убирая устроенный псом бедлам, Лара апатично наблюдала за ее работой, а я, держа наготове коробок с териаком, направился к столу.
— Смелее, я прикрываю, — раздалось справа.
Йес! Дело сделано. Кусочек сахара покоился на дне ее чашки.
Я вернулся на место и впился взглядом в Ларино лицо.
Вот Лара поднимает чашку, делает глоток и ставит ее обратно.
Я заволновался — вдруг одного глотка не хватит? Ну, пожалуйста! — умолял я, сам не зная кого. Пожалуйста, еще раз! И Лара, словно послушавшись меня, опять занялась чаем.
Уф!
Во все глаза я смотрел на ее лицо, ища признаки выздоровления — румянец на щеках, улыбку, блеск глаз. Но, увы, ничего этого не было.
Вернулся Алик. Лара что-то сказала ему, с трудом поднялась и они направились к выходу. Однако, едва сделав несколько шагов и так и не дойдя до дверей, она тяжело повисла на его руках.
Когда я добежал до Лариного подъезда, мои самые худшие опасения воплотились в реальность — возле дома стояла «скорая». Я лихорадочно набрал Ларин номер, цепляясь за соломинку — вдруг «скорая» приехала не к ней, но телефон не отвечал. Тогда я позвонил по городскому. Трубку взяла ее мать.
— Здравствуйте, это Роман, — быстрой скороговоркой протараторил я. — Не могу дозвониться до Лары…
— Извини, Лара не может подойти, у нее сейчас врачи.