— Я так это дело не оставлю! — побагровев, орала она. — Я напишу докладную в комитет образования! Подам заявление в прокуратуру, пусть они с вами разбираются! И не только с вами, но и с теми, кто пустил вас в школу! Таких, как вы, на пушечный выстрел нельзя подпускать к детям!
Меня напоили водой и отпустили со сцены. А крайне строго относившаяся к пропускам занятий завуч разрешила завтра полежать дома.
Что же я натворил?
Я пытался уложить в голове разрозненные клочки воспоминаний, но у меня ничего не получалось. Хотя при этом не отпускало ощущение, что я видел что-то важное. Перед глазами мелькали обрывки пазла, которые никак не желали складываться в единую картину. Надо сказать, весьма и весьма странные обрывки…
И вдруг я все вспомнил. Вспомнил ангела с собакой, вспомнил, как пес ругался и рычал…
Я залился краской — наверняка весь этот диалог, который происходил в моей голове, был произнесен вслух. А значит, это я рычал, я ругался, и я…
— Извините, — прошептал я, опустив глаза в пол. Взглянуть на гипнотизера я так и не решился. — Я не хотел.
— Да ничего, бывает, — усмехнулся тот, потирая укушенную руку. — Я сам виноват. Вернее, виновата моя самонадеянность.
— Больно было?
— Не столько больно, сколько неожиданно. Я, конечно, читал о таких случаях, но в моей практике это впервые.
К восхищению в его взгляде примешивалось профессиональное любопытство.
— Если ты не торопишься, то я хотел бы с тобой поговорить, — попросил он.
— Да, пожалуйста, — промямлил я и с сомнением глянул на компанию учителей во главе с демонической Азалией Сергеевной, не спускавшей с нас глаз. — Только лучше не здесь.
Он покосился на завуча и заговорщицки наклонился к моему уху:
— Согласен.
Я подхватил рюкзак, и мы двинулись к выходу.
— У вас будут неприятности из-за меня? — спросил я психолога по пути.
— Нет, не думаю. Но давай лучше поговорим о твоих проблемах. Мне кажется, это сейчас важнее. Не так ли?
— Как скажете, — буркнул я.
Неспеша мы пересекли школьный двор. Все еще по-летнему жаркое солнце припекало мой затылок, и мои видения потускнели, почти стерлись из памяти. Теперь все произошедшее казалось мне каким-то фарсом или трагикомедией — фильмом, который я посмотрел в кино. Как будто все это произошло не со мной.
Бородач, исподтишка наблюдая за мной, легко улыбался в усы.
— Не нужно себя мучить, — вдруг проговорил он, когда мы оказались на улице. — Даже самые лучшие из них не стоят, чтобы мы так страдали.
— Как вы догадались?
— Для психолога это было совсем нетрудно, — усмехнулся он. — Когда я задавал тебе наводящие вопросы, то смотрел на отклик. Вербально ты мог говорить все что угодно, отрицать очевидное, но твое тело все равно выдало бы тебя. Особенно четкий импульс прошел, когда я упомянул депрессию от неразделенной любви. Неужели все настолько плохо?
Я нехотя кивнул. И деликатно подталкиваемый с его стороны наводящими вопросами принялся рассказывать о Ларе.
Он слушал внимательно, не перебивая. И лишь когда я замолчал, заметил:
— Первая любовь и связанные с ней переживания часто бывают самыми сильными в жизни. Но эти чувства хоть и являются искренними и, не побоюсь этого слова, всепоглощающими, крайне редко имеют продолжение. Ты понимаешь, о чем я? Поверь мне, старому и опытному мужику, ты еще встретишь свою настоящую любовь. Возможно, сейчас тебе кажется, что я говорю банальности, но это действительно так.
Я промолчал. А что можно ответить на банальность?
— Мне кажется, ты умный парень, и не наделаешь из-за девчонки глупостей. Я прав? К тому же демонстративное поведение не соответствует твоему типу личности.
Психолог расценил мое молчание как согласие.
— Очень хорошо, — похвалил он меня. — Но твое состояние все равно вызывает у меня беспокойство. Когда подсознание выстраивает столь мощный защитный механизм, выкидывает такие фортеля, как на сегодняшнем сеансе, значит, дело действительно серьезно. Я слышал, учителя говорили, что ты засыпаешь на уроках. Это так?
— Да. И не только на уроках.
Я невесело хмыкнул и рассказал, как вчера заснул на вечеринке у Вовчика. Психолог сокрушенно покачал головой.
— Это весьма тревожный симптом. Тебя стоило бы серьезно обследовать. Если ты не против, то мы можем поехать в центр прямо сейчас.
Ответить я не успел. Пока я переваривал полученную информацию и придумывал, как бы повежливее выскользнуть из цепких рук дорвавшегося до интересного случая профессионала, то не сразу заметил, что меня кто-то зовет.
— Рома, Рома, да подожди же ты! — наконец я расслышал крики за спиной и обернулся.
Смешно семеня на высоких каблуках, ко мне приближалось ядовито-малиновое пушистое существо с огромными сверкающими на солнце глазами. Поравнявшись со мной, существо сняло большие зеркальные очки и превратилось в Арину, мою бывшую одноклассницу из старой школы.
— Я тебя сто лет не видела! — вцепившись в меня, затараторила она. — Не поверишь — только что о тебе вспоминала, и надо же — ты тут как тут!
Она бесцеремонно крутила меня из стороны в сторону как пальто в магазине одежды, напрочь игнорируя мужчину рядом со мной.
— Привет, — смущенно буркнул я, оглянувшись на стоящего рядом психолога.
Тот понимающе хмыкнул и, бросив мне «пожалуй, от этого собеседника для тебя сейчас пользы больше» распрощался.
Арину я не видел, наверное, почти год. Бывает же так — живешь с человеком практически в соседних домах, ходишь по одним и тем же улицам, но почему-то не пересекаешься. Не судьба, говорят в таком случае.
— А ты совсем не изменился, — заявила Арина, закончив с моим осмотром. — И куртка та же. Я тебя по этой «Канаде» на спине и узнала. Как школа? С кем дружишь? Общаешься с кем-нибудь из наших? Куда поступать будешь? Девушка есть?
Вопросы сыпались из нее, как из горох из порванного пакета, но вот последний она задала зря. Но Арина и сама что-то такое почувствовала, потому что взяла меня под руку и потащила в сторону кафе.
— Да что мы как чужие, на улице, — верещала она по пути. — Давай-ка съедим по мороженому и поболтаем спокойно.
Мороженого я не хотел, а уж «поболтать спокойно» и подавно. Но как объяснить это девушке, повиснувшей на моей руке, я не знал. Поэтому покорно плелся следом.
Мы съели по паре шариков. Вернее, ела Арина. Я же уткнувшись глазами в вазочку, брезгливо ковырял подтаявшую розоватую массу. От одного только слова «мороженое» к горлу подступал комок.
Наверняка я смог бы многое узнать об Арине, если бы слушал ее. Но я не слушал. И не смотрел. Даже одного взгляда на Арину мне хватило, чтобы начать сравнивать ее с Ларой. Вот она поднесла ложку к губам, и я поймал себя на мысли, что Лара сделала бы это совсем по-другому, гораздо изящнее. Сзади кто-то громко засмеялся, и Арина оглянулась. И это у Лары получилось бы более грациозно.
Да, я опять думал о Ларе, не забывая вовремя кивать и поддакивать в нужных местах. Раньше, до знакомства с Ларой, Арина мне очень нравилась. Наверное, я даже был влюблен в нее. Немного. Совсем чуть-чуть. Но сейчас я смотрел на Арину и видел Лару, хотя они были совсем не похожи.
Собеседник из меня сегодня получился неважный. Я и сам бы от себя нынешнего сбежал куда глаза глядят, так что совсем не удивился, когда Арина засобиралась домой. Молча мы добрели до пешеходного перехода, так же молча перешли на другую сторону и остановились в нерешительности. Я чувствовал, что она разочарована и уже готовится произнести роковое «дальше можешь не провожать», чтобы я мог настоять на обратном… Я все понимал, но поделать с собой не мог ничего. Мне хотелось только одного — лечь на свой диван, погладить мягкую шерстку Римо и больше ни о чем не думать. Но судьба распорядилась по-своему в виде белого «Мерседеса», стремительно приближающегося к пешеходной «зебре».
Лихо заложив вираж, автомобиль угодил передним колесом в выбоину на дороге. А с учетом того, что вчера прошел сильный дождь… В общем вы уже поняли — сумка и туфли Арины приобрели новый грязновато-пятнистый окрас.
Не веря своим глазам, я проводил хулигана взглядом. Чтобы одна и та же машина обрызгала вас дважды в течение двух дней — таких совпадений не бывает!
— Ой! — всполошилась Арина, разглядывая коричневые разводы. — Гад какой! Надо быстро замыть, пока грязь не въелась. Бежим, к тебе ближе!
И она бросилась к моему подъезду.
Пока Арина приводила себя в порядок в ванной, я пытался привести в порядок свою комнату. С учетом того, сколько дней я этого не делал, задача была из разряда «Mission: impossible». Быстро скатав постель, я сунул ее в диван. Тарелку с остатками бутерброда я переставил на подоконник, спрятав за шторой. Подозрительные пятна на столе были замаскированы журналом. Как назло это оказался брательников «Плейбой». Пришлось сверху бросить на него «Психологию души». Ворох одежды, живописно раскиданный на кресле, отправился в шкаф, его место заняли валяющиеся на полу книги. Туда же последовали валявшиеся на ковре носки. Ух! И Том Круз не справился бы лучше.
Я бросил последний взгляд по сторонам — более-менее убрался. Но что-то не давало мне покоя, какая-то неправильность царапала внутри и заставляла в нерешительности топтаться посреди комнаты.
Кот!
Римо нигде не было видно. Я выглянул в коридор и осторожно позвал «кис-кис». Но никто не торопился бежать на мой зов. Наверное, отсыпается где-то, решил я. И это хорошо — была у кота дурная привычка кидаться на гостей, которых он не сильно жаловал.
Тем временем Арина закончила свои дела и показалась на пороге комнаты. Выглядела она вполне довольной.
— Все в порядке, — произнесла она.
Девушка вопросительно посмотрела на меня, ожидая, что я предложу ей сесть, но я молчал. На меня вдруг напал ступор — я не знал, куда ее усадить. Кресло занято книгами, оставался стул возле письменно стола — что выглядело слишком официально, или диван — что было бы, наоборот, слишком интимно.